— Ах ты, моя кошечка! — пробормотал он. — Ты просто Мессалина, ты, маленькая похотливая ведьмочка…
Его поцелуй был похож на взрыв. Мысли о бумагах испарились из головы Милдред в одно мгновение. Единственное, о чем она была в состоянии думать, — это о том, что было между ними пять лет назад. И что до сих пор все осталось таким же, как прежде. Прошлое не потеряло над ними своей власти. Она была беспомощна в его объятиях, словно…
— В черном шелке ты просто неотразима, Милли, — произнес он, целуя ее лицо и ласково проводя ладонью по спине. — Ты знаешь, как свести мужчину с ума, так ведь? Черный шелк на молочно-белой коже. Устоять просто невозможно… Скажи мне, сладкая моя Милли… почему сегодня ты не надела лифчика?
С величайшим усилием Милдред настроилась на ту волну, на которой ей предстояло играть.
— Потому что… — она медленно провела языком по его шее, придав голосу намеренно хриплый, соблазнительный тон, — когда я одевалась, я думала о тебе… — И почувствовала, что он прижал ее к себе еще крепче.
— Если бы ты могла знать, какая это мука, — грубо прорычал он, — сидеть кое с кем за одним столом и знать, что под черным шелком нет ничего, что могло бы скрывать такую соблазнительную грудь…
Милдред пожала плечами. Она понимала, что положение ее становится опасным: если она поддастся его чарам, то уже ничто не поможет ей сыграть намеченную роль.
— Последний час показался мне вечностью, Милли. — Голос Нормана был полон сдерживаемой страсти. — Но ничто не разжигает мужского желания сильнее, чем мучительное ожидание. Это тоже своего рода удовольствие.
Милдред с трудом сглотнула, тая под ласками Нормана. Его руки блуждали по ее спине, бокам, соблазнительным округлостям грудей.
— Распусти волосы, — громко прошептал он.
Словно рабыня, подчиняющаяся приказу своего господина, она медленно подняла руки, дрожащими пальцами расстегнула серебристую заколку, а потом расправила волосы, позволив им хлынуть роскошным водопадом на плечи и спину.
Его губы вновь обожгли ее сладостным поцелуем. Ловкими пальцами он в несколько мгновений расстегнул все крошечные жемчужные пуговицы ее блузки, и еще через мгновение черный шелк, прошуршав, полетел на пол.
Теперь она была обнажена по пояс. Его руки, такие ловкие и нежные руки, легли на ее талию, и ее брюки отправились вслед за блузкой.
— Господи… — Норман вздохнул, нащупав кружево тонких трусиков. Его голос дрогнул. — Ты, Милдред, слишком… больше, чем нормальный мужчина может вынести…
Но он мог «вынести» все. Она почувствовала себя легкой, словно пушинка одуванчика, когда Норман поднял ее на руки и понес в спальню, будто бесценный дар. Он осторожно положил ее на кровать. Она легла на спину и потянулась навстречу к нему в мучительном экстазе, отдавая всю себя этому желанному мужчине. Но только доведя ее до исступления, почти сведя с ума, он внял ее бессловесным мольбам и лег рядом, прижав к себе как можно теснее. Он зарылся лицом в ее волосы, мерцающие в лунном свете, словно черный шелк, будто готов был умереть вот так. А потом он наконец дал ей то, чего она так страстно желала.
То, что было нужно ей.
То, что было нужно им обоим.
Они занимались любовью и раньше, очень много раз. Но никогда это не происходило с такой страстью и с такой нежностью. Было еще кое-что необычное в их соединении. Они не виделись больше четырех лет, и это наделяло обоих ощущением чарующей новизны. А знание всех прихотей и склонностей друг друга еще больше усиливало возбуждение и удовольствие, получаемое ими. Они оба полностью использовали это знание, снова и снова поднимаясь к вершине блаженства. И когда дошли до пика взаимного наслаждения, Милдред громко закричала, ничего не стесняясь, не пугаясь, забыв обо всем на свете, кроме огромной, заполнившей все ее тело плотской радости.
