Тогда это был просто интересный секс. Уже потом Матиас влюбился в Ирму так, что уши закладывало.
— Ваш греческий салат.
Официант поставил перед Матиасом тарелку, и Реннер сморгнул пелену наваждения. Ирма с недовольной гримасой откинулась назад. Она презирала официантов — аристократические замашки, которые всю жизнь вбивал в нее отец, со временем превратились в обыкновенный снобизм.
Матиас взялся за вилку.
— Ирма, у меня нет этих двух часов. Это раз. А два…
— Я знаю, — оборвала его Ирма. — Я все знаю наперед, что ты скажешь. Это всего лишь отличный секс, Матиас, можно было бы не придавать этому такого значения.
— А я придаю, — достаточно спокойно парировал Матиас.
— Тяжело, наверное, так жить.
— Это стало для тебя открытием? — взглянул ей в глаза Матиас.
— Нет, конечно. — Она попробовала салат. — Так и знала, что не будет ничего приличного.
Матиас пожал плечами: ему салат понравился. Не нравилось поведение Ирмы и та откровенность, с которой она демонстративно предъявляла на него права. Некие права у нее имелись, но эта женщина полагает, что гораздо большие, чем есть на самом деле.
— Ладно, — сказала Ирма, — но мы же увидимся вечером? Мы еще не обсудили все дела.
— Может быть, — ответил Матиас после паузы. В кармане у него зазвонил мобильный телефон. Как пить дать, это Конрад, который интересуется, где загулял его драгоценный Овод.
Энн вышла на работу, так и не решив, как ей ухитриться и раздобыть письмо от редактора «Франкфурт цайтунг». Пока что в голову не приходило ни одной хорошей идеи. В общем-то, не было вообще ни одной идеи. От отчаяния Энн уже подумывала о том, чтобы вломиться в редакцию, украсть бланк и подделать подпись. Если бы еще знать, как выглядит эта самая подпись. Впрочем, взлом офиса грозил тюремным сроком. Однако, Энн согласна была рискнуть, лишь бы оказаться поблизости от Альберта Кершнера. Она была готова на все, что угодно. Только вот криминальных способностей она в себе не ощущала. Мысль о взломе пришлось отвергнуть, как фантастическую. Проще говоря, идей не было. Администрация мюзикла вряд ли благосклонно отнесется к рекомендательному письму из «Мечты рыболова» взамен аналогичной бумаги из «Франкфурт цайтунг». К тому же Энн подозревала, что герр Сюмме примет ее за сумасшедшую, если она обратится к нему с подобной просьбой. Изданию про рыбалку неинтересен материал про мюзикл «Овод». Хотя… название вполне подходящее. Энн настолько погрузилась в мысли о способах заполучить вожделенное письмо, что рассеянно выполняла свои прямые служебные обязанности. Пару раз она перепутала столики, несколько раз — заказы. Когда Энн в очередной раз подошла к стойке, Бертольд подозвал девушку к себе.
— Что с тобой творится, фройляйн? — прищурился хозяин «Пива и сосисок». — Ты на мюзикл-то съездила?
— Да, — ответила Энн. — В этом-то и дело.
— Поподробнее можно? — осведомился Бертольд.
Энн помедлила. Что она могла сказать? «Я влюбилась по уши в звезду, наврала с три короба администрации мюзикла, и теперь мне нужно письмо из редакции, которая даже имени моего ни разу не слышала». Бред какой-то.
— Я не успела на последний поезд, поэтому не выспалась, — выдала полуправду Энн. — Прости, я постараюсь быть внимательнее.
— Иди-ка ты лучше домой, выспись, — похлопал ее по плечу Бертольд.
— Спасибо, — согласилась Энн. — Наверное, мне действительно лучше пойти домой.
К себе в квартиру Энн, однако, не пошла. Пару часов она провела, дефилируя туда-сюда у дверей здания, где находилась редакция «Франкфурт цайтунг». Войти она не решилась. Потом Энн все же вернулась домой. Квартирка неожиданно показалась совсем убогой. Призрак удачи и резкого карьерного взлета, не говоря уже о надежде на роман с Альбертом Кершнером, сделали реальность беспросветно мрачной. Энн даже разрыдалась, рухнула на кровать и целый час поливала слезами подушку. Когда слезы иссякли, девушка вытерла распухший нос и поставила чайник. Надо думать, а не рыдать. Думы тоже пользы не принесли. Прошло уже три дня из отпущенных ей двух недель. Надежда таяла. Тогда, в театре, Энн казалось, что добыть письмо — такая мелочь, главное, что согласие руководителей труппы получено. Теперь же она снова оказалась в тупике. Такое ощущение, что вся ее жизнь состоит из сплошных табличек «Выхода нет».
Даже не выпив кофе, Энн отправилась на работу. В «Пиве и сосисках» было тихо и спокойно. Бертольд скучал за стойкой, в столь ранний час посетителей практически не было, только в углу флегматично поглощал сосиску мрачный субъект, читавший «Франкфурт цайтунг». Увидев газету, Энн едва не разрыдалась. Бертольд подозрительно уставился на шмыгающую носом сотрудницу.
