Демон выпускает пленника и ухмыляется.
— Ваш? — спрашивает меня, когда я подбегаю.
— Наш, — вздыхаю тяжко. — Спасибо, что привёл. Давай собаку…
Лесной житель протягивает мне поводок. Рука у него человеческая, только украшена прозрачными коготками. Уши под волосами и правда мохнатые, торчат в стороны, шевелятся сами по себе.
— Ружьё утонуло, — сообщает демон. Голос у него сиплый, как у сиамского кота.
— Какое ружьё? — не понимаю.
Демон кивает на Кира.
— У него было.
Кир висит в руках у Азамата, как тряпочная кукла, и вид у него совершенно ошарашенный. Отец вцепился в него и только бормочет:
— Что ж я тебе плохого сделал, сынок, а? Ну чего ты испугался? Разве я тебя обидел?
— Говорил тебе, — скрипит демон, — не убьёт.
— Ты, может, зайдёшь поешь? — предлагаю демону. — Сливок, правда, нету, но масла дадим… или мяса.
Демон широко зевает, демонстрируя длинные клыки с вертикальной красной полосой каждый.
— Вечером, — отрезает он и встряхивает ухом.
— Хорошо! — охотно соглашаюсь. — Спасибо тебе огромное ещё раз!
Демон жмурится, фыркает и отворачивается, опускаясь на четвереньки. одновременно его рваная одёжка темнеет, вверх выстреливает пушистый хвост, и вот уже к лесу трусит огромный чёрный барс.
Азамат с Киром, как и я, провожают потрясёнными взглядами нашего лесного соседа.
— Считается, что они никогда этого не делают в присутствии людей, — произносит наконец Азамат и ставит Кира на землю. — Ладно, пошли домой. Боги, Кир, мы тут чуть с ума не сошли, я уже собирался созывать людей, чтобы прочёсывать лес с двух концов. Почему ты сбежал?
Ребёнок угрюмо молчит.
— Я думаю, — начинаю негромко, — что пытаться снова бессмысленно. Этот друг тебя найдёт в своём лесу, куда бы ты ни забился. А в степи наши табунщики примут тебя с распростёртыми объятьями. В любом случае, здесь поблизости нет никаких городов, а деревни редкие и хорошо спрятаны. Зато в лесу полно зияний. Хочешь выдумку в жизнь воплотить?
Мы входим в дом, и Азамат помогает Киру высвободиться из тяжёлой куртки. В ней явно бряцают монетки. Азамат глядит на ребёнка в упор и вопросительно поднимает бровь. Тот тяжело вздыхает и извлекает из внутренних карманов два кошеля — попросту мешка с монетами — и Азаматов мобильник.
— А про какое ружьё говорил демон? — спрашиваю, забирая своё имущество.
— Я взял из чулана, — тихо, почти шёпотом отвечает Кир. Это первое, что он сказал сегодня утром. Он задумывается и быстро добавляет: — Это не я его утопил! Я защищался от демона, но он как-то оказался у меня за спиной, схватил ружьё и бросил в озеро! Это не я!
— Хорошо хоть, тебя не бросил, — вздыхает Азамат. — Ну чем ты думал, когда в лес пошёл? А если бы на тебя разбойники напали? Ты же весь звенишь, из-за гор слышно!
Кир сглатывает и косится на отца.
— Она сказала, — он мотает головой в мою сторону, — что вы богатые, и столько денег не проблема.
Азамат закатывает глаза и принимается читать нотации, всё больше распаляясь по ходу.
— Да причём тут деньги?! Тебя могли убить! Люди, звери, кто угодно! Ружьё он взял, против демона. Можно подумать, великий охотник. Мой отец с пяти лет охотился, за всю жизнь в демона один раз попал! — он в сердцах распахивает чулан и осматривает оставшиеся ружья. Качает головой. — Ты взял гарнетское. Ты хоть знаешь, что такое лазер? Как пользоваться самонаводящися оружием? Даже если бы тебе встретился волк, а не демон, ты бы просто не понял, как стрелять! Оно же электронное, там режимы выбирать надо, а они словами написаны на неизвестном тебе языке!
