Мысли утомили, и силы оставили Дубравина. Он снова впал в полузабытье.
Вдруг космонавт вздрогнул. К его разгоряченному лбу прикоснулось что-то холодное. Он медленно открыл глаза и, чуть не вскрикнув от удивления, замер. Над ним склонилось почти человеческое лицо. Продолговатое, потрясающе бледное, изборожденное сотнями морщин, с острым носом и настороженными ушами, обрамленное клочками серых, как пакля, волос.
Дубравин лежал не шевелясь, затаив дыхание. Леденящий холодок закрадывался в душу. А голова незнакомца продолжала покачиваться на тонкой шее, вперив в космонавта неподвижный взгляд бесцветных, глубоко сидящих глаз.
«Так вот какие эти фаэты», — подумал Дубравин.
Но вот житель Цереры издал какой-то мелодичный звук и отошел. Высокий, худой, он был одет в странную голубую одежду, висевшую на нем мешком. Длинные руки болтались в свободных рукавах.
Дубравин посмотрел по сторонам. На низком столике, стоявшем возле ложа, он увидел блюдо с небольшими синеватыми плодами и прозрачный сосуд, наполненный бесцветной жидкостью.
«За мной ухаживают!» — у космонавта отлегло от сердца. И только сейчас он ощутил, что ему страшно хочется пить. Дубравин осторожно поднес сосуд ко рту и сделал небольшой глоток. Внутри приятно зажгло, голова закружилась, боли заметно утихли.
«Лекарство, очень сильное лекарство», — мелькнула у Дубравина мысль, и он забылся глубоким сном.
После этого у своего изголовья Дубравин не раз видел старого фаэта. Но однажды следом за ним в таком же голубом одеянии, только расшитом золотыми узорами, вошла бледнолицая девушка. Серые волосы ее были собраны в семь пучков, которые торчали на голове веером. Несмотря на бледность, угловатые черты лица казались привлекательными. «Ну и прическа!» — невольно удивился Дубравин. Несколько минут старик и девушка, изредка поглядывая на больного космонавта, о чем-то переговаривались между собой на певучем наречии. Потом они, не тревожа Дубравина, удалились.
Отныне за ним начала ухаживать фаэтянка. Старик больше не появлялся. Дубравин стал поправляться, быстро набираться сил. Фаэтянка регулярно навещала космонавта. Не раз он пытался заговорить с ней, но она останавливала его предостерегающим жестом. Однажды, словно поняв намерение Дубравина, фаэтянка показала на себя и полуспела:
— Ни-лия! — и, переждав немного, снова повторила: — Ни-лия!
— Понял! Ясно! — обрадовался Дубравин. — Тебя зовут Ни-лия, — и, повторяя движения девушки, ткнул пальцем себя в грудь. — Вася! Вася!
— Ва-си-я! — по-своему пропела фаэтянка и плавно закивала головой.
С этого дня они пытались разговаривать между собой.
Дубравин узнавал от Ни-лии новые для себя названия предметов и старался уловить тончайшие оттенки в незнакомых мелодичных словах. Он поставил своей целью овладеть секретом языка фаэтов, что еще можно было делать в его положении!
А беспокойство не проходило. Часто показывая наверх, космонавт приводил Ни-лию в большое смятение. Он пытался спросить фаэтянку о своих товарищах, возможности связи с ними, выхода на поверхность. Но она только в ужасе махала руками и закрывала глаза.
В одно из занятий языком фаэтов, которые Ни-лия охотно проводила с Дубравиным, они дошли до понятия «время». Узнав, сколько дней он пролежал в постели, космонавт был поражен.
— Ни-лия! Что ты говоришь! — с горечью воскликнул он. — Три месяца! О-о! Все пропало! Ты пойми, наш космический корабль, наверно, уже улетел на Землю.
Добрую половину того, что сказал Дубравин, Ни-лия не поняла, а со своими слабыми познаниями языка фаэтов он не смог выяснить, как на Церере счисляют время. Да и до этого ли ему сейчас было. Схватившись руками за голову Дубравин в отчаянии упал на подушку.