Обессиленные, они лежали в объятиях друг друга. Горячее дыхание Нормана шевелило ее растрепанные волосы, по щекам Милдред медленно текли горькие слезы. Боль затопила ее сердце. Она собиралась предать его, но предала только саму себя. И как бы жестоко и подло Норман ни поступил с ней тогда, она по-прежнему любила его. И будет любить до самой смерти.
Глава 7
— Все как в старые добрые времена, правда, Милли?
Милдред открыла глаза и тут же зажмурила их от ослепительного утреннего солнца. Норман, приподнявшись с подушки, неотрывно смотрел на нее. Его густые каштановые волосы спутались. Он приблизил свое лицо, заслонив назойливые солнечные лучи, и Милдред смогла отчетливо разглядеть каждую его черточку. Она отметила, какой улыбкой он одарил ее — такой теплой и еще сонной, как нежны были его пальцы, когда он медленно откинул назад блестящую прядь ее черных волос, упавших на щеку.
Милдред почувствовала, как запрыгало ее сердце, и земля бешено закружилась. Однако Норман не должен узнать о силе ее чувств к нему. Никогда.
— Да… — Запрокинув голову, она взглянула на него. — Это было, как в старые добрые времена. — Милдред соблазнительно улыбнулась. — Только еще лучше.
— Ты обязательно должна сегодня вернуться домой, Милли?
Милдред прикрыла глаза, чтобы ненароком не выдать нахлынувшего беспокойства. Домой. Она должна вернуться домой прежде, чем Даглас Фини осуществит свои угрозы…
— Милли? — Губы Нормана прикоснулись к ее векам, она почувствовала его колючую щетину на своей коже. — Ответь мне!
— Да, — ее голос был хриплым, — боюсь, что это так.
— Но мы же еще увидимся…
Она приложила палец к его губам, чтобы заставить замолчать.
— Никаких обязательств и обещаний, помнишь? — Милдред провела ногтем по его нижней губе, сморгнула вдруг подступившие слезы и через силу улыбнулась. — Давай проведем сегодняшний день так, словно завтрашнего не будет. Забудем о том, что нам предстоит.
Ей показалось, что по его лицу прошла легкая тень, но через несколько секунд он произнес:
— Если ты этого хочешь…
— Да, хочу.
— Тогда… — он жадно, с плохо скрываемым желанием прильнул к ее губам, — давай не будем тратить попусту драгоценное время.
Норман целовал ее, и Милдред старалась не потерять голову. Ей не удалось это прошлой ночью, когда она, не раздумывая, бросилась в омут страсти. И сейчас сдержаться было не так-то просто. Ее тело бунтовало против разума, требуя немедленного удовлетворения. Милдред хотела подумать и решить, что она станет делать дальше, чтобы добыть нужную информацию. Норман должен — она была в этом уверена — уснуть, утомленный любовными излишествами. Пусть даже совсем ненадолго, но ей хватит и нескольких минут, чтобы найти то, что нужно, и узнать все.
Губы Нормана все настойчивее ласкали нежную, чувствительную кожу ее шеи, маленькие уши, плечи. Повернув голову, Милдред бросила незаметный взгляд на часы и увидела, что у нее осталось совсем мало времени.
Тут сильные и нежные ладони Нормана скользнули по ее груди, возбуждая и дразня. Понимая, что ни сейчас, ни в ближайшее время ей ничего сделать не удастся, Милдред с мучительным стоном запустила свои пальцы в его волосы и позволила телу полностью отдаться наслаждению.
Милдред, до боли закусив губу, пошла на цыпочках к письменному столу. Норман так и не успел убрать бумаги. Все ее нервы были напряжены до предела. Из спальни доносилось дыхание Нормана. Перед ее глазами мгновенно всплыл его образ. Свободно раскинувшийся на кровати, почти нагой, прикрытый простыней лишь на бедрах… Но она взяла себя в руки и уже более уверенно, хотя все так же тихо, двинулась к столу.
