— Что же нас теперь ждет? — невольно вырвалось у Дубравина.
— Если мы не погибнем от столкновения с Палладой, — так, кажется, ты называл второй по величине астероид, тоже являющийся обломком Фаэтии, — то это явится чистой случайностью. Но и она лишь отодвинет логический конец последних потомков жителей Фаэтии.
— Из старых фолиантов я узнал, что звездочеты сулили гибель жизни на нашей планете лишь через десятки миллиардов лет, — тихо сказал Ги-дион. — Они утверждали, что Фаэтия может погибнуть только от остывания своего ядра. Кто бы мог подумать, что можно уничтожить планету своими руками, пусть даже и из благих пожеланий?
Опустив голову, сгорбившийся Ми-дион сидел в раковине кресла с закрытыми глазами, как мертвый. Темные своды и гнетущая тишина делали теперь зал похожим на мрачный склеп.
На висках у Дубравина в такт быстрому биению сердца пульсировали голубоватые жилки, а голова разболелась от нервного напряжения.
«Землю такая участь постигнуть не может. Ну конечно! — успокаивал себя космонавт. — Наша планета — окончательно сложившееся тело с устойчивым ядром. Но атомная война и на ней может принести человечеству огромнейшие бедствия…»
Глава девятая
Трудное дело
Возбужденный рассказом Ми-диона, Дубравин в эту ночь долго не мог заснуть. Если раньше он поражался, что ночь так коротка, то сейчас она тянулась нескончаемо долго. Он ворочался с боку на бок, и безотрадные мысли метались в его разгоряченной голове.
Ему от души было жаль несчастных фаэтов. Поистине трагическую историю пережили они! А что будет впереди? Астероид обречен на гибель. Так сказал Ми-дион. Это же подтвердили и астрономы на «Комсомолии». Скоро прекратят свое существование последние фаэты. Никто не узнает, что случилось с цветущей некогда Фаэтией. Все это канет в безвестность. Нет, этого нельзя допустить! Только безвольные люди могут пассивно ожидать развязки!
Дубравин вскочил с ложа и в сильном волнении, зашагал по каземату.
«Найти выход во что бы то ни стало! — твердил он, сжимая кулаки. — Надо сделать так, чтобы на Земле узнали истинные причины катастрофы Фаэтии. Из всего того, что космонавты могли найти на поверхности, они никогда не узнают о ее последних днях. Никто не догадается, почему планета разлетелась на куски». Дубравин вытер рукой вспотевший лоб. Воображение рисовало ему пути освобождения из глубинных казематов, способ связаться с товарищами.
«Здесь ли „Циолковский“? Медведев, Хачатуров, как хорошо, если бы вы находились сейчас со мной, как пригодился бы ваш дельный совет. А если они улетели? Тогда — „Комсомолия“! С ней установить радиосвязь. Наконец, Земля… Нет, это уже исключено, — Дубравин стиснул зубы. — Только не мешкать! Если не смогла быть долговечной Фаэтия, пусть навсегда будет счастлива Земля. Радиоаппаратура. Надо начинать с нее. Завтра же поговорю с Ни-лией, пусть помогает она, Ми-дион, все они, кто чем сможет. Бездействие — это преступление!..»
Лишь под утро Дубравин забылся коротким тревожным сном.
Когда Ни-лия вошла в каземат, космонавт уже поджидал ее. Вместе с ней пришел молодой фаэт, часто сопровождавший ее, и, как всегда, молчаливый, опечаленный.
Дубравин стремительно подошел к фаэтам и горячо заговорил:
— Нужно добиться у Ми-диона разрешения на осмотр склада вашей эфиротехники. Это очень важно. Мы попытаемся смонтировать рацию… эфиростанцию, — поправился он.
В глазах Ни-лии промелькнул испуг.
— Не бойся, — продолжал настаивать Дубравин. — Мы будем очень осторожны. Расскажи, где на поверхности находилась эфироантенна?
— Точно не знаю, — под решительным нажимом космонавта Ни-лия начала сдаваться. — Мне говорили, она стояла рядом с большой подзорной трубой. Но там, где была подзорная башня и главный выход из убежища, теперь осталась только глубокая яма.