Азамат закрывает глаза и делает глубокий вдох, чтобы успокоиться.
— Пойдём завтракать, горюшко, — говорю я и тяну Кира за руку на кухню. Ребёнок смотрит то на меня, то на отца круглыми глазами и пригибает голову. Филин с ободранным носом плетётся за нами, волоча поводок по полу. Вид у него несколько более виноватый, чем у хозяина.
— Ты хоть еды с собой какой-нибудь брал? — спрашивает Азамат более спокойным тоном.
— Взял, — тихо отвечает Кир. — несколько банок этой молочной штуки. Но всё съел уже, не удержался.
Я подтаскиваю его к раковине.
— Руки мой и за стол.
Азамат накладывает Киру порцию омлета и выдаёт псу суповую косточку с изрядным слоем мяса. Потом проверяет исправность телефона и звонит на ферму заказать ещё продуктов. Я тем временем протираю Киру поцарапанный лоб — там фигня, конечно, но с их заморочками лучше не рисковать. Кир жмурится и с отвращением принюхивается к дезинфецирующей мази, потом садится за стол и неуверенно принимается есть. Я приземляюсь напротив с чашкой чая. Мы с Азаматом уже сытые, да и кусок в горло не лезет после утренних треволнений. Воцаряется неприятное молчание, нарушаемое только стуком ложки о миску. Азамат стоит у окна спиной к нам, завернувшись в собственные волосы, как в плащ. Я смотрю на Кира, он зыркает то на меня, то на отца. Молчание затягивается.
Наконец Кир не выдерживает. Бросает ложку и выкрикивает Азамату в спину:
— Ну что?!
— Жду, пока ты ответишь на вопрос, — спокойно сообщает Азамат.
— На какой?!
— Почему ты сбежал, — поясняю я.
— Какая вам разница?.. — гораздо тише переспрашивает Кир.
— Нам есть разница.
— А что я должен был делать? — вскидывается он.
— Лечь в кроватку и спать, — отвечаю доходчиво.
— И что было бы дальше? Чего вы от меня хотите? — Кир явно нервничает и злится. Азамат наконец-то отлипает от окна и присаживается к столу.
— Мы ничего от тебя не хотим, — спокойно говорит он Киру. — Ты мой сын.
— Наш сын, — поправляю я.
— Да, — кивает Азамат. — Наш сын. Мы просто хотим, чтобы ты жил с нами, чтобы тебе было хорошо.
— И что я должен за это делать?
— Да ничего ты не должен, — вздыхаю я. — Ты вообще, что ли, не представляешь, как дети в семьях живут?
Кир поводит плечами.
— То законные дети.
— Ты будешь считаться законным, — напоминаю.
— Но вы-то будете знать правду.
— О боги, Кир! — восклицаю нетерпеливо. — Я сама незаконный ребёнок, успокойся уже! В этом нет ничего особенного, такой же человек, как все.
Ребёнок таращится на меня, как на привидение, несколько секунд. Потом уточняет у отца:
— Это правда?
Тот кивает.
Кир сдвигает брови и некоторое время смотрит в стол.
— Вы вчера говорили, что убьёте меня, когда я засну.
Мы с Азаматом синхронно вытягиваем головы вперёд и офонарело переспрашиваем:
— Чего?..
Кир несколько смущается.
— Ну, вы вчера говорили с кем-то по телефону… там, в другой комнате. И сказали, типа, я бы дождался, пока он отрубится, и того…
Я тупо моргаю. Азамат сначала тоже растерянно хмурится, а потом принимается хохотать.
— Что ты на самом деле сказал? — интересуюсь.
— Это самое, — покатывается муж, — только не про того человека! Про знающего! Ой, не могу, Кир, ты уж если подслушиваешь, то подслушивай целиком! — он немного просмеивается и трясёт головой. — Речь шла о том, что делать со знающим, который надоумил твою мать тебя родить. Но даже его мы не собираемся убивать, я говорил об изменении памяти. Мой друг — очень могущественный духовник, он может справиться даже с сильнейшими из знающих. Я просто предположил, что во сне человек более уязвим, вот и всё. Кир, — Азамат окликает мальчишку, чтобы тот посмотрел на него. — Я тебе клянусь, что ни я, ни Лиза не собираемся тебя убивать и вообще обижать. Понимаю, что тебе трудно в это поверить, но надеюсь, когда-нибудь удастся.
