— Знаю, — кивает Кир.
— Замечательно. Теперь повтори, пожалуйста, что ты скажешь, если тебя спросят, как всё было.
Кир корчит рожицу, мол, не тупой, запомнил, но послушно повторяет:
— Я сын Азамата и Элизабет. Когда был мелкой козявкой, провалился в зияние, назад. Там меня нашла Алансэ и отвезла в приют. А вчера она пришла к вам и сказала, что я сын Азамата, и потребовала бабло. Вот и всё.
— Умница, — хвалю. — Азамат, твой сын — отличный парень.
Муж ухмыляется, а Кир снова принимается ёрзать на месте.
— Вот мы и в Худуле, — сообщает Азамат. — Попробуем постучаться к Лентяю. Он спит, конечно, но я не хочу, чтобы к вечеру весь город знал, что мы здесь.
Мы приземляемся на площадке за трактиром, уже почти светло. Азамат открывает кабину, а затем багажник, вынимает шерстяное одеяло и заворачивает в него удивлённого Кира.
— Ничего лучше пока предложить не могу, — извиняется Азамат. Кир поднимает на него возмущённый взгляд, но ничего не говорит, только отшатывается. При свете разглядел, что ли?
— Сам знаю, что страшный, — сообщает Азамат. — Но уж какой есть.
Я тайком улыбаюсь. Азаматова самооценка идёт на поправку.
Мы стучимся в дверь (о счастье, о цивилизация, здесь у домов есть двери!) и через пару минут её открывает заспанный парень — один из сыновей Лентяя.
— Ой, — заторможенно говорит он, потом задумывается и добавляет: — здравствуйте.
— Здравствуй. Прости, что в такую рань, но иначе не вышло. Нам бы две комнаты и поесть.
— Ага… — кивает парень. — Хорошо. Отца будить?
— Если сам справишься, то не надо, только не говори никому постороннему, что я здесь.
— Понял, — парень протирает глаза и пропускает нас внутрь. — Комнаты щас покажу, еда — только вчерашняя. Нормально?
— Пойдёт, — улыбается Азамат.
Лентяйский сын проводит нас на второй этаж в комнаты. Мы с Азаматом переглядываемся и соглашаемся, что я сплю отдельно, а он — с ребёнком. Пёс увязывается за нами, Кир опасливо косится на него и на сына трактирщика.
— Собачку тоже покормите, хорошо? — прошу я.
— Ага, — кивает парень. Потом задумывается. — Мы вообще собак в комнаты не пускаем, можно я его внизу привяжу?
Кир тут же вцепляется в ошейник пса и с вызовом спрашивает:
— На улице?
— Да нет, зачем, у нас есть тёплая пристройка, где охотники своих собак оставляют.
— Не врёшь? — прищуривается мальчишка.
— Кир! — возмущённо окликает его Азамат. — Ты не мог бы повежливее разговаривать?
Тот только поджимает губы.
— Пойдёмте посмотрим на эту пристройку, — предлагаю я. Очень спать хочется, скорее бы уложить уже всех этих мужиков, считая пса.
Хозяйский сын отводит нас через кухню, где прихватывает кусок мяса на кости, и какое-то складское помещение в пристройку, где действительно тепло, на полу навалено сено, сильно пахнет собаками, а у дальней стены привязаны два больших длинномордых охотничьих пса.
— Юного князя устраивают условия? — насмешливо спрашивает парень.
Кир молча кивает, треплет Филина по холке и самолично привязывает поводок к слеге. После этого пёс получает ужин, которому радуется так, как будто неделю не ел, а мы идём обратно в комнаты, где Азамат уже организовал мне и Киру по горячей ванне и принёс из унгуца сменную одежду.
Отмытый Кир выглядит несколько лучше, чем немытый. По крайней мере, серые свалявшиеся космы сменились на блестящие чёрные волосы. Мы спускаемся в обеденный зал, где получаем по солидной порции бараньего шашлыка с чомой и грибной подливкой. Кир смотрит на мясо, как будто это платиновый слиток, и как только наш метрдотель отворачивается, хватает куски мяса руками и принимается стремительно уминать, почти не жуя.
Азамат ловит его за руку. Кир вздрагивает и сжимает кусок так, что сок течёт по руке.