На следующий день Ни-лия принесла странный прибор, похожий на корону, и шкатулку, увитую множеством нитевидных проволочек.
— Ва-си-я! Я хочу помочь тебе хорошо запомнить наши слова.
— С помощью вот этого прибора?
— Да, да!
— Интересно!
— Надень корону на голову, — Ни-лия подала космонавту прибор и присоединила к нему несколько тонких проводников от шкатулки. — А теперь нажми любую кнопку. Фаэтянка показала, как это нужно сделать.
Дубравин надавил на одну из кнопок и чуточку опешил.
— Так… Вижу море, темные волны, белую пену прибоя, камни, гальку, животных, похожих на тюленей, — приговаривал он восторженно. — Одновременно слышу их названия! Что это такое? Звуковой фильмоскоп?
Ни-лия объяснила космонавту, что прибор правильно было бы назвать электропамятью, хотя токи, которыми он действует на мозг, не превышают и миллионной доли энергии, зажигающей самую маленькую лампочку.
— Примечательно то, что все предметы, которые покажет прибор, навсегда останутся в твоей памяти.
— Похоже на то, — не переставал удивляться Дубравин. — Море, волны, камни — на Церере? Ты почему-то никогда не говорила мне об этом.
Фаэтянка не ответила, будто не расслышала, о чем спросил космонавт.
— Только не переутомляй себя короной.
Миновала еще неделя. Дубравин мог уже подолгу сидеть в кресле и даже иногда двигался по каземату, как он называл комнату за ее низкие своды.
Занятия языком фаэтов не прекращались. В свою очередь Ни-лия заучила несколько русских слов. Между космонавтом и юной жительницей Цереры завязалась настоящая дружба.
— Вникай, а чего не поймешь — спрашивай, — объяснял Дубравин. — Мы прилетели с далекой Земли. Из цветущей страны. Называется она — Союзными Республиками. Наши люди построили самое справедливое общество, пользуются всеми благами природы и цивилизации. Они свободны, равноправны, их труд идет на общество, для народа, и в этом для них высшее счастье. В часы отдыха и молодые, и старые занимаются спортом, гуляют, посещают театры, музеи, читают книги.
В другие дни он рассказывал ей про межпланетную станцию и космический корабль «К. Э. Циолковский».
Ни-лия, постигая сказанное Дубравиным, покачивала головой. Изредка ее лицо омрачала печаль.
— А тебе разве нечего сказать о своей планете? — пытался вызвать фаэтянку на разговор Дубравин. — Отчего она такая мрачная, неприветливая? Где остальные фаэты? Почему на поверхности планеты все города разрушены?
Видно было, что Ни-лия хранит какую-то большую тайну и не решается посвятить в нее прилетевшего из космоса человека.
В одну из таких бесед Дубравин узнал от девушки такое, что буквально ошеломило его. Оказывается, в живых осталось только семнадцать фаэтов. Двое из них, самых старых и дряхлых, уже не в состоянии были ходить и покорно ожидали смерти. Старец, которого видел Дубравин, — это дед Ни-лии — Ми-дион, мудрый и добрый фаэт. У фаэтянки есть еще старший брат по крови. У него маленькие фаэты. Одна подруга погибшего фаэта тоже имеет малышей.
— История наша безрадостна и печальна, — заключила свой короткий рассказ Ни-лия. — Ми-дион как-нибудь все тебе объяснит. Он ждет твоего выздоровления.
— Почему осталось в живых так мало фаэтов? — спросил Дубравин у Ми — иона, когда тот опять появился в комнате и начал с ним беседовать.
— Несколько лет назад у нас возник мор. Страшная болезнь! За короткий срок она унесла в царство смерти более двухсот фаэтов. Против нее даже эликсир жизни оказался бессильным. Последнюю тяжелую потерю мы испытали, когда большой метеорит разбил нашу подзорную башню с увеличительной трубой, а вместе с ними и станцию беспроволочной эфиросвязи. — Старец замолк, полузакрыв глаза. Тонкие пальцы его заметно дрожали. — Она была разрушена задолго до вашего появления. В подзорной башне, выходившей на поверхность планеты, погибли четыре моих внука по крови — самые сильные, самые талантливые. Это несчастье отняло у нас все: радость жизни, надежду на будущее. Злосчастный случай! Он оборвал наши эфиропередачи, которые мы посылали в звездное пространство.
