— Понятно, — произнес Сэм и, взяв с чьего-то стола маркер, начертил на карте окружность, внутри которой оказались и полуразрушенная хибарка, и деревня, и Уайтторн-Хаус, и несколько акров пустынных холмов. — Значит, непосредственное место преступления должно располагаться где-то здесь.
— А не слишком ли ей было больно, чтобы уйти так далеко? — спросила я.
Фрэнк тотчас бросил взгляд в мою сторону. У нас не принято спрашивать, мучилась ли жертва. Если, конечно, не имела места пытка, нам этого не положено знать. Потому что стоит проявить сочувствие, как прощай объективность, и тогда расследование идет насмарку, не говоря уже о том, что тебя самого потом будут преследовать кошмары. В общем, обычно мы говорим родственником, что жертва не мучилась.
— Попридержите воображение, детектив Мэддокс, — велел мне Купер. — Пневмоторакс — процедура почти безболезненная. Все, что она чувствовала, — это учащенное дыхание и сердцебиение. По мере нарастания шока кожа, по всей видимости, сделалась холодной и липкой, появилось легкое головокружение. Однако у нас нет никаких оснований предполагать, что она скончалась в жутких мучениях.
— А с какой силой был нанесен удар? — поинтересовался Сэм. — Могли его нанести любой, или это был кто-то сильный?
Купер вздохнул. Обычный вопрос: кто? Кто-то тощий и слабосильный? Женщина? Ребенок? Если ребенок, то какого возраста?
— Форма раны в поперечном сечении в сочетании с отсутствием кожной бахромы в точке удара дает основание полагать, что удар был нанесен лезвием с довольно острым концом. При этом ни кость, ни хрящ не были задеты. Если предположить стремительность нападения, я бы сказал, что удар мог нанести кто угодно: и крупный мужчина, и не очень крупная женщина, и даже подросток. Ну как, я ответил на вопрос?
Сэм промолчал.
— Время смерти? — спросил О'Келли.
— Между одиннадцатью и часом, — ответил Купер, рассматривая ногти. — Если не ошибаюсь, оно указано в моем предварительном отчете.
— Думаю, временной интервал можно слегка сузить, — произнес Сэм. Он снова взял в руки маркер и провел под чертой Фрэнка новую. — Дождь в этой округе начался примерно десять минут первого, так что по прикидкам наших экспертов — судя по тому, насколько промокла на ней одежда, — она находилась под дождем минут пятнадцать, от силы двадцать, из чего следует, что ее перенесли в сухое место примерно в половине первого. Причем к этому моменту она была уже мертва. Исходя из того, что нам только что сказал доктор Купер, можно сделать вывод, что удар был нанесен не позднее полуночи — возможно, чуть раньше. Я даже рискну утверждать, что сознание убитая потеряла еще до того, как начался дождь, иначе бы она сама перебралась под крышу. Если ее друзья говорят нам правду и она действительно ушла из дома живой и здоровой в половине двенадцатого, то мы имеем получасовой интервал, в течение которого жертва могла получить смертельный удар. Если они лгут или ошибаются, мы можем ограничить интервал одиннадцатью и двенадцатью часами.
— И это, — подвел итог Фрэнк, перебрасывая через стул ногу, — все, что мы имеем. Ни отпечатков подошв, ни кровавого следа — дождь сделал свое дело, — ни отпечатков пальцев того, кто прошелся по ее карманам и тщательно вытер все, что в них лежало. Под ногтями тоже ничего, согласно сведениям ребят из следственного отдела. Значит, она не пыталась дать убийце отпор. Наши парни сейчас заняты поисками малейших зацепок, но я сильно сомневаюсь, что они найдут что-то новое. Все волоски и ворсинки принадлежат или ей, или ее соседям по дому, так что как улики не проходят. Мы продолжаем прочесывать район преступления, но пока не нашли ни оружия убийства, ни места возможной засады, ни следов борьбы. Собственно говоря, все, что у нас есть, — это мертвая девушка.
