— Скажи… — он пожевал губами, подбирая слова, — …а как становятся ведьмами?
— О, это особенный тёмный ритуал, — заверила я. — Во время церемонии мы летаем на метле, распиваем кровь младенцев и совокупляемся с чертями.
— А с чертями-то зачем? — вмешалась Дара.
— А кровь младенцев зачем? — отозвалась я. — Чтоб нескучно было.
— Ладно врать-то, — поморщился Ярослав.
— Ты что, сказок не читал? — возмутилась я. — Каждая уважающая себя ведьма непременно летает на метле и пьёт кровь младенцев. Или ты не слышал, что мы эту кровь даже в муку добавляем? Кстати, хочешь хлебушка?
— Не хочу, — отрезал он. — А если серьёзно?
— Если серьёзно… — задумалась я, — …по-разному бывает. Да как с любым ремеслом. Вот как воинами становятся?
— По-разному, — согласился он. — Одних родители посылают. В дворянских семьях, например, принято отправлять второго сына на военную службу. Другие в детстве сказки слушают, о подвигах мечтают, вот и приходят в поисках приключений. Такие обычно быстро разочаровываются, да только поздно: контракт так просто не разорвёшь. Кто-то ради заработка нанимается. Ну, а иные воинами ещё в детстве становятся. Если родную деревню на глазах сожгли, близких людей перебили, люди с той поры жизни без войны себе не видят.
Он выжидательно посмотрел на меня, дескать, я ответил, теперь твоя очередь.
— Ну, и у нас, пожалуй, то же самое. Только родители к нам, конечно, не отправляют. И способности требуются особенные. Но одних способностей не достаточно. Чутьё должно быть, и усидчивость, и готовность жить совсем необычной жизнью, не так, "как все". На это уже мало кто готов. К тому же надо ещё отыскать ведьму, которая согласится взять в ученицы. Без обучения полноценной ведьмой не стать. А вообще, конечно, от хорошей жизни ведьмами не становятся, — подытожила я. — Об этом даже баллада есть.
— Расскажите! — попросила Дара.
— Вообще-то она длинная, — засомневалась я.
— Ну так что, что длинная? — поддержал девочку Ярослав. — Путь-то всё равно неблизкий.
— Ну ладно.
Я сосредоточилась, вспоминая слова, и принялась на ходу декламировать:
Девица скиталась по тёмному бору,
Нещадно болела стопа.
Сперва по тропинке шагала, но скоро
Исчезла из виду тропа.
За сутки успела она заблудиться,
И слёзы лились из очей.
Дойдя до поляны, присела девица
И плакала всё горячей.
Наплакавшись вдоволь, из старой котомки
Достала зелёный флакон,
Но вмиг уронила и вскрикнула громко:
Лежал на поляне дракон.
У входа в пещеру на каменной лавке
Живот умещался едва,
И, счАстливо жмурясь, чуть ниже на травке
Дремала одна голова.
Другая смотрела как раз на девицу;
Так волки глядят на стада.
Ей тут же бежать захотелось пуститься,
Да только зачем и куда?
Дракон, оглядев её справа и слева,
Нарушил блаженную тишь:
— Ну что ж, расскажи мне, прекрасная дева,
О чём ты так сильно грустишь?
— Прогнали меня из Девятого Царства,
А прежде — из княжеств иных,
За то, что умею готовить лекарства
И ими лечила больных.
Я знаю любые коренья и травы;
Язык мой порою остёр.
И люди, решив, что я им не по нраву,
Послали меня на костёр.
Но, видно, сгорела земля под ногами;
Я стойко мученье снесу.
Из града сумела бежать я, но пламя
Настигло меня и в лесу.
Дракон улыбнулся улыбкой незлою.
— Девчонка, кончай унывать!
Ведь я не питаюсь безвкусной золою;
Зачем мне тебя убивать?
В долах и горах, на безбрежном просторе,
От рыцарей, старцев и вдов
Я слышал немало подобных историй
И сказанных с горечью слов.
Я в общем и сам был задет за живое:
Ведь рать королевская вся
Хотела разжиться моей головою,
Мечом над поляной тряся.
С дурацкой железкой — на грозного змея!
Мозгами раскиньте сперва!
