Было так неудобно задирать ноги к ушам на заднем сиденье разобранного автомобиля.
Джессика вернулась к зеркалу.
Потерять невинность — и при этом даже не увидеть инструмента, которым осуществился сей акт.
Джессика подмигнула отражению сдобной грации.
Только почувствовать там, где положено, упругую безжалостность и обжигающую напористость.
Джессика снова напрягла груди, чтобы растревожить соски до нужной кондиции.
Зато рекламный агент просветил ее, что процесс надевания презерватива — это прерогатива слабого пола…
Джессика выпрямилась.
Кстати, рекламный агент всегда начинал веселую ночку с совместного принятия душа.
Джессика повторила обход ложа предстоящей любви.
Ну и, разумеется, до самого рассвета они кувыркались в постели абсолютно голые и даже завтракали в чем мама родила.
Джессика распахнула шкаф, забитый бельем от лучших европейских кутюрье, — бельем, готовым к носке, бельем, конечно же, идеально подобранным под ее фигуру.
Джессика выбрала из всего белья голубые трусики с алыми розочками.
Томас, ее Томас, конечно же, не уподобится вульгарному и неотесанному механику.
Джессика, надев трусики, опробовала интимный атрибут на легкость снимания.
Предстать совершенно голой — значит оскорбить супруга.
Настоящий мужчина обожает раздевать женщину. Надо дать ему такую возможность…
Джессика укомплектовала свой постельный вид полупрозрачным лифчиком.
Томас, ее Томас, должен хотя бы чуток потрудиться над распростертым в ожидании ласки телом.
Джессика изобразила перед трельяжем весьма откровенную позу, способную соблазнить даже самого холодного из снеговиков, даже самого равнодушного к земным страстям призрака, даже самого неуверенного в своем потенциале мужа…
7
Долгожданная близость
Только Джессика закончила свои эротические приготовления, как башенные часы натужно пробили двенадцать раз.
И тотчас же, без предварительного стука в дверь, вошел Томас, ее Томас.
Пожилой джентльмен в темном проеме напоминал материализовавшееся привидение.
Джессика, узрев оригинальный наряд экстравагантного супруга, едва удержалась от сногсшибательной реплики о маразме, который крепчал.
Томас, ее Томас, вырядился для первой брачной ночи во фланелевую ночную рубашку до пят, и к тому же белую, как саван.
Джессика от неожиданности сотворила глупейший книксен, который не произвел на уравновешенного мужа никакого действия.
Супруг приблизился.
Супруг оглядел партнершу, готовую ко всему.
Супруг начал командовать тоном занудного педанта, ценящего во всем только правильное и полезное:
— Ложись, милая, вот сюда.
Джессика исполнила приказ с ретивостью истового новобранца.
— А теперь давай-ка обе руки.
Устраиваясь на подушке, Джессика только сейчас заметила, что в стену вделаны специальные медные кольца для наручников.
Муж, по-прежнему оставаясь в ночной рубашке, извлек из накладного кармана шелковые ленточки.
Джессика притворно закрыла глаза, сигнализируя о том, что ее устроят любые, даже самые извращенные намерения.
Не притрагиваясь ни к лифчику, ни к трусикам, основательный супруг привязал руки послушной жены к медным кольцам.
— Тебе удобно, милая?
Джессика хотела сказать, что не будет возражать даже против укусов в попку.
Но лишь ответила односложно и коротко:
— Да!
Томас, ее Томас, больше не говоря ни слова, наконец-то, наконец-то, наконец-то приступил к исполнению супружеских обязанностей.
Ловко расстегнул бюстгальтер.
Джессика одобрительно улыбнулась, ожидая увлекательнейшего продолжения.
Томас, ее Томас, небрежно швырнул полупрозрачный лифчик на пол.
Джессика замлела, ожидая дальнейших развратных действий.
Как-никак, предыдущие три жены наверняка обучили пожилого джентльмена многому.
Джессика поплотней сжала ноги.
Мужчинам нравится преодолевать сопротивление.
Но Томас, ее Томас, лишь робко коснулся пальцами голубых трусиков — сначала верхней алой розочки, потом средней и наконец самой нижней.
Джессике хотелось чем-нибудь подбодрить заторможенного мужа, каким-нибудь откровенным действием или выражением…
Но молодая жена ограничилась лишь коротким вскриком и выразительным закусыванием нижней губы.
Но Томас, ее Томас, вдруг оперативно сдернул с блаженствующей супруги голубые трусики с дразнящими воображение алыми розочками… Ловко сдернул сразу до пят.
Возникла непредвиденная пауза.
Джессика открыла глаза, опасаясь, что мужа внезапно парализовало от избытка адреналина в крови.
Но Томас, ее Томас, даже не стал разоблачаться до положения вожделенного мужа, а лишь задрал ночнушку до пупа.
Нет, Джессику поразил не вид старика, готового к немедленному акту.
Более всего Джессику удивил самостоятельно надетый, еще за дверью, презерватив.
Молодая особа, распятая на кровати, сдержанно хмыкнула.
Пожилой джентльмен пыхтел, не обращая внимания на реакцию партнерши, озабоченный лишь выведением оскафандренного, едва державшегося господина на орбиту наслаждения.
Джессика предупредительно развела колени, силясь представить медленно развивающуюся ситуацию глазами пожилого джентльмена.
Наверное, в данный момент она напоминает лягушку, приготовленную к разделке, но никак не женщину, отдающуюся по любви, а тем более — по расчету.
Джессика вдруг поняла, что у тех, трагически погибших трех предыдущих жен было явно другое расположение вагины.
Но наконец Томас, ее Томас, догадался принять ее ноги на плечи.
Джессика разозлилась на привязанные руки, на невозможность помочь мужу в этом непростом деле нахождения оптимальной позы.
Но вот Томас, ее Томас, все-таки попал в цель.
Джессика ободряюще взвизгнула.
Джессика принялась сокращать нужную мускулатуру, подчиняясь движениям сопящего мужа.
Расслабление.
Сокращение.
Расслабление.
Сокращение.
— О, Томас! То-о-мас!
Пожилой джентльмен постепенно втянулся в исполнение прямых супружеских обязанностей.
Но Джессика, раззадоренная медленным началом, так и не дождалась последующего ускорения.
— То-о-о-мас!
Муж не имитировал всепоглощающую страсть, а тем более не изображал сексуального гиганта с неумеренными претензиями.
Джессика на всякий случай постонала, словно поймав нежданный оргазм.
Томас, ее Томас, в неспешном ритме, следя за собственным пульсом и дыханием, все-таки умудрился закончить нудный и бесстрастный коитус.
Не стягивая презерватива, утомленный исполнением долга муж неспешно развязал партнерше руки.
— Ты в порядке, милая?
Джессике хотелось прокричать в эти потухшие глаза и поникшую образину всю правду, заявить, что так обращаются лишь с резиновыми бездушными куклами.
Но плохо удовлетворенная супруга ответила кратко:
— В полном.
— Тогда спокойной ночи.
И Томас, ее Томас, удалился к себе.
В проеме двери мелькнула его белая ночная рубашка до пят, мелькнула, как саван привидения.
Башенные часы пробили один раз — иронично и насмешливо, как бы отсчитав число совершенных актов.
Так первая брачная ночь скукожилась до часа.
И Джессика вновь для продолжения кайфа обратилась к воображению, чтобы вызвать из небытия призрак непокорного юноши Ральфа, побрезговавшего старухой баронессой.
Но вместо субтильного призрака вдруг явился не кто иной, как Ральф, кладбищенский смотритель.
И они снова любили друг друга прямо на холодной и печальной плите. Под неистовое пение кладбищенских птиц…
Джессика вскрикнула от полученного удовольствия.
Джессика угомонилась и расслабилась.
Теперь у нее была альтернатива.
Если супруг завтра ровно в полночь не придет, то его успешно заменит воображаемый могильный ковбой.
И она, усмехнувшись, подумала, что кладбищенский Ральф, наверное, все-таки лучше Ральфа-призрака…
8
Скучная неделя
А потом началась обыкновенная супружеская жизнь.
Встречались за прекрасно сбалансированным завтраком, сбалансированным по калориям, витаминам, жирам, углеводам и белкам.
Встречались за обедом — не менее сбалансированным.
Встречались за ужином.
Почему-то все блюда, приготовленные супругом, теряли во вкусе и своеобразии.
Но пожилой джентльмен по-прежнему держал инициативу в своих руках.
И на кухне.
И в спальне.
Томас, ее Томас, нисколечко не изменившийся ни после первой брачной ночи, ни после второй, ни после третьей, приглашал выспавшуюся супругу к столу звоном серебряного колокольчика.
Поедая нашинкованную витаминность, Джессика старалась не вспоминать прошедшую ночь.
Полночные куранты башенных часов, навевающие грусть.
Явление исполнительного супруга, без опоздания.
Осточертевшую ночную рубашку стареющего мужа и надетый еще за дверью презерватив.
С каждым новым половым актом, ничем не отличающимся от предыдущего, — ни ритмом, ни скоростью, ни продолжительностью; с каждой последующей фрикцией Джессике почему-то казалось, что бедный Томас, ее Томас, неотвратимо стареет, стареет и стареет.
В его всегда уверенных и спокойных глазах, мутновато отражающих свет настенного хрустального бра, мелькало что-то, похожее на отчаяние.
Пожилой джентльмен то ли боялся несвоевременной смерти на теле молодой особы, то ли опасался, что никогда не закончит это монотонное и безрадостное действо.
На обед, тоже собственноручно приготовленный по всем правилам здорового, полноценного, научного питания, Томас, ее Томас, тоже звал серебряным колокольчиком.
Между обедом и ужином Джессика, предоставленная сама себе, успевала наиграться в кухне с предметами своей давней мечты.
Включала.
Смотрела.
Слушала.
Оценивала.
Выключала.
И так по многу раз на дню.
Но самым удивительным было то, что, имея полный набор встроенной техники:
Навороченную микроволновку…
Плазменный телевизор диагональю в 50 дюймов…
Стиральную машину с долгосрочной памятью…
Посудомоечное чудо…
Магический агрегат, превращающий ароматные зерна сорта арабика в пенистое капучино, а крупнолистовой цейлонский чай — в крепкий нектар…
Самым удивительным было то, что Джессика тосковала по регулярному посещению бытового отдела супермаркета и привычному листанию глянцевого каталога.
Но вместо шатания по магазину и просматривания страниц с фотографиями новых моделей хозяйку замка ожидал ужин.
А потом — по строгому расписанию…
Полночные куранты башенных часов, навевающие грусть.
Явление исполнительного супруга, без опоздания.
Осточертевшая ночная рубашка стареющего мужа и надетый еще за дверью презерватив.
И половой акт, больше напоминающий банальное и давно наскучившее занятие…
Правда, однажды супруг, исполнив тяжкий долг, изобразил начинающего фетишиста и унес к себе голубые трусики с алыми розочками…
Тогда Джессика едва удержалась, чтобы не спросить Томаса, ее Томаса, о том, что неужели ее трусики пополнили коллекцию, в которой уже находились предметы от бывших жен?