— Тише, тише, — укоряет его Азамат. — Не спеши, не убежит.
— И никто у тебя из тарелки еду не отберёт, — добавляю я.
Кир послушно умеряет темп, но всё время зыркает на нас исподлобья, то ли боится, что и правда отберём ужин, то ли надеется, что отвернёмся. Азамат наливает ему молока, чтобы не икал после скоростного заглатывания, но ребёнок и молоко опорожняет одним глотком, а потом переводит дыхание. В итоге мы ещё и по полтарелки не одолели, а Кир уже сидит, со скучающим видом ковыряет ложкой в чоме.
— Наелся? — спрашивает Азамат. Ребёнок пожимает плечами. — Подливку попробуй, очень вкусная.
Кир послушно пробует подливку, но, видимо, не разделяет Азаматовых вкусовых предпочтений. Мы продолжаем жевать в молчании, Кир только время от времени косится на нас, и наконец набирается храбрости спросить:
— А можно ещё мяса?
Азамат открывает рот, чтобы разрешить, но я его перебиваю:
— Думаю, на сегодня хватит. Утром ещё съешь.
Кир сникает, а Азамат вопросительно хмурится.
— Как бы ему плохо не стало, — говорю. — Жареное в сухомятку на голодный желудок, не жуя… Тем более, он, видимо, нечасто мясо ест. Пускай сначала это переварит.
Кир корчит рожицу и отворачивается.
— Можешь ещё молока выпить, — говорю. Он тут же оживляется. — Только медленно . И помой руки, я тебя умоляю, весь перепачкался, смотреть страшно.
Азамат наклоняется ко мне и тихо говорит:
— Лизонька, иди спать. Ты устала, золотко. Я прослежу, чтобы всё было в порядке.
Я ухмыляюсь.
— Что, я уже настолько всех заклевала? Ладно, спокойной ночи, воспитанием займёмся завтра.
Встаю, обхожу стол, целую Кира в макушку и ползу на второй этаж. Ребёнок провожает меня неприязненным взглядом.
Глава 12
Я просыпаюсь через какие-то жалкие шесть часов, на дворе ещё светло. Не могу сказать, что отдохнула, но и заснуть обратно не выходит — нервничаю. Ладно, пойду проверю, всё ли хорошо у моих мальчиков.
Картина, открывающаяся мне в соседнем номере, в чём-то комична. Оба спят в совершенно одинаковой позе, засунув голову под подушку и положив сверху локоть. Я не сдерживаюсь и фыркаю. Азамат вздрагивает и просыпается. Тут же вытаскивает голову на волю и вглядывается в Кира. Тот спит. Я открываю рот, чтобы привлечь к себе внимание, но Азамат сам меня замечает, подрывается с лежанки и выводит меня в коридор, тихо, но плотно закрыв дверь.
— Ты чего? — удивляюсь я.
— Не буди его, — понизив голос, отвечает муж. — Он только недавно заснул. Сначала всё на меня таращился, сам себя будил, встряхивался, как будто боялся спать. Я тоже всё дёргался, как бы он не сбежал, но потом усталость пересилила.
Я только головой качаю.
— Ох и намучаемся мы с ним…
— Лиза, ты можешь полностью переложить все заботы о нём на меня, — тут же говорит Азамат. — Он мой сын, и тебе с ним мучиться совершенно необязательно. Ты и так уже подвиг совершила, что его приняла в семью и меня простила. Никто от тебя не может ждать большего!
— Ну ты что, Азамат! — возмущаюсь я. — Какая же у нас будет семья, если я не буду общаться с твоим ребёнком? Тем более, у тебя времени на него будет — с кошкин зуб, а с мальчиком надо много заниматься, чтобы он как-то обжился, привык к нам… Я словами на ветер не бросаюсь, если уж назвалась матерью, то матерью и буду.
Азамат хмурится и явно колеблется, но наконец говорит:
— Это очень благородно с твоей стороны, но не думаю, что тебе стоит себя заставлять… Он ведь тебе не понравился.
Я на пару секунд теряю дар речи.
— С чего ты взял?
— Ну, я же вижу, как ты на него смотришь, как разговариваешь. Ты даже к Ирих лучше относилась.