Раз собственным разумом жить не умеют,
К чему им моя голова?
Поверь мне, что глупо бояться дракона,
Пусть даже и с парой голов,
Познав всю жестокость людского закона
И горечь поступков и слов.
В пещеру за мной заходи поскорее,
Там есть и еда, и вода,
И шкура тебя очень быстро согреет,
И враг не заглянет туда.
Тебе ведь, должно быть, совсем непривычно
Без самых обычных вещей.
— А кто там расселся такой симпатичный?
— А это Бессмертный Кощей.
Кощей наш — мужчина высокий и видный,
Во многих сраженьях — герой.
Ему, знаешь, тоже бывает обидно,
Что люди клевещут порой.
Он всем отомстил остроумно и колко
(Хоть выдумал полную чушь).
Отныне все рыцари ищут иголку
И нашу не трогают глушь.
Останься; будь нам боевою подружкой,
Крестьянам и принцам назло.
Построим тебе на поляне избушку,
А в руки дадим помело.
Ты будешь летать над полями со смехом,
Захочешь — так даже нагой,
Прохожих пугая встревоженным эхом.
А звать тебя станем Ягой.
Мы будем с Кощеем захаживать в гости
В любой из назначенных дней
И вместе обгладывать детские кости.
Я просто шучу, не бледней!
Пусть люди ночами трясутся в селеньях —
Впредь яму другому не рой! -
И знают: при ложных, пустых обвиненьях
Меняются жертвы порой.
Глава 5
Роща сменилась очередным лугом. Стоял месяц май, погода не была ещё слишком жаркой, поэтому было приятно подставить лицо тёплым солнечным лучам. Над травой то и дело мелькали капустницы и лимонницы; бабочек поинтереснее заметно не было. Вдохновенный стрёкот кузнечиков то и дело заглушался мычанием коров, которые паслись в нескольких десятках саженей от нашей тропинки. Пастух, рыжеволосый парнишка лет пятнадцати, пялился на нас с нескрываемым интересом, но интерес этот не выходил за рамки обыденного. А что ещё, собственно, делать торчащему здесь целыми днями пацану, кроме как глазеть на проходящих мимо путников? Хорошо, если есть музыкальный талант. Видала я пастухов, ставших за время долгих однообразных будней подлинными виртуозами игры на свирели. А если ни способностей, ни интереса к музыке нет?
Деревня, из которой, как видно, пастух и пригнал коров, виднелась вдалеке, по правую руку от нас. Над вереницей изгородей тянулись черепичные крыши. Однако людей поблизости больше не было; по тропинке мы шли одни. Таким образом мы благополучно пересекли открытое пространство и углубились в очередной лес, на этот раз смешанный.
Лес не был слишком густым, и солнечные лучи без труда находили дорогу среди ветвей, так что жаловаться на плохую видимость не приходилось. И, уж конечно, мне следовало заподозрить неладное, завидев впереди ворох жёлто-коричневых листьев. Конечно, листья в лесу дело нередкое, но столько сухих листьев, сосредоточенных в одном месте, в мае месяце… Так или иначе, никто из нас ничего не заподозрил. Ярослав, шедший сейчас впереди, первым шагнул на приятно зашуршавший желтоватый покров. При этом ничего не произошло, я спокойно шагнула следом, и вот тогда-то настил и провалился. И, ясное дело, мы вместе с ним. Ощущение было крайне неприятное. Описывать в подробностях то, как ваше тело падает вниз, а желудок при этом остаётся на прежнем уровне, я лучше не буду. К счастью, падение оказалось быстрым. Первой приземлилась я, поскольку та часть настила, на которую я ступила, провалилась быстрее. Следующим был Ярослав, а за ним и Дара, попросту не успевшая сориентироваться и вовремя остановиться. Сверху нас присыпало землёй, парой еловых веток и более медлительными листьями. Единственной, кто не упал, оказалась Мэгги, теперь взволнованно бегавшая вокруг образовавшейся в земле дыры.
— Ты цела? — спросил у Дары Ярослав.
— Кажется да. Хорошо, что вы успели меня поймать, — выдохнула девочка.
— Знаешь, давай-ка перейдём на ты, — предложил ей Ярослав. — В нынешних обстоятельствах так будет проще.