— Замечательно! — съехидничал О'Келли. — Что и следовало ожидать. Признавайся, Мэддокс: ты что, медом намазана, что вся безнадега так и липнет к тебе?
— Я не участвую в расследовании этого дела, сэр, — напомнила я.
— Тогда почему ты здесь? Не просто же так? Ну, какие будут версии?
Сэм отложил маркер и поднял большой палец.
— Версия первая: случайное нападение. — В убойном отделе у народа привычка давать всему номера. О'Келли от этого просто тащится. — Она вышла прогуляться, и на нее кто-то напал — хотел отнять деньги, или изнасиловать, или просто потому, что руки чесались, пожелал на ком-то сорвать злость.
— На ней никаких следов сексуального домогательства, — устало возразил Купер, продолжая рассматривать ногти. — Будь они, я бы давно их упомянул. Более того, я не обнаружил никаких признаков недавних половых сношений.
Сэм кивнул.
— Равно как и следов грабежа, потому что бумажник был при ней, и с деньгами. Кредитки у нее не было, а сотовый телефон она оставила дома. Однако это еще не значит, что у преступления нет мотива. Например, она отбивается, он бьет ее ножом, она бежит, он за ней, затем до него доходит, что он натворил…
С этими словами он покосился в мою сторону.
О'Келли имеет свое мнение насчет психологии и любит изображать, будто ему не известно, что такое психологический портрет преступника. Так что осторожность не помешает.
— Ты так считаешь? — спросила я. — Честно говоря, не знаю. Но кое-что настораживает. Зачем понадобилось переносить ее, мертвую, в другое место? Если она уже умерла, выходит, тот, кто ее пырнул ножом, все это время ее искал — согласитесь, ни насильнику, ни грабителю это не нужно, — или кто-то другой нашел ее, перенес под крышу и даже не удосужился позвонить нам. В равной степени возможно и то и другое, но ни то ни другое не представляется мне вероятным.
— На твое счастье, Мэддокс, — произнес О'Келли. Тон не предвещал ничего хорошего: мол, твое мнение — это твое личное дело. — Как ты только что сама сказала, ты не участвуешь в расследовании.
— Это как посмотреть, — буркнул Фрэнк.
— Есть еще одна неувязка, если мы примем версию случайного нападения, — продолжал Сэм. — Даже в дневное время в округе почти не увидишь людей, не говоря о ночи. Если кому-то не сидится дома и он ищет на свою задницу приключений, стал бы он околачиваться в чистом поле в надежде на то, что, глядишь, жертва сама забредет к нему? Почему бы сразу не направить стопы в Уиклоу, Ратовен или, на худой конец, в ту же Гленскехи?
— А там бывали подобные случаи?
— Нет, ни грабежей с применением холодного оружия, ни покушений на изнасилование. Гленскехи — крохотная деревушка. Для местных типичны лишь два правонарушения — распитие крепких напитков в неустановленные часы и потом вождение машины в пьяном виде. Случай поножовщины имел место в прошлом году: местные парни как следует набрались и принялись выяснять отношения. Если только что-то такое всплывет, думаю, версию со случайным нападением можно отложить до лучших времен.
— Лично меня устраивает, — отозвался Фрэнк и весело посмотрел в мою сторону. Случайное нападение — значит, никаких подробностей из жизни жертвы, никаких улик, никакого мотива, никаких причин отправлять меня на спецзадание. — Причем на все сто.
— Чему удивляться, — съязвил О'Келли. — Но даже если это случайное нападение, радоваться нечему. Повезет — раскроем, не повезет…
— Отлично. Версия номер два, — Сэм загнул палец, — недавний враг. То есть кто-то, кто знал жертву как Лекси Мэдисон. Круг ее общения был ограничен, так что вычислить того, кто имел на нее зуб, не так уж трудно. Мы начали с ее соседей по дому, а потом намерены взять шире — преподаватели Тринити, студенты.
— Здесь тоже пока негусто, — прокомментировал Фрэнк, обращаясь скорее к себе, чем к остальным.
— Расследование находится в начальной стадии, — возразил Сэм. — Мы провели только первичные дознания. Кроме того, нам известно, что она была беременна. А это дает нам еще одну версию. Нужно выяснить, кто отец.
О'Келли фыркнул:
— Желаю удачи. Это в наши-то дни и с нынешними девицами? Небось какой-нибудь кобель, которого она сняла на дискотеке и трахнулась с ним в машине.
Внезапно меня охватила злость. Лекси не такая. Правда, я тотчас напомнила себе, что моя информация устарела. Вдруг новоявленная Лекси штучка еще та? Откуда мне знать…
— Дискотеки вышли из моды вместе с логарифмическими линейками, сэр, — сладчайшим голоском возразила я.
— Даже если это парень из ночного клуба, — произнес Сэм, — его придется разыскать и допросить. Согласен, потребуется время, но мы уж как-нибудь справимся. — Он бросил взгляд на Фрэнка. Тот кивнул. — А для начала я попрошу ребят, с которыми она жила, дать нам биообразцы.
— А вот с этим я не стал бы спешить, — мягко возразил Фрэнк, — по крайней мере на данном этапе. Если вдруг окажется, что наша героиня жива и здорова, лучше не трепать им лишний раз нервы. Пусть расслабятся, утратят бдительность; пусть думают, что расследование спущено на тормозах. Анализ ДНК никуда от нас не уйдет. Когда понадобится, тогда и сделаем.
Сэм пожал плечами. Я чувствована, как он снова весь напрягся.
— Ладно, решим через пару недель. Версия номер три: кто-то из ее предыдущей жизни; человек, который имел на нее зуб, выследил и убил.
— А вот это уже интересно, — прокомментировал Фрэнк. — Потому что, насколько мы знаем, на момент смерти проблем у нее не было. Зато в прошлом были наверняка: от хорошей жизни чужое имя брать не станешь. Либо она скрывалась от полиции, либо от кого-то еще, что, на мой взгляд, более вероятно.
— А по мне, это звучит не слишком убедительно, — возразила я, решив послать к черту О'Келли. Было ясно как божий день, куда клонит Фрэнк. — Невооруженным глазом видно, что это не умышленное убийство. Летальный исход мог оказаться случайностью. Ведь убийца, вместо того чтобы прикончить жертву или хотя бы удержать, чтобы она не смогла уйти и позвать на помощь, отпустил ее на все четыре стороны, а потом зачем-то рыскал поблизости еще целых полчаса. Лично мне это говорит одно: никакого умысла, а может, даже намерения убивать.
О'Келли одарил меня недовольной гримасой.
— Я смотрю, Мэддокс, ты забыла, что кто-то пропорол девушке грудную клетку ножом. Думаю, убийца знал, чем это может для нее закончиться.
Я давно научилась не брать его реплики в голову.
— Не спорю. Но если убийца потратил несколько лет, планируя свое черное дело, предусмотрел все, вплоть до мельчайших деталей, он не стал бы полагаться на волю случая.
— Так, может, у него и был план, — подал голос Фрэнк, — который, однако, не предполагал никакого насилия. Что, если он преследовал ее не потому, что хотел свести счеты, а потому, что любил? Вбил себе в голову, что жить без нее не может, и пытался вернуть. Спал и видел, как они с ней до конца своих дней воркуют как голубки. А она возьми и пошли его сама знаешь куда. Чем спутала ему все карты, вот он и сорвался.
— Согласна, и такое бывает, — ответила я. — Но в подобных случаях мы имеем несколько иную картину. Как обычно поступает ревнивец? Набрасывается на жертву с кулаками, уродует ей лицо, а если в руках, не дай Бог, нож, наносит множественные удары. В нашем же случае всего одно ножевое ранение, притом неглубокое, которое вовсе не обязательно могло привести к летальному исходу. Нет, здесь явно что-то другое.