Но, с другой стороны…
Нарушив закон еще до совершеннолетия, он какое-то время провел в подростковом реабилитационном центре, но с тех пор ни разу не был судим. И мы не смогли доказать изнасилование — возможно, его «бизнес» процветает? «Откуда мне знать?» — думает Малин.
— Мы заходим, — говорит Зак.
И прежде чем Бехзад Карами успевает что-то возразить, полицейский отодвигает его плечом, проходит в коридор, а затем в единственную комнату.
Бехзад Карами в сомнениях.
Он уже имел дело с полицией, когда сидел в камере предварительного заключения, пока они разбирались, можно ли классифицировать их групповой секс с пьяной до бесчувствия Ловисой Ельмстедт как изнасилование или как грубое сексуальное использование.
Но дело расклеилось. Они утверждали, что она была согласна, а свидетели видели, как она танцевала с Бехзадом Карами и Али Шакбари на дискотеке, а потом совершенно добровольно ушла оттуда с ними, хотя уже тогда была настолько пьяна, что с трудом могла идти.
— Я смотрю, ты давно не прибирался, Бехзад? — усмехается Зак. — Хотя такому маменькиному сынку, как ты, это не дано — я имею в виду, самому поддерживать чистоту.
Бехзад Карами стоит спиной к Малин посреди комнаты. Вся его спина покрыта причудливой татуировкой, изображающей огнедышащего дракона.
— Я убираюсь, когда хочу, это не твое дело, греб…
— Ну, скажи, — шипит Зак. — А то руки чешутся. Давай, что ты хотел сказать!
— Зак, успокойся! Бехзад, сядь на кровать!
Выцветшие обои покрыты пятнами и следами от потушенных сигарет, на кровати рваная розовая простыня, опущенные жалюзи закрывают вид на крыши домов Берги. На стене огромный телевизор с плоским экраном. На полу большую часть пространства занимают музыкальный центр и колонки, и только кухонный уголок неестественно чист, словно им недавно пользовались и потом тщательно вымыли. Бехзад Карами садится на кровать, трет глаза, бормочет:
— Черт, не могли прийти попозже, какого рожна вам тут нужно?
— Вчера изнасиловали девушку. Ее нашли в парке Тредгордсфёренинген, — говорит Малин.
— Ты ничего об этом не знаешь? — спрашивает Зак.
И тут Бехзад Карами склоняет голову к зеленому линолеуму, медленно качает ею из сторону в сторону, бормочет:
— Мы не насиловали Ловису, и никого другого я тоже не насиловал, черт возьми. Поймите это. Когда вы наконец поймете?
В этом голосе вдруг появляется страх. За мышцами и татуировками проглядывает мальчик, но еще и мужчина, осужденный молвой маленького городка, мужчина, который стыдится, когда у него за спиной начинают перешептываться…
«Это он — тот, который изнасиловал…»
«Вот обезьяна! Все они такие, эти чертовы…»
— Где ты был позавчера ночью?
— У родителей. К нам приехали родственники из Ирана. Можете спросить их. Семь человек подтвердят, что я был там по меньшей мере до пяти утра.
— А после пяти?
— Пришел сюда, домой.
Юсефин ничего не помнит. На нее напали до или после кино?
— Ты пошел прямо сюда?
— Я же сказал.
— А почему мы должны тебе верить? — ухмыляется Зак, похлопывая Бехзада по голове.
— А Али? Тебе известно, что он делал вчера?
— Понятия не имею. Вы и к нему будете приставать?
Малин видит, как Зак опять выходит из себя и с трудом сдерживается, чтобы не накинуться на Бехзада Карами. Вместо этого он говорит громким голосом:
— Так ты не отправился после праздника в парк Тредгордсфёренинген? Чтобы спрятаться и подстеречь подходящую девушку?
Малин делает шаг назад, выходит в коридор.
Заглядывает в кухонный уголок — совершенно иной мир по сравнению с квартирой в целом. Белые дверцы, хотя и потрепанные, блестят чистотой.
Она проводит рукой по мойке, нюхает. «Фейри» с запахом лимона. Открывает шкаф, видит запечатанную банку хлорки.
Слышит, как Зак бушует в комнате.
Ярость его наводит такой страх, что может вызвать признания — тогда, когда этого менее всего ожидаешь.
— Ты спятил, чертов легавый!
Зак выходит в коридор, видит Малин в кухонном уголке. Глаза его черны от злости.
— Мы закончили, — говорит он. — Или как?
— Не совсем, — возражает Малин и снова заходит в комнату.
Бехзад Карами сидит на краю кровати и злобно сопит.
— Кухня. Почему у тебя там такая чистота?
— Мама убиралась позавчера.
— Еще один вопрос: ты знаешь, где найти Али?
— Спросите в цветочном магазине его отца на Таннефорсвеген, называется «Интерфлора». Летом он помогает отцу.
Кондиционер в машине угрожающе шумит. Малин за рулем. Зак громко и весело подпевает хору, звуки которого заполняют салон машины.
Церковный хор города Сюндсвалля исполняет песни группы «АВВА».
«The winner takes it all…»
Когда Зак поет, голос его не кажется таким сиплым, как когда он говорит. Малин привыкла терпеливо переносить музыку — отчасти потому, что начала понимать преимущества хорового пения, но в основном потому, что видит, какие чудеса творит музыка с Заком, всего за несколько минут превращая его из разъяренного самца с адреналином в крови в поющего, довольного, уравновешенного человека.
Они едут в сторону Таннефорса. Проезжают мимо пустой площадки для скейтборда у парка Юханнеслунд, мимо пожелтевшей травы на маленьких забытых полях между рекой и высотными домами, через мост Браскенсбру и видят по левой стороне разноцветные заводские здания концерна «Сааб».
Самолетостроение. Строго говоря, оборонная промышленность. Но все же — большая гордость города.
«Потому что таков Линчёпинг, — думает Малин. — Гордый, самодовольный, желающий быть изысканным и особенным — маленькая благородная метрополия среди большого мира. Город с навязанной ему провинциальностью, провинциальный городишко с претензиями на величие, но лишенный индивидуальности и собственного стиля. Поэтому трудно представить себе более провинциальный город, чем Линчёпинг».
— О чем ты думаешь, Малин?
— О городе. Что он, в общем-то, ничего.
— Линчёпинг? А кто в этом сомневался?
Вопрос Зака еще висит в воздухе, как вдруг звонит мобильный телефон Малин, и сигнал отдается оглушительным эхом в салоне машины, ввинчивается в уши.
— Малин, я закончила. Проанализировала то, что врачи нашли в теле Юсефин Давидссон.
Голос Карин Юханнисон — холодный, не поддающийся жаре.
— Мы скоро приедем к тебе, — отвечает Малин. — Но сперва надо закончить одно дельце.
Большинство капель испаряется и исчезает еще до того, как попасть на листья бесчисленных горшечных растений, стоящих на полках под красным тентом у входа в цветочный магазин. Громкое гудение увлажнителя проникает в мозг Малин, но стихает, когда они вступают в прохладу самого помещения.
При виде вошедших высокий темноволосый мужчина за стойкой сразу занимает тревожно-выжидательную позицию — узнал их, в этом Малин совершенно уверена.
Она показывает свое удостоверение. Мужчина кивает, не проронив ни звука.
— Мы ищем Али Шакбари.
— Что он еще натворил? — спрашивает мужчина с отчаянием, к которому примешивается злость.