— А ты что знаешь, Ги-дион? — обратился Дубравин к фаэту.
— Ты к нам попал через запасной ход. Около него была антенна, но она тоже разрушена.
— Так, так. А защитная одежда у вас есть? Без нее наружу не выйдешь.
Фаэтянка утвердительно закивала головой. Переворошив в хранилище более сотни различных костюмов, Дубравин с досадой отбросил последний из них.
— Все не то! Обыкновенные, похожие на резиновые, комбинезоны. Ни одного скафандра! Не мудрено, что фаэты гибли на поверхности планеты. А где мой скафандр?
Ни-лия непонимающе развела руками.
— Ну, моя одежда, в которой я попал к вам, — пояснил космонавт.
— Ска-фан-дар? — пропела фаэтянка. — В том шкафу.
— Ой-ой-ой! — Дубравин, достав скафандр, озадаченно почесал затылок. — Поврежден — дальше ехать некуда. Ну что ж, примемся пока за радиотехнику.
Спустившись на второй этаж убежища, Дубравин и Ни-лия пошли вдоль длинного ряда закрытых дверей. Сзади с безучастным видом плелся Ги-дион. Он почти никогда не единым словом не проявлял своих чувств. Даже глаза не выражали ничего.
— Ва-си-я! Желаешь посмотреть на драгоценности? — неуверенно предложила фаэтянка. — Это кладовые с сокровищами.
— Полюбуемся потом. Сейчас не до них, — не совсем вежливо отказался Дубравин.
Целый день они втроем перебирали радиостанции, стряхивая с них толщи пыли.
— Раций много, но все маломощные. Ни одну невозможно использовать для дальних космических связей. Жаль. Придется проектировать свою станцию, — сокрушенно заметил Дубравин.
— Свою?
В возгласе девушки Василий уловил сомнение.
— Думаешь, не получится? Во всяком случае, попробуем, — обнадежил он Ни-лию.
Дубравин помнил схемы многих радиостанций и решил скопировать ту, которая проще. В схемах эфиростанций фаэтов он и не пытался разбираться, — настолько они были сложны.
Ни-лия оказалась неутомимым помощником. Она всегда была около Дубравина. Подавала ему нужные детали, припаивала проводнички, давала полезные советы. Постепенно втягивался в работу и меланхоличный Ги-дион. Работали они не щадя ни времени, ни сил. Конструирование рации приближалось к концу, и это прибавляло энергии. Казалось, задуманное дело уже увенчалось успехом.
Каково же было разочарование Дубравина, когда, испытывая радиостанцию, он обнаружил, что она не развивает требуемой мощности, и волны ее не смогут преодолеть даже миллион километров.
— Фу, проклятая закорючка! — в сердцах выругался космонавт.
Он несколько раз проверил схему, все соединения и узлы станции, но результат был тот же.
Ни-лия стояла рядом и молча смотрела на Дубравина. Всем сердцем разделяла она его неудачу, но помочь ничем не могла.
— Ва-си-я! — начала она утешительно. — Не надо. Оставим эту затею. Зачем понапрасну утруждать себя. Ничего нельзя поделать.
Дубравин был рад, что фаэтянка понимает его душевное состояние, пытается по-своему облегчить его неудачу. Но покорность судьбе, звучащая в ее словах, — с этим он не может согласиться.
— Что ты сказала? Оставить затею, сложить руки, сдаться? Ни за что! — Дубравин чуть повысил голос. — Ты же знаешь, не раз говорил тебе, наши люди никогда не пасуют перед трудностями. Наоборот, мы всегда идем наперекор и добиваемся-таки своего. Так нас воспитывали с детства, со школьной скамьи. К тому же, чем больше трудностей, тем приятней и дороже становится победа. А сейчас, пожалуй, отдохнем. С условием — завтра снова возьмемся за работу.
Дубравин бросил быстрый взгляд на девушку. В ее глазах он прочел изумление. Но вот Ни-лия зажестикулировала, защелкала пальцами. Таким способом фаэтянка одобряла его поведение.