— Я, конечно, жутко тронута, но не могли бы ты и ты, наконец, с меня слезть? — поинтересовалась я сдавленным голосом.
— Ой! — Дара соскочила на землю, и Ярослав поспешил последовать её примеру.
— Ох, как хорошо! — воскликнула я, с наслаждением дыша полной грудью. — Сколько же вы весите?
Я прикусила губу, слишком поздно сообразив, что могла задеть Дару за живое, но Ярослав к счастью взял огонь на себя.
— А ты что, всем лежащим на тебе мужчинам обычно задаёшь этот вопрос?
— Нет, обычно я выбираю, кого именно пустить в такое положение, заблаговременно, — отозвалась я.
— И что же, ты выбираешь исключительно худосочных задохликов?
Несмотря на ехидность вопроса, он протянул мне руку, помогая подняться на ноги.
— А что такого? Я люблю худеньких, — ответила я, отряхиваясь.
Наступило время оглядеться. Увы, увиденное глаз не радовало. Яма была достаточно глубокая, пара саженей, не меньше. Вроде бы и ничего сверхъестественного, но так просто отсюда не вылезти. Хорошо хоть руки-ноги не переломали. Земля здесь была влажной, пахло сыростью, кое-где торчали хвосты дождевых червей. В общем, место не самое приятное, хотя собрав воедино все сухие листья, можно было бы придать ему ощущение некоторого уюта.
— Что это, волчья яма? — с сомнением спросила я.
— Похоже на то, — подтвердил Ярослав.
Он уже успел пройтись по кругу, внимательно осматривая стенки ямы и проверяя на прочность торчащие кое-где корни. Увы, проверку корни не прошли, по большей части оставаясь у проверяющего в руках.
— Как будем выбираться? — поинтересовалась я.
— Прекрасный вопрос! — Ярослав явно пребывал в плохом настроении. — Самое время для того, чтобы немного полетать на метле. Как тебе идея?
— Идея хорошая, жаль только, что я оставила метлу дома.
— Что ж ты так недальновидна?
— Так ведь и ты не додумался прихватить с собой верёвку, ведь верно?
— А кто из нас собирал вещи? — огрызнулся он, но как-то вяло: видимо, всё же чувствовал и свою вину. — Чёрт бы побрал этих охотников!
— Вот только вылезем отсюда, и я обязательно с ним договорюсь, — пообещала я.
— А как насчёт какого-нибудь другого волшебства? — спросил он. — Вроде того, что было тогда, с тараканом?
— А что ты предлагаешь? — нахмурилась я. — Хочешь построить лестницу из тараканов и по ней вылезти наверх?
— Я не полезу! — категорично заявила Дара. — Я лучше здесь жить останусь!
— Нет, но уж если мы не можем отсюда вылезти, может, тараканы нас хоть как-то развлекут, — съехидничал Ярослав. — Станцуют там, или на задних лапках походят.
— Эй! — раздалось сверху. — Вы там живые?
Мы дружно задрали головы и, щурясь на солнечный свет, попытались рассмотреть того, кто стоял на краю ямы. Из-за солнца видно было плохо, но, судя по силуэту, это был довольно высокий человек крепкого телосложения, в дорожной одежде.
— Пока ещё живые, — откликнулся Ярослав. — Но есть шансы умереть с голоду… — он бросил взгляд на сумки с вещами, — …недели через четыре.
— Ага. А я тут мимо проходил, вдруг вижу — в земле дыра. Думаю, стало быть, кто-то в яму провалился.
— А ты местный? — спросил Ярослав.
— Да нет, что вы, — отмахнулся тот, кто стоял наверху. — Я так, путешествую. Вот, бродил тут поблизости. Лес этот мне больно понравился.
— А, понятно. Значит, какого…зачем местные эту яму вырыли, поди, не знаешь?
— Почему, знаю, — охотно ответил путник. — Это они на троллей ловушку поставили. Подумали, дескать, тролль — он тяжёлый, неповоротливый, и в яму непременно упадёт.
— А разве в этих местах водятся тролли? — изумлённо спросила я.
— Да нет, конечно, — последовал ответ. — Но деревенские отчего-то думают, будто водятся.
— Да с чего они это взяли-то? — возмутилась я.