— Солнце, да я с ним общалась-то часа три максимум, и, согласись, за это время он успел создать кучу проблем. Нельзя же сразу прям полюбить!
— Конечно, нельзя, — соглашается Азамат. — И не нужно. Если он тебе неприятен — так не общайся с ним. Я разберусь. Ему и так досталось в жизни, я хочу, чтобы ему было хорошо, а ты только будешь его понукать и напоминать ему, что он чужой.
Я встряхиваю головой, чтобы убедиться, что не сплю. Вот только ссоры с мужем мне не хватало для полного счастья. Что ещё за идеи такие?
— Это тебя так разозлило, что я ему не разрешила вчера вторую порцию мяса съесть? — спрашиваю.
— Ну, и это в частности, — уклончиво отвечает Азамат. — Он в приюте мясо видел раз в год по праздникам. Ну подумаешь, стошнило бы, велика беда.
— Стесняюсь напомнить, — говорю, — но я врач. Для меня здоровье важнее чувств. Это касается всех пациентов, в том числе тебя. Помнишь, как тебе поначалу было неприятно передо мной раздеваться? И ты думаешь, раз я всё равно заставляла тебя лечиться, это значит, что я тебя не любила?
Азамат моргает.
— Я как-то об этом в таком ракурсе не задумывался… М-да, извини, всё время забываю, что для тебя профессиональное важнее личного.
— Ну, положим, не всегда, но когда речь идёт о здоровье моих близких, то я не задумываюсь об оскорблённых чувствах. Когда прилетим на Дол, первым делом Кира надо будет обследовать. Мало ли, может, ему вообще особая диета нужна, он в приюте мог чего угодно набраться. И тощий ужасно. Об этом бы подумал. Я ещё про Алэка тебя предупреждала: баловать не позволю! Надо было, когда вчера летели в приют, не сканворды гадать, а читать методички по усыновлению. В ближайшее время этим и придётся заняться.
Азамат некоторое время смотрит на меня изучающе.
— Прости, — говорит наконец. — Я поспешил с выводами. Ты права, мы его ещё совсем не знаем. Но обещай мне, Лиза, пожалуйста, что если он будет тебя раздражать, ты сразу скажешь мне и предоставишь мне его воспитывать самому. Я очень боюсь тебя потерять из-за него.
Вздыхаю и тру лицо.
— Что ж ты так паникуешь каждый раз? Мы с тобой вместе до сих пор со всем справлялись. И с этим справимся, чего психовать-то? Никуда я от тебя не денусь. Только не надо сразу собак спускать, если я на твоё чадо не так посмотрю. Ты же не думаешь, что я буду ему нарочно вредить, правда?
— Конечно, нет! Но, мне кажется, ты могла бы быть помягче…
— Вот с этого и надо было начинать, а не с "не тронь, моё!". Я постараюсь быть с ним поласковей, понимаю, что ему этого в жизни очень не хватало. Но здоровье всё-таки важнее.
Азамат кивает и обнимает меня немного отчаянно, видно, и впрямь перепугался вчера. Глажу его по спине, целую сквозь рубашку. Кир — не единственный, кому в нашей семье не хватало ласки.
— Ладно, — вздыхает Азамат, успокоившись, — скажи мне теперь, пожалуйста, когда ему можно будет есть вдоволь?
— Да можно-то хоть сегодня, только надо заказать что-нибудь полегче. Супчик, например, тушёное что-нибудь, варёное… Молоко, опять же, кефир. И пускай ест, сколько хочет, лишь бы не болел.
— Ба-а, какие гости! — слышится из-за моей спины. Я мгновенно оборачиваюсь. Оказывается, это Лентяй поднялся поздороваться.
— Здравствуй, — Азамат смущённо улыбается. — Буду благодарен, если ты не станешь оповещать всех постояльцев, что я здесь.
— Да уж знаю, — ухмыляется Лентяй, поглаживая бороду, — что ты тайком вчера пробрался. Но не переживай, постояльцев у меня сейчас нет. Двое ночевали, так они утром убыли. Не сезон сейчас, знаешь ли. Так что спускайтесь-ка вы в зал, да отобедайте свеженьким, уважте хозяина.