Энн поспешно выключила диктофон и юркнула за угол. Как раз вовремя: из гримерной Альберта вылетела заплаканная Люси, за ней вышел Кершнер. Подождав, пока он скроется, Энн опрометью бросилась к гримерной Матиаса.
Тот оказался один, врач и Хейди отсутствовали. Реннер, без рубашки, с туго забинтованной грудью, сидел перед зеркалом.
— Матиас, послушай, — начала Энн с порога, — пусть мы с тобой и намертво поругались, но тебе нужно услышать вот это. — Девушка включила диктофон.
Реннер слушал молча, лишь один раз поморщился. Когда запись закончилась, он встал и потянулся за чистой рубашкой.
— Пойдем. Надо спасать дуру, иначе Конрад вызовет полицию и эта история станет достоянием общественности. А она не из тех, что для публикации, ты же понимаешь.
Энн поспешила следом за Матиасом из гримерной; тот на ходу застегивал рубашку и больше не проронил ни слова. Не сказал спасибо, не дал понять, прощена Энн или нет. Скорее нет, чем да, судя по всему.
На сцене толпились актеры — был перерыв между ариями, Амалия что-то втолковывала дирижеру. При виде Реннера люди заулыбались.
— Привет, Матиас.
— Наконец-то!
— Матиас, как хорошо, что ты пришел! Теперь мы сможем прогнать начало второго акта…
Реннер пресек разговоры взмахом руки.
— Где Люси Хаген?
Актеры расступились, вытолкнув вперед бледную Люси. При виде живого и целого Матиаса она побледнела еще больше и сдавленно пискнула, наткнувшись на каменный взгляд Реннера. Сзади послышались шаги, и Энн обернулась: на сцену вышли Конрад и Альберт. На лицах обоих при виде Матиаса появилось неописуемое облегчение.
— Конрад, надеюсь, ты еще не звонил в полицию?
— Еще нет, — процедил режиссер. — Сначала я решил выяснить, в каком районе искать твое бездыханное тело.
— В чем дело? — недоумевающе произнесла Сиси. — Матиас, что происходит?
— Люси, — вкрадчиво сказал Реннер, — возможно, ты хочешь объяснить всем?
— Я ни в чем не виновата! — заявила блондинка.
Энн поразилась такой наглости. Альберт, судя по всему, поставил Франке в известность о поступке Люси, глупо запираться.
— Энн, пожалуйста, включи запись, — спокойно попросил Матиас.
Девушка нажала на кнопку, и раздался громкий голос Люси: «Ты ведь всегда этого хотел!»
Труппа слушала запись в молчании. Когда она закончилась, вокруг Люси образовалось пустое пространство.
— Конрад, гони ее в шею, — сказала Амалия. — Массовка обойдется.
20
Хейди заканчивала грим Матиаса, а тот неотступно думал об Энн. Чем дальше, тем сильнее было желание наплевать на прошлое, простить ее и попытаться начать все сначала. Только вот…
— А Энн молодчина, — заговорила Хейди. — Просто ловец сенсаций.
— Да. — Матиасу не хотелось это обсуждать.
— Ты в курсе, что она отвергла Альберта?
— Что? — Реннер изумленно приподнял брови, и Хейди зашипела.
— Сиди спокойно. Да, сразу же после того, как выяснилось, что Люси стянула тот конверт. Энн дала нашему отрицательному герою от ворот поворот. Не знаю, что они там не поделили, но теперь Альберт ухлестывает за Бертой из хора.
— Понятно. — Сердце Матиаса забилось быстрее. Что ж, это дает ему определенные шансы.
— Энн сегодня вообще герой дня, — продолжала Хейди. — Сначала статья, потом вовремя записанный разговор…
— Какая статья? — удивился Матиас. — Ведь…
— В журнале. Не в какой-нибудь там региональной газете, нет! Энн продала тот цикл, что она писала, еженедельнику «Культурная жизнь Германии». Ах да, ты же не видел. Она сегодня принесла целую пачку, хотела и тебе показать, но тебя еще не было. Журнал вон там на полке, страницы девять — одиннадцать. — Хейди отступила назад и полюбовалась на дело рук своих. — Ну все. Картинка. Тебя оставить, как обычно?
— Да, Хейди, спасибо.
Подождав, пока за гримершей закроется дверь, Матиас встал и взял с полки тяжелый журнал. Статья, озаглавленная «За кулисами волшебства», там действительно была, и крупными буквами было написано имя корреспондента — Энн Лейси.
Матиас начал читать.
«Я никогда не думала, что мне представится этот уникальный шанс. Честно говоря, я и на вечеринку эту попала совершенно случайно, обходными путями проникнув в театр. На что не пойдешь ради осуществления мечты! Только я не предполагала, что, оказавшись в «Берлинале палас», где только что закончился мюзикл «Робин Гуд» и готовился к постановке «Овод», я попаду в самую настоящую сказку…»
Это была умная и добрая статья, написанная с искрометным юмором. Фотографии к ней предоставил пиар-отдел, Реннер видел их распечатанными на столе у Виктора, но не знал, что это для Энн. А она постаралась, написала о театре так, что в горле щемило.