— Фа! Фа! Фа! — пропел Дубравин начало мелодии, которую он принял из космоса на «Комсомолии».
Ми-дион сразу изменился в лице, затряс длинными руками.
— Так вы… вы уловили наши позывные, — бессвязно, в сильном волнении лепетал он. — У-у-у! Прилетели по зову!
— Да, да! — обрадовано повторял Дубравин. — Теперь расскажите, что же все-таки случилось?
Глаза старца потухли, опять стали безжизненными.
— Потом, не сейчас, — отмахнулся он и расслабленными, неуверенными шагами пошел к дверям, беспрестанно покачивая головой.
Так росло число однообразных часов, проведенных Дубравиным в каземате. Вскоре он в сопровождении Ни-лии начал совершать прогулки по подземельям Цереры. Он открывал все новое и новое для себя. С изумлением осматривал космонавт сложнейшие технические сооружения, воздвигнутые в недрах планеты чуть ли не два тысячелетия тому назад.
Чтобы построить здесь, в глубине, все это, нужно многое знать. Фаэты, оказывается, далеко ушли в своем развитии. «Нет, это не дикари, а способные существа, — думал Дубравин. — Странно, из чего сделаны толстые стены подземелья? Как сказала Ни-лия, они из особого сплава, очень прочные, твердые и гибкие. По-видимому, они способны выдерживать огромное давление. А энергетическое хозяйство! Это целый комплекс атомных и электрохимических установок с разными двигателями и механизмами».
Дубравин постепенно разбирался в принципе действия сложных установок. Работа их в большинстве своем была основана на знакомых физических законах, общих для всей Вселенной.
— Как вы управляетесь со всем этим? — поинтересовался Дубравин у Ни-лии, показывая на машины.
— Нас выручают саморегуляторы, крохотные, механические помощники. Они заменяют труд многих фаэтов, являются бдительными сторожами. Саморегуляторы поддерживают нужное тепло в помещениях, подают воду, очищают воздух, сигнализируют обо всем здесь происходящем. И не только тут. Это они известили о твоем приходе и о том, что ты пострадал от разряда, сорвавшегося с эфироантенны. Мы услышали твои сигналы по эфиру, хотели связаться с тобой, но неудачно: чуть не убили тебя.
Теперь Дубравин все вспомнил и понял.
— За все саморегуляторы, — продолжала Ни-лия, — мы благодарим предков. Они снабдили нас умными машинами и запасами ядерного топлива.
— Как же вы рискнули спасать меня, не зная, кто я и зачем пришел к вам?
— Если бы ты не пострадал, мы, может, поколебались открыть тебе вход. А сам бы ты к нам не проник. Наши стены настолько крепки, что даже выдержали ужасную катастрофу, постигшую нашу планету.
— Какую катастрофу?! — встрепенулся Дубравин. — Ты не говорила о ней, я что-то не помню. Почему же ты не отвечаешь?
Космонавт сгорал от нетерпения узнать разгадку таинственной истории Цереры.
— Не могу, — тихо пропела фаэтянка. — Это слишком долгий рассказ, да многого я и не знаю. Ми-дион все скажет тебе, — и Ни-лия, тронув Дубравина за руку, повела его дальше.
— Вот наша плантация. Здесь мы получаем пищу.
Фаэтянка открыла дверь в узкое помещение, залитое теплым красноватым светом. Кусты, отливающие синевой, длинными рядами произрастали вдоль стен. На ветвях висело множество плодов, величиной с кулак, и цвели большие синие цветы.
— Это кусты жизни. Маленькие плоды едим сырыми. Со спелых снимаем кожуру, потом запекаем их. Получается то, что ты назвал хлебом. Тебе нравится наш хлеб, Ва-си-я?
— Очень! — похвалил Дубравин.