Затаив дыхание, Милдред стала ворошить документы, но делала это так осторожно, что ни один звук не нарушил утренней тишины. Наконец она, кажется, нашла то, что нужно… Но почувствовала, что никак не может разобраться в расплывающихся строчках… Казалось, они прыгают и кривляются, словно насмехаясь над ней. Лишь через несколько секунд Милдред поняла, что это просто дрожат ее руки.
«По Вашему указанию относительно покупки поместья Маркингтон сообщаю о передаче лично в руки адвокату Джералда Фергюсона денежной суммы в размере…»
Милдред с трудом подавила волнение, смешанное со страхом, когда увидела, какую цену Норман платил за поместье Маркингтон. Она вспомнила фотографию этого поместья, иллюстрирующую объявление о продаже в одном из журналов, который совершенно случайно попался ей на глаза. Помимо этого она вспомнила и цену, которую за него просили. Та цена была совсем не маленькой, но все же намного меньше суммы, которую уплатил Норман. Ни один человек, будучи в здравом уме, не стал бы предлагать за него такие гигантские деньги. Нужно быть абсолютно сумасшедшим, чтобы так безумно дорого покупать какое-то поместье. Даже в стремлении оттеснить возможных конкурентов.
Милдред замерла, прислушиваясь; из спальни не донеслось ни единого звука. Неужели Норман проснулся? Она будто приросла к полу… Но в тот момент, когда, как ей показалось, уже все рухнуло и разоблачение стало неизбежным, вновь услышала мерное посапывание и с облегчением вздохнула. Должно быть, Норман только повернулся во сне.
И все же отсюда пора убираться. Милдред совершенно беззвучно положила бумаги на место. Она предусмотрительно оделась загодя, когда была точно уверена, что Норман крепко спит, и сейчас тихо кралась к выходу.
Дверь тихонько скрипнула, когда она ее открывала, но Милдред не стала терять времени на то, чтобы смотреть, не разбудила ли она Нормана. Она на цыпочках пробежала по дорожке к боковой двери гостиницы, молясь, чтобы та была открыта. Так оно и было.
Оказавшись внутри, Милдред обулась и пошла медленней, стараясь успокоить жуткую дрожь во всем теле. К счастью, по дороге в свою комнату она никого не встретила. Едва войдя, она кинулась к телефону. Судя по разнице во времени, в офисе Фини уже работают, и скоро она расскажет Дагласу то, что он так желал знать. А она… она наконец почувствует, как огромный груз упал с ее плеч.
Она подняла трубку. Девушка на коммутаторе в гостинице соединила ее с лондонским номером. Сильно прижав трубку к уху, Милдред услышала решительный голос Бренды, старшего секретаря компании:
— Доброе утро, «Компания Фини».
— Соедините меня, пожалуйста, с мистером Дагласом Фини.
Через несколько мгновений Милдред услышала знакомый голос.
— Фини слушает.
Было достаточно секунды, чтобы представить его себе — самодовольного и напыщенного толстяка с важной физиономией, сидящего в большом, шикарной офисе, где все, вплоть до мелочей, было отмечено логотипом компании. Как человек, для которого важнее всего внешний лоск, Даглас Фини любил, чтобы название компании было обозначено везде, где только возможно, — от униформы официантов из кафетерия до самого маленького ластика в машинописном бюро. Даже на туалетной бумаге стоял штамп «Компания Фини». Все содержалось в стерильной, почти больничной, чистоте. Да и сам Фини был всегда подчеркнуто опрятно одет в неизменный полосатый костюм. Аккуратно подстриженные светлые усики, тщательно уложенные негустые волосы, безупречный маникюр — ходячий образчик респектабельного бизнесмена.