— Ты, Ва-си-я, хороший че-ло-ви-ик, — пропела она. Потом предложила: — Пойдем отдохнем.
Ни-лия и Ги-дион повели Дубравина в большой зал. Там, присев за инструмент вроде органа, фаэтянка извлекла из него сначала разрозненные мелодичные звуки, а потом они, сливаясь в певучий мотив, потекли плавно, красиво.
Дубравин слушал музыку, а мысли его уносились далеко, к бесконечно милым, родным местам. Как он истосковался по Земле — по ее зеленым лугам, лесному шуму, вольному ветру и белым кучевым облакам, плывущим в светлом голубом небе. Вспомнилась Москва. Последний раз он был там перед отлетом на Цереру. Мысленно представил торжественную Красную площадь, бой курантов… Хоть один раз услышишь их звук — и не забудешь вовек. По часам на Спасской башне сверяет свое время история. Возникли лица друзей: Медведева, Хачатурова, Тани. Где-то они сейчас?
Утром Дубравин встал с тяжелой головой. Вспомнив про неудачу с рацией, он начал ходить по каземату, как тигр в клетке.
— Что с тобой, Ва-си-я? — спросила Ни-лия, застав его в возбужденном состоянии, выкрикивающим непонятные ей слова.
Приход девушки, ставшей для него товарищем, всегда готовым разделить и труд, и мысли, заставил Дубравина устыдиться своей минутной слабости.
— Надо ремонтировать скафандр! Я не могу сидеть вот так, сложа руки. Выйти наверх как можно быстрее — вот чего я хочу. В скафандре я установлю антенну, погляжу на звездное небо.
Горячность Дубравина, видимо, не понравилась фаэтянке. Бескровные губы ее плотно сжались, лицо стало угрюмым.
— Ты чего так смотришь? — спросил космонавт. — Объясни, пожалуйста.
Ни-лия долго не могла вымолвить ни слова. Некоторое время с ее уст лишь слетали неясные свистящие звуки.
Наконец Дубравин разобрал, что она говорила.
— С-мерт-ть! Выходить опасно.
— А! Ясно, ты беспокоишься. Вот чудная! — рассмеялся Дубравин, неожиданно переходя на фамильярный тон. — Да ты не тревожься, брось. Все будет хорошо.
Следующий день ознаменовался печальным событием. Умерли двое самых старых фаэтов. В убежище воцарилась тягостная тишина. Мрачным и тяжелым был своеобразный ритуал похорон — умерших сожгли в электрической печи. Вместе с фаэтами разделял скорбь и Дубравин.
«Нас стало меньше, — рассуждал он сам с собой. — Все население планеты — полтора десятка фаэтов и я. Будущее — мрачно и неопределенно. Положеньице, нечего сказать…»
В последующие дни Дубравин с Ги-дионом и Ни-лией занялись химическими и металлургическими опытами. Облачившись в легкую защитную одежду, в отсеках завода синтеза элементов они бились над созданием нужных сплавов — чрезвычайно прочных, гибких и не способных пропускать космическое излучение. Они были нужны Дубравину для починки вышедшего из строя скафандра.
Одновременно шла сборка новых мощных радиоламп и квантово-механических усилителей. Работа по-настоящему увлекла всех, и каждый радовался, как ребенок, малейшему успеху.
Наступил наконец момент, когда Дубравин возликовал:
— Ура! Скафандр готов! Хоть ненадолго, а все же можно теперь выходить наружу! Такая одежда скоро будет у всех. По образцу моего мы сделаем еще скафандры. И ты, Ни-лия, тоже станешь прогуливаться по поверхности планеты, увидишь Солнце, — без умолку твердил он фаэтянке.
— А пока ты хочешь выйти один? — перебивала она его.
— Ну конечно! — бодро отвечал Дубравин. — Надо же установить антенну. Иначе никогда не связаться с Землей.
Электрический лифт поднял Дубравина до выходного тамбура, где уже не было воздуха. Сквозь толстую и запыленную плиту верхнего люка еле проникал тусклый свет. С усилием приоткрыв тяжелый люк, космонавт увидел темное небо, усыпанное множеством звезд.