— Нет, милая, нет.
— Твой предок?
— Нет, это знаменитая графиня, которая так стремилась продлить свою жизнь, что не останавливалась ни перед чем.
— Лишала жизни юношей?
— Нет, девушек.
Пожилой джентльмен выдал очередную вампирскую улыбочку.
— На счету графини более двухсот убиенных девственниц.
Джессика подыграла мужу, изобразив почти настоящее смятение чувств.
— Она что, ела котлеты из их мяса?
— Графиня всего лишь принимала ванны из свежей крови.
Джессика поспешила сменить бальнеологическую тему.
— Томас, разве ты любишь читать перед сном?
— Нет, милая, это собрание мистического бреда осталось еще от Ульрики фон Кнаппе.
— Той самой, в которую влюбился негодник Ральф?
— Да, той самой.
— Так что там произошло с этим Ральфом?
— Занятная история, весьма занятная.
Пожилой джентльмен продемонстрировал классический вампирский оскал.
— Оказывается, баронессе, с юности занимавшейся тайной алхимией, удалось на пороге старости открыть эликсир вечной молодости.
— А при чем тут Ральф? — Джессика провела мизинцем по крайнему переплету из черной кожи. — Я не понимаю.
— Видишь ли, милая, основным ингредиентом данного эликсира являлся порошок, сделанный из сердца влюбленного юноши.
— Значит, старуха убила юного Ральфа?
— Увы, нет.
— Не понимаю.
Мизинец Джессики перешел с траурного тома на том с более веселым корешком, напоминающим заношенное портмоне.
— Видишь ли, милая, юноша должен был добровольно, находясь в здравом уме и твердой памяти, согласиться на принесение себя в жертву.
— А Ральф? — Мизинец застыл на облупившейся позолоте готических букв. — Не согласился?
— Вот именно.
— Ну и правильно сделал. — Мизинец продолжил движение по собранию раритетов. — Я бы тоже не согласилась.
— Нет, милая, в этом вопросе позволь тебе поперечить.
— Сколько угодно.
— Влюбленный должен идти на любые жертвы ради объекта вожделения.
Томас, ее Томас, вынул из старинного громоздкого секретера нож для разрезания страниц.
— На любые. — Нож вернулся на место дислокации. — А этот Ральф испугался священной участи и попытался глупо бежать.
— Его поймали?
— Нет, он сам в темноте свалился с крепостной стены в ров и вульгарно утонул.
— Бедный мальчик.
— Зря ты его, милая, жалеешь. Глупо расстался с жизнью.
Томас, ее Томас, повертел в руках гусиное перо, выполненное из золота высшей пробы.
— А мог бы послужить…
— Ингредиентом для эликсира!
— Превратиться в призрака, не знающего покоя, разве лучше?
Томас, ее Томас, похоже, всецело принимал сторону кровожадной баронессы.
Джессика виновато тронула своего впечатлительного супруга за локоть.
— Да выдумки все это!
— Возможно, милая, возможно.
Золотое перо легло на секретер.
— Только здесь каждая вторая книга посвящена вызову привидений. Баронесса увлекалась не только алхимическими опытами, но еще и спиритизмом.
— Старушка была неравнодушна к призракам?
— Еще как неравнодушна.
— Интересно, и кого эта самая Ульрика вызывала чаще всего?
— Не удивляйся, милая… Конечно же, предателя Ральфа.
— Зачем?
— Наверное, хотела до конца выяснить, почему он все-таки не пожелал продлить ее годы.
— А может, сумасшедшую баронессу мучила совесть?.. — Джессика перестала исследовать мизинцем книги, годившиеся только для интерьера. — За безвинно погубленных юношей.
— Во-первых, все они, кроме одного упрямца, шли на смерть ради любви совершенно добровольно. Во-вторых…
Но молодая особа не дала пожилому джентльмену развить мысль.
— Какая же это, простите, любовь!
— Милая, ты, наверное, забыла, что я терпеть не могу, когда меня перебивают.
В голосе Томаса, ее Томаса, возникли обертоны, свойственные человеку, не терпящему возражений.
— Ах да. Просто вырвалось.
— Во-вторых, истинная любовь — это состояние, когда ради любимого не жалко ничего, понимаешь — ничего: ни сердца, ни печени, ни почек…
Джессике хотелось язвительно добавить, что вполне можно обойтись и без человеческого ливера.
Но хозяйка, осматривающая новые владения, ничего не сказала.
Сердце работало, как всегда, в идеальном ритме.
Печень вообще не подавала никаких признаков сбоев.
Вся мочеполовая система функционировала в штатном режиме.
Даже в горле больше не першило и глаза не слезились.
Здоровье так и перло из Джессики, наверняка раздражая супруга, уже познавшего тягости увядания.
— Ради любимой я отдал бы, не задумываясь, для трансплантации хоть глаз, хоть ухо.
Джессика едва заметно улыбнулась.
Томас, ее Томас, наверное, малость перебрал с медицинскими трудами.
Чтобы прекратить разговор на тему, в которой пожилой джентльмен вряд ли бы пришел к консенсусу с молодой особой, новобрачная задала отвлекающий вопрос:
— Дорогой, а кроме призраков, здесь есть о чем почитать?
— Ну, средневековый шрифт ты вряд ли одолеешь, а картинки смотреть можешь сколько вздумается.
Томас, ее Томас, по-хозяйски снял с нижней полки окантованную позеленевшей медью книгу.
— Вот, к примеру, прекрасно иллюстрированное миниатюрами описание жития незабвенного еретика, заживо сожженного на костре в железной клетке.
— Bay! — Джессика всплеснула руками. — На костре, да еще в клетке…
Томас вернул книгу на место.
— Наверное, чтобы не сбежал раньше времени в мир иной.
