Кир плетётся за нами на кухню и ест молча, а от пирога отказывается.
— Почему? — удивляюсь я. — Ты же вроде любишь сладкое.
— Не люблю ягоды, — ворчит Кир.
Ну вот. В йогуртах они ему не мешали… Ладно, завтра творожный сделаю.
— Хочешь, поиграем в "Хитрого купца"? — предлагает Азамат с настолько деланым оживлением, что мне аж тошно.
— Нет, — буркает Кир.
— Я не буду поддаваться, — обещает муж.
Ребёнок упрямо мотает головой.
— Ну, может, тогда во что-нибудь другое? У меня есть лото со зверями, расследование кражи, лабиринт зияний, стратегия захвата…
Кир, как я и ожидала, мотает головой. У Азамата опускаются руки.
— Ты устал, что ли? Спать хочешь?
— Нет.
— Ну а что ты будешь делать весь вечер?
Кир пожимает одним плечом и утыкается в чашку.
— Есть кино… — безнадёжно упоминает Азамат.
— Ладно, — говорю, — оставь его в покое. Не хочет, не надо. Лучше почитай Алэку сказки, а то он никак не угомонится, даже в свою комнату ни за что не хочет. Давай, Азамат, он всегда тебе рад в отличие от некоторых.
Азамат вздыхает, бросает последний долгий взгляд на Кира и топает в гостиную развлекать Алэка. Я убираю со стола. Кир так и сидит, рассматривая остатки чая в своей чашке — ему нравятся чашки с ручками, которые оставили здесь мои родичи.
Азамат устраивается на диване с Алэком и книжкой детских сказок, а я затеваюсь с вязанием. Кир, конечно, сегодня вёл себя не лучшим образом, но всякие продвинутые педагоги советуют приёмному ребёнку всё время напоминать, что он тут не чужой, даже если он нарочно провоцирует конфликт.
Суюсь в короб с нитками, а там… Видать, котята порезвились — всё перепутано, клубки размотаны, бусины рассыпаны, выкройки исполосованы… Караул, в общем.
— Кир! — кричу на кухню. — Иди сюда, мне нужна твоя помощь!
Он быстро появляется и вопросительно смотрит. Азамат тоже прерывается, но я машу ему, мол, продолжай читать.
— Помоги мне нитки распутать, — прошу, показывая ребёнку свою локальную катастрофу.
— Ого. Да тут на несколько дней работы…
— Ну а что делать, не выкидывать же хорошие нитки… — расстраиваюсь я. — Ох попадутся мне эти коты, я им устрою…
Кир хмыкает, извлекает из короба часть кудели и садится её разбирать. Я приземляюсь рядом.
— Жил был человек с тремя сыновьями в деревне в горах, — читает Азамат. — И повадился в ту деревню чешуйчатый морской конь лебедей воровать. На него и ловушки ставили и облавы устраивали, но хитрый, шакал, ото всех уходил. И вот лето, у лебедей скоро птенцы будут, и задумались жители, как уберечь выводки от морского коня. Духовника у них в деревне не было, а обычные Старейшины против нечисти бессильны. Пришлось им обратиться к знающему, что жил на отшибе в артуне от деревни. Поворожил знающий и говорит: "Сделайте ловушку из дерева-не-дерева, в неё посадите лебедя-не-лебедя, да намажьте его водой-не-водой, так и сразите морского коня". Деревенские, понятно, от такого совета разозлились — непонятно же ничего! Старейшины и так, и сяк кумекали, легенды перечитывали, ничего не придумали. Стали требовать от знающего пояснений, они ведь ему денег заплатили уйму, а толку никакого. Но знающий только плечами пожал, мол, мне-то откуда знать, что боги имели в виду. Я, мол, вам всё слово в слово передал, а уж думайте сами. И вот сели все и думали три дня и три ночи, но ничего не надумали. А тот человек со всеми не сидел, взял сыновей да и пошёл на охоту в лес, и наказал им внимательно вокруг смотреть да припоминать слова знающего. И вот идут они, как вдруг старший сын говорит: "