– Хватит! – испуганно попросил муж. – Говори тише.
– Ты меня не останавливай, – продолжала бушевать Евгения Алексеевна. – Я теперь все скажу. Надоело мне вечно в этой грязи копаться. И больше я сюда вообще не приеду. Они из себя князей строят, дворяне, понимаешь. А мы, значит, не люди.
– Вы же врач, интеллигентный человек, – покачал головой Дронго. – Ну разве можно так волноваться по пустякам…
– Как это – по пустякам?! – изумилась она. – Нас здесь в воровстве обвиняют. Двух следователей вызвали, а вы говорите – по пустякам. Я к брату на дачу ехала, хотела душой отдохнуть. Из-за какого-то плюгавого конопатого журналиста тревожат честных людей. Не стану я отвечать на ваши вопросы.
– Во-первых, мы не следователи, – сказал Дронго, – а во-вторых, никакого допроса нет и не может быть. Мы только беседуем. Наша задача – помочь Борису Алексеевичу выяснить, куда делись его документы.
– Поэтому только с нами беседуете, – парировала Ратушинская. – Сначала один, потом второй. Значит, один был хороший, а вы будете плохой. Или наоборот? Знаем мы ваши трюки, детективы читали.
– Какие трюки? – мягко возразил Дронго. – Вы же прекрасно знаете, что нас пригласил сюда ваш брат. Скажите, когда вы узнали о пропаже документов?
– Что? – не поняла Ратушинская.
– Когда вы впервые узнали о пропаже документов?
– Борис рассказал мне о краже на следующий день. Я сразу приехала к нему, чтобы выяснить, о каких документах идет речь. Он был очень расстроен, жаловался, что никому не может доверять. И я его понимаю. Когда тебя окружает столько чужих людей, среди них может оказаться и обычный вор.
– Вы приехали к нему одна? – продолжал Дронго, не обращая внимания на ее риторику.
– Одна. Виталий был на работе, и я не стала ему звонить.
– А когда позвонили?
– Не помню точно. Вечером. А какое это имеет отношение к пропаже документов?
– Мне интересно, когда ваш супруг узнал о пропаже документов?
– Я ему позвонила вечером, – раздраженно повторила Евгения Алексеевна, – и все рассказала.
– А ваш брат не настаивал, чтобы муж приехал вместе с вами?
– Опять вы за свое? – нахмурилась Ратушинская. – Вас, наверное, вызвали сюда, чтобы вы нас обвинили, в грязи вываляли? Сколько вам заплатили? Хотите свалить все на Виталия?
– Давайте обойдемся без личных оскорблений, – остановил ее Дронго. – Меня трудно прошибить такими наскоками. В лучшем случае вы испортите себе нервную систему или заработаете язву, а в худшем – доведете себя до сердечного приступа. Не стоит так нервничать. Мне кажется естественным, что в такой сложный момент вы бы захотели, чтобы муж был рядом с вами.
– Нет, не захотела, – зло возразила Евгения Алексеевна. – У Виталия были важные дела, и он не мог приехать. Поэтому я рассказала ему обо всем вечером.
– А ваш брат не настаивал, чтобы господин Молоков к нему приехал? – уточнил Дронго и увидел, как улыбнулся Эдгар.
– Нет, не настаивал… – неуверенно ответила Евгения Алексеевна.
Потом, помолчав, добавила:
– Он хотел поговорить со всеми, кто был в его доме. И в тот день он вызывал к себе супругов Денисенко и своего секретаря. А Виталий приехал на следующий день. Конечно, Борис очень нервничал, пытался обвинить каждого из нас. Но я его понимаю. Он был в таком состоянии. Когда из дома пропадают документы, начинаешь подозревать кого угодно…
Молоков молча слушал супругу. Дронго подумал, что, если он попросит Ратушинскую выйти из комнаты, чтобы поговорить с ее мужем, она воспримет это как личное оскорбление.
Послышались чьи-то шаги, и в гостиную вошел высокий мужчина в короткой кожаной куртке и в темных замшевых брюках. У него были седые волосы, хотя и молодое лицо, большой нос с горбинкой, острый подбородок. Глаза скрывали темные очки. Вошедший посмотрел на Евгению Алексеевну и ее супруга.