— Энн, дорогуша, ты что-то от меня скрываешь, — погрозил он пальцем.
— Что? — очнулась от мрачных дум девушка.
— Поведай мне, отчего грусть в глазах и тоска в сердце? Неужели сказание о доблестном благородном разбойнике могло так испортить настроение?
— О каком разбойнике?
— Так, стоп. Ты какой мюзикл смотрела? «Робин Гуд»?
— А? Да, его.
— Вот ответь мне теперь, отчего такая тоска?
— Дело не в мюзикле. То есть… не совсем в нем.
— Все, ты меня окончательно заинтриговала. — Бертольд перекинул полотенце, которым протирал стаканы, через плечо и взял Энн за руку. — Рассказывай, что случилось? Ты влюбилась в исполнителя главной роли?
Энн ошеломленно моргнула.
— Не молчи, скажи хоть что-нибудь!
— Я…
— Дальше!
— Понимаешь…
— Я все понимаю.
— Ну, в общем…
Бертольд закатил глаза.
— Я получила заказ на цикл статей об их новом мюзикле «Овод». Но я сказала, что я корреспондент газеты «Франкфурт цайтунг».
— В целом… ситуация понятна, — крякнул Бертольд.
— Мне нужно рекомендательное письмо от редактора «Франкфурт цайтунг». И я не знаю, что мне теперь делать. Ведь в газете меня никто не знает. А это такой шанс! Я бы сразу пробилась в первый эшелон!
— Значит, ты хочешь меня покинуть, — в притворном горе воздел руки Бертольд.
— Это единственная моя возможность! Больше такой не будет!
— Неужели столь страстное желание попасть в театр связано лишь с карьерными устремлениями? — Поднял палец Бертольд.
— Честно сказать… Не только.
— Значит, влюбленность в звезду все же имеет место быть!
— Я бы не стала называть это влюбленностью, — покривила душой Энн.
— Как бы там ни было, тебе нужно письмо.
— Нужно. Но шансов нет. Нужно успокоиться и продолжать работать.
— Энн, дорогуша, мечты должны исполняться!
— Я ничего не могу поделать! — в отчаянье слишком громко выкрикнула Энн.
— Тише, милая фройляйн, — положил ей руку на плечо хозяин «Пива и сосисок». — Стой здесь, никуда не уходи.
— Куда я могу уйти? — проговорила вслед удаляющемуся Бертольду Энн.
Девушка села за стойку и проследила глазами за работодателем. Бертольд подошел к единственному посетителю и о чем-то с ним пошептался. Мрачный субъект несколько раз кивнул, достал из внутреннего кармана ручку, из портфеля лист бумаги и что-то написал. Энн моргнула.
Бертольд вернулся к стойке. И протянул девушке листок, полученный от посетителя.
— Что это? — Энн прочитала текст, начертанный резкими, почти готическими буквами.
«Подтверждаю, что Энн Лейси является лучшей официанткой. Редактор Франкфурт цайтунг». Дальше стояло имя, фамилия и подпись.
— Что это? — снова спросила Энн.
— Это то, что поможет тебе воплотить мечту, — пояснил Бертольд.
— И каким образом?
— Какая ты непонятливая! Немного ловкости, и слово «официантка» превратится в «корреспондент»!
— Но это же подделка!
— Победителей не судят, как тебе известно. Привези статьи — и наш вариант письма станет правдой.
— Но как вам удалось?
— Главный редактор «Цайтунга» — наш постоянный посетитель. И я просто его попросил. Ему ничего не стоит черкнуть пару слов.
7
Энн думала, что ей придется снимать квартиру в Берлине, и заранее опасалась предстоящих трудностей, не намереваясь, впрочем, перед ними пасовать. Однако все оказалось значительно проще: часть труппы и сценических рабочих жила не в столице, поэтому компания, занимающаяся постановкой, снимала для них комнаты в приличном общежитии. Там же предложили поселиться и Энн — по вполне приемлемой цене и в отличных условиях.
Комнату ей пришлось делить с Йоханной Зейлер, помощницей гримера. Йоханна оказалась рыженькой пухлой девушкой без комплексов, которая могла часами рассуждать о парнях и способах их завоевания. Через день у Энн уже голова кружилась от советов, как заполучить в свои объятия лучшего мужчину столицы, кем бы он ни был. Йоханна покупала глянцевые журналы с кричащими заголовками статей «Как свести его с ума в постели» и «Сто способов загладить свою вину после ссоры». Кажется, читая их, она была абсолютно счастлива. Энн она нравилась бы больше, если бы поменьше говорила.
Энн определили в помощницы к костюмеру, пожилой апатичной женщине по имени Лизбет, которая отлично знала свое дело. С Лизбет Энн сдружилась мгновенно, несмотря на разницу в возрасте. Костюмами к мюзиклу занимался целый цех, сейчас их дошивали по эскизам художников, а в обязанности Энн, как и других помощников костюмера, входила подгонка и глажка нарядов.