Ребёнок опускает глаза. На некоторое время снова воцаряется тишина, хотя уже не такая напряжённая.
— Что мне будет за побег… и кражу? — наконец спрашивает Кир.
Азамат смотрит на меня, слегка улыбаясь. Я поднимаю брови и качаю головой.
— Два дня без сладкого, — сообщает Азамат ребёнку.
Кир пару секунд ждёт, потом переспрашивает:
— И всё?
— Всё, — заверяет Азамат. — Один — за то, что напугал нас, второй — за то, что действовал на основе непроверенной информации. Тебе надо многому научиться, но в первую очередь — думать.
— Надо-то оно надо, — быстро соглашается Кир, уводя речь от наказания, — да кому я нужен, учить меня.
— Мне нужен, — с расстановкой говорит Азамат. — Я и буду учить. Говорят, у меня неплохо получается.
Кир очень странно на него смотрит, а потом утыкается в тарелку. Там холодные остатки омлета.
— Можно я доем? — спрашивает ребёнок.
— Естественно, — говорю. — Только давай подогреем. Смотри, вот это разогреватель. Ставишь сюда, жмёшь на кнопку…
Обучение началось.
После затянувшегося завтрака отвожу Кира в свой кабинет. Хорошо, что я не стоматолог, и ничего жуткого на вид у меня в кабинете нету. Посредине стоит операционный стол под лампами, у стены две кушетки и бесконечные шкафы. Аппараты на полках тоже выглядят безобидно. Единственное, запах специфический, а так бояться совершенно нечего.
Кир, нервно поводя носом, усаживается на кушетку и замирает, как каменный, пока я мажу его поцарапанный лоб.
— Заживёт через несколько часов, — говорю. — А теперь давай раздевайся.
Кир несколько секунд переваривает просьбу, глядя в сторону, потом начинает медленно выполнять.
— Ты не особенно тяни, — прошу. — Меня не процесс интересует, а результат.
Сама меж тем подкатываю большой стационарный сканер, дающий трёхмерное изображение за один прокат. Ребёнок всё снятое аккуратно складывает рядом на кушетку. Тощий — ужас!
— Трусы можешь оставить, — говорю. — И становись вот сюда.
Он послушно встаёт по стойке "смирно" и без малейшего движения выдерживает сканирование. Все бы так.
— Отлично, — хвалю, рассматривая получившуюся картинку. Она мало отличается от исходника, что так скелет, что сяк. — Одевайся и иди сюда.
Кир поспешно напяливает обратно всю одежду. Такое впечатление, что если бы куртка не осталась в прихожей, и её бы надел. Подходит осторожно, старается держаться подальше.
— Вот гляди, — говорю, показывая на экран сканера. — Это ты. Можешь полюбоваться на свой скелет.
Уже произнеся эту фразу, я вдруг начинаю сомневаться, не напугала ли ребёнка. Но, кажется, нет. Кир с открытым ртом таращится на экран, где медленно крутится его скан. Я увеличиваю голову и тщательно просматриваю все кости, но не обнаруживаю ничего, кроме последствий рахита, да и те почти незаметны. Никаких инфекций или признаков заболеваний сканер не отмечает. Я ожидала, что всё будет намного хуже.
— Налюбовался? — подмигиваю.
— Нет, — честно отвечает Кир. — Никогда не видел скелетов живых людей!
— Ладно, — говорю, — потом посмотришь. Главное, у тебя ничего не сломано, и меня это очень радует. Теперь я хочу убедиться, что ты здоров. Для этого мне придётся взять у тебя немножко крови. Больно не будет. Ты не против?
Кир отвлекается от экрана и нервно облизывает губы.
— Я ничем не болею.
— Ты можешь не знать. Не бойся, это совсем не страшно, зато будем знать наверняка, что всё хорошо. И я не знающая, ничего плохого я с тобой через кровь не сделаю. Ну как, согласен?