— Bay! — Джессике вдруг почудилось, что библиотека наполнилась угарным газом. — Может, покажешь мне что-нибудь повеселей?
От полок несло паленой кожей и сожженной шерстью.
— Говорят, что еретиков сжигали вместе с кошками.
— Нет, исключительно ведьм — с черными котами.
— А баронесса Ульрика фон Кнаппе — ведьма или колдунья?
— Просто женщина, которая сделала возможное и невозможное, чтобы продлить свое существование.
— Так куда, дорогой, мы идем?
— Зимний сад с фонтаном устроит?
— Вполне…
3
Обитель счастья
К зимнему саду вела сумрачная галерея, перекрытая застекленными арками.
Здесь вместо рыцарей по углам торчали каменные горгульи.
Джессика прикинула, что баронесса Ульрика фон Кнаппе, трясущаяся за каждый лишний час своей никчемной жизни, должна была к летальному исходу превратиться в нечто химерообразное.
Но Томасу, ее Томасу, больше не следовало задавать опасных вопросов о чужой старости.
Джессика задышала полной грудью.
А то опять начнет путать любовь с медициной.
В зимнем саду пахло нектаром распустившихся цветов и можжевельником.
Пожилой джентльмен порекомендовал молодой особе почаще бывать здесь, почти в раю, для нагуливания аппетита.
Джессика хотела колко и ядовито возразить, что в ее оптимальном для семейного благополучия возрасте нет нужды для искусственного стимулирования любого из физиологических процессов…
Но продолжающая обход своих новых владений хозяйка произнесла без лишнего аффекта:
— Здесь бы повесить гамак…
— Хорошая идея.
— Вон там, у водопада.
— Да, вполне подходящее местечко.
Томас, ее Томас, впервые приобнял Джессику за плечи и заставил повернуться в другую сторону.
— Тем более что гамак был предусмотрен в проекте реставрационной реконструкции.
— Bay! — Джессика поспешила опробовать крепкую сетчатость, застеленную шотландским пледом. — Так что, замок был подвергнут большому ремонту?
— Все ради тебя, милая.
— Томас…
— Что, милая?
— Томас, иди ко мне.
Но пожилой джентльмен, отвернувшись от расшалившейся молодой особы, произнес в ближайший цветок, словно в микрофон:
— Продолжим обход, милая.
— О'кей.
— Тебя впереди ждет много интересного.
— О'кей.
Джессика торопливо догнала серьезного мужа под аркой и взяла под руку.
Супруги молча и чинно миновали аллею из пальм.
Обогнули фонтан.
Вернулись к сумеречным горгульям, поднялись по длинной крутой лестнице и точно по такой же перешли в другое крыло замка.
Снова мрачные коридоры.
Снова фосфоресцирующие рыцари.
На одном из перекрестков Джессика щелкнула железное чучело по забралу.
Как жаль, что Томас, ее Томас, — не король, не герцог, не граф.
Джессика взяла супруга под руку.
А то бы ее благоверного окружали не эти пустотелые латы, а настоящие вассалы.
Джессика отвесила грубый пинок бесполезному металлолому.
Вассалы, умеющие волочиться за женой господина.
Звук избиваемого металла заметался по замку.
Тактичный муженек проигнорировал нелепое скрежетание и недоуменное эхо.
На следующем повороте молодая особа зацепилась свадебным подолом за шипастую палицу.
Терпеливый пожилой джентльмен помог освободиться ретивой женушке.
Джессика отвесила то ли рыцарю, то ли супругу низкий поклон.
Ох, и поухаживали бы носители меча и щита за хозяйкой, изнывающей от зова неудовлетворенной плоти!
Джессика на глаз прикинула, что Томас, ее Томас, намного выше всех представленных рыцарей.
Наверное, в молодости был еще тот мачо…
Но Джессике не удалось как следует развить гипотезу о буйном прошлом законного супруга.
Тяжелая дверь, натужно скрипя древними петлями, впустила молодоженов во чрево замка — кухню гигантских размеров.
Джессика охнула и наградила Томаса, своего Томаса, спонтанным поцелуем.
Кухня поражала габаритами.
— Bay!
Здесь наверняка когда-то колдовал над изысканнейшими блюдами шеф-повар с дюжиной помощников и сотней поварят.
— Bay!
Джессика застыла посередине гибридного пространства, изумительно соединяющего кухонные и столовые атрибуты.
Томас, ее Томас, жестами заправского иллюзиониста принялся открывать тяжелые дубовые панели.
Кованые ручки в виде львиных голов твердо и звонко постукивали, демонстрируя суперсовременную начинку шкафов.
Посудомоечное чудо полного цикла.
Джессика качнула высокий стул с резной спинкой.
— Томас!
Широкоформатный телевизор с диагональю в 50 дюймов.
— О, Томас!
Джессика обогнула массивный стол с полированной гладью и двумя подсвечниками на краях.
— Томас!
Микроволновая печь, работающая в 120 режимах.
— О, Томас!
Джессика показала язык тупой кабаньей голове, нависающей над разделочной доской.
Чайно-кофейный агрегат, сияющий никелированными краниками.
— Bay!
Джессика, протанцевав, зацепила вихляющим бедром каминные щипцы, с грохотом упавшие на пол.
— Bay!
Стиральная машина, функционирующая в ночном бесшумном режиме.
— Томас!
Вся хай-тековская гвардия собралась в одном месте ради Джессики.
— О, То-о-о-мас!
Джессика пообещала сама себе, что непременно издаст точно такой же вскрик в супружеской постели, которой все равно им не миновать.
— Bay!
Нет, молодой жене четвертого поколения определенно нравилось ощущать себя хозяйкой этого волшебного сочетания — средневековой традиционности с последним бытовым писком.