– Добрый вечер, – вежливо поздоровался он. – А где хозяева?
– Здравствуйте, – недовольно буркнула Ратушинская. – Наши хозяева не любят сидеть с гостями. Здесь каждый сам по себе.
– Ну, это как раз неплохо, – усмехнулся вошедший. – Люди вообще должны отвечать каждый за себя.
В комнату вошли Борис Алексеевич и Юлия. Оба были взволнованны, очевидно, у них состоялся неприятный разговор. Борис Алексеевич подошел к незнакомцу и пожал ему руку. Затем обернулся к Дронго:
– Я хочу вас познакомить. Это Михаил Денисенко, супруг Инны. А это господин Дронго, частный эксперт. И его друг господин Вейдеманис.
– Дронго… – усмехнулся Денисенко. – Неужели тот самый?
Он пожал руку Дронго и Эдгару.
– Разве мы с вами встречались? – спросил Дронго.
Он не помнил этого человека, значит, они никогда не виделись.
– Нет, – ответил Денисенко, – но у нас на телевидении я слышал истории о ваших приключениях. Мне всегда казалось, что вы немного выдуманный персонаж. А теперь вижу перед собой живого человека.
– Надеюсь, я не очень вас разочаровал? – пошутил Дронго.
– Нет, – рассмеялся Денисенко. – Очень приятно.
– Ты рано приехал, – сказал Борис Алексеевич, взглянув на часы, – сейчас только половина шестого.
– Отменили съемку, – пробормотал Денисенко, – а Инна позвонила и сказала, что поедет к вам. Вот я и решил, что мне лучше сразу сюда приехать. Хорошо, что ты предупредил охранников, иначе бы меня не пропустили.
– Хорошо, что ты приехал, – кивнул Ратушинский. – Мы ждали тебя несколько позже и поэтому собирались ужинать после восьми. Значит, начнем раньше. И еще я хочу тебя попросить об одной услуге.
– О чем ты говоришь? – не понял Денисенко.
– Господин Дронго расследует пропажу документов из моей квартиры. Ты не мог бы помочь нам и ответить на несколько его вопросов?
– Конечно, могу, – у режиссера явно не было комплексов. Однако он спросил: – Ты думаешь, я могу быть полезен в этом деле?
– Не знаю. Но господин Дронго хочет побеседовать со всеми, кто был в тот день в моем доме, – немного извиняющимся голосом произнес Ратушинский.
– Нет проблем.
Денисенко сел на стул, и почти сразу в гостиную вошли его супруга и Майя Александровна.
– Здравствуйте, Миша, – приветливо сказала хозяйка дома.
Денисенко вскочил со стула и поцеловал ей руку. Она приветливо улыбнулась. Было видно, что она ему симпатизирует.
– Как хорошо, что вы пораньше приехали, – продолжала Майя Александровна. – Инна сказала, что у вас поздно закончится съемка.
– Сегодня у нас отменили съемку, – пояснил Денисенко. – Здравствуй, Инна, – кивнул он супруге.
Она молча кивнула в ответ. Дронго подумал, что еще не слышал ее голоса.
– Тогда начнем ужин пораньше, – улыбнулась Майя Александровна. – Я пойду на кухню, посмотрю, что уже приготовлено. Хотя мы так рано вас не ждали.
Она вышла из гостиной. Михаил Денисенко подвинул стул своей супруге, а сам сел на другой. Борис Алексеевич сидел во главе стола. Юлия, как обычно, устроилась в углу. Эта молодая женщина знала свое место и не претендовала на большее. Супруги Ратушинские сидели на диване, а Дронго и Эдгар расположились в глубоких креслах, стоящих по обе стороны дивана.
– Мы собрались здесь, чтобы поговорить о пропаже документов из моей квартиры, – упрямо начал Борис Алексеевич.
Дронго заметил, как поморщилась Юлия, как напряглась Евгения Алексеевна и нахмурилась Инна Денисенко.
– Неужели этот вопрос еще не закрыт? – спросила Инна. У нее был низкий хриплый голос.