«Матиас Реннер, исполнитель роли Овода, в жизни гораздо менее демоничен. Я еще не встречала человека, который не любил бы его. Он неизменно вежлив и любезен со всеми, и его энергия бьет через край. Это один из тех людей, которые заставят вас улыбаться и верить в лучшее, даже если у вас все плохо. Я рада, что он мой друг».
Матиас дочитал статью и отложил журнал. Энн писала это, когда между ними еще не пробежала черная кошка; интересно, что она сказал бы теперь?..
Значит, она почти не врала ему. Да, она проникла в театр, чтобы познакомиться с Альбертом, но она действительно умеет писать, и хотела создать этот цикл. И ее труды оценены по достоинству: такой журнал гораздо солиднее, чем «Франкфурт цайтунг». Пусть свою карьеру Энн начала с маленькой хитрости, нельзя же вечно казнить ее за это.
Матиас улыбнулся и встал; пора было идти на сцену. Энн будет помогать ему сегодня при смене костюмов, но наспех разговаривать с ней за кулисами не годится. Нужно извиниться основательнее, и Реннер знал как.
— Журналистов сегодня полно, — заметила Нора. — Да, я видела, в зал так и валят люди с фотоаппаратами, — кивнула Энн.
— Ну, ты свои пять минут славы уже заработала, — усмехнулась женщина, — сегодня только и разговоров, что о тебе.
— Я рада, что моя статья вам понравилась.
— Это великолепно, девочка. Как жаль, что ты дальше не будешь работать с нами. Приезжай в любое время, когда захочешь.
— Спасибо, Нора, — растроганно поблагодарила Энн. — Вы стали для меня семьей.
Она и правда чувствовала себя теперь своей в труппе, и это было замечательное чувство, которое не покинет ее теперь никогда. Несмотря на то, что она навсегда потеряла Матиаса, который не простит ей обмана.
Реннер появился за несколько минут до начала, собранный, деловитый. Энн робко улыбнулась ему, Матиас кивнул и направился на сцену. Да, он благодарен ей за то, что Энн помогла раскрыть заговор Люси, но не более того. Господи, ну почему все так плохо?
Не забывай, напомнила себе девушка, он все равно не может быть твоим.
— Я отлучусь на несколько минут, дорогая, — сказала Нора.
— Да, конечно, иди. — Энн встала за кулисами. Раздались первые такты увертюры и гром аплодисментов, и занавес открылся. Снова фонтан, утро в Пизе, и Артур с Монтанелли ведут неспешную беседу… Энн сглотнула, понимая, что видит это в последний раз. Конечно, еще будут спектакли в Вене, но девушка не знала, удастся ли ей туда попасть.
Кто-то осторожно тронул ее за плечо. Обернувшись, девушка увидела невысокого крепко сбитого человека, которого раньше в театре не замечала.
— Матиас уже на сцене? — шепотом спросил он.
— Да, как слышите.
— Немного не успел, — огорченно вздохнул незнакомец, — а мне нужно бежать. Вернусь только завтра. Ладно, после спектакля передайте ему, пожалуйста, что приходил Освальд и принес бумаги на развод. Бруно передает, все в порядке. Я оставлю их в гримерной. Запомните?
— Да, разумеется, — выговорила Энн. — Вы его агент?
— В точку, милочка. Ну, надеюсь на вас, и хорошего вам вечера.
Освальд ушел, а Энн невидящим взглядом уставилась на сцену. Бумаги на развод! Матиас разводится! Господи, но тогда нет никаких препятствий…
Есть, подсказала совесть, твоя ложь, которую он тебе не простит.
Весь спектакль Энн провела как на иголках. Матиас вел себя по отношению к ней ровно, ничем не выказывая своего негативного отношения. Как же объяснить ему? Он не станет слушать. Сделанного не воротишь. В ушах Энн все еще звучали его слова о доверии.
К концу второго акта Энн снова разревелась. Ей было очень жалко и Овода, и себя, и того, что спектакль заканчивается. Волшебство уйдет, занавес закроется, и придется навсегда покинуть театр. Завтра она будет уже во Франкфурте, где предстоит завершить дела и вернуться в Берлин, чтобы начать работу в еженедельнике. Новая жизнь, к которой Энн так стремилась, сейчас казалась тусклой и ненужной. Зачем ей это все без Матиаса?
Вытирая слезы, Энн слушала финальную арию, а потом снова вспыхнули огни и грянули аплодисменты. Актеры вышли на поклон — раз, другой, третий. Зал аплодировал стоя и не желал отпускать исполнителей. На сцену вышли Малер и Фриз, присутствовавшие на заключительном спектакле, и Вольф взял услужливо протянутый кем-то микрофон.