– Нет, – нахмурившись, ответил Ратушинский. – И не будет закрыт, пока я не узнаю, каким образом пропали документы.
– Это уже перерастает в манию преследования, – громко сказала Евгения Алексеевна.
– Может быть, – согласился Борис Алексеевич. – Но я должен знать, кто их взял из моего кабинета.
– Вещи, как и люди, обладают энергетикой, – философски заметил Михаил Денисенко. – Некоторые вещи исчезают сами по себе и находятся независимо от ваших желаний, словно путешествуют в других мирах. Одни вещи любят своих хозяев, другие – не очень.
– Я очень хотел бы знать, кто отправил мои документы в параллельный мир к этому Лисичкину, – съязвил Ратушинский.
– Тогда давайте пригласим медиума и вызовем дух Лисичкина, – пошутил Денисенко.
– Это хорошая идея, – кивнул Ратушинский.
– Михаил, – предостерегающе сказала Инна, – не нужно шутить на эти темы. Ты же видишь, как нервничает Борис Алексеевич.
Дронго заметил странное выражение, промелькнувшее на лице Юлии.
– Я ничего не сказал, – развел руками Денисенко, – просто вспомнил, как мы потеряли в Испании наши чемоданы. Ты же помнишь: мы искали их в аэропорту, а потом оказалось, что их доставили другим рейсом.
– Вот видишь, – Евгения Алексеевна сразу обратилась к брату. – У тебя вообще часто пропадают вещи. И так было всегда. Ты вечно куда-нибудь засовывал свои пожитки, а потом искал их среди моих вещей. И твои друзья тоже хорошие растеряхи. Вчера Инна оставила свой веер на приеме. Хорошо, что я взяла его со столика и вернула ей. Иначе кто-нибудь мог его взять.
Теперь странное выражение появилось на лице Инны.
– Да, – оживился Михаил, – вчера мы забыли ее веер. И если бы не Евгения Алексеевна, он бы там так и остался.
В гостиную вошла Майя Александровна.
– К семи часам все будет готово, – сообщила она.
– И поэтому, Борис, не нужно никого обвинять, – продолжала Евгения Алексеевна, – ты сам мог их забыть. Помнишь, как ты потерял папину куртку…
– Ладно, хватит, – перебил ее брат.
– А теперь говоришь «хватит». Вот и твои друзья вчера веер оставили на столике, и мне пришлось их догонять, чтобы вернуть такую красивую вещь.
– Какой веер? – спросила ничего не понявшая Майя Александровна.
– Коричневый веер с красной розой, – сообщила Ратушинская. – Инна вчера едва не оставила его на приеме.
– Хватит об этом веере, – перебил сестру Борис Алексеевич. – Господин Дронго приехал, чтобы поговорить с каждым из вас и выяснить, кто передал документы Лисичкину.
Наступило неловкое молчание.
– Значит, мы все – подозреваемые? – спросил Михаил Денисенко. Он снял очки и протер их платком.
– Вы нас подозреваете, Борис Алексеевич? – спросила Инна хозяина дома.
Тот явно смутился, отвел взгляд.
– Нет, конечно, – сказал он. – Но я не понимаю, как мои документы могли попасть…
– Вашими документами должна заниматься ваша секретарша, – неожиданно храбро сказал Молоков.
Юлия покачала головой и что-то пробормотала.
– Да, – с вызовом сказал Молоков, – ваша секретарша. Она была в вашем кабинете в тот день. Я не понимаю, почему мы должны об этом молчать. Узнайте у нее, куда она их положила.
– Вы думаете, что я их украла?! – изумилась Юлия.
– Я не говорил, что вы украли! – крикнул Молоков.
Очевидно, он решился на безумный поступок, может быть, впервые решив проявить самостоятельность. Жена дернула его за рукав, но он уже не мог успокоиться.
– Я так не говорил, – повторил он, – я только считаю, что каждый должен заниматься своим делом. Режиссер снимать фильмы, врач лечить, а секретарь работать с документами.
– Только не советуйте мне, как снимать фильмы, – пошутил Денисенко.
– А мне не нравятся ваши фильмы, – огрызнулся Молоков. – И вообще мне не нравится наше телевидение. Все эти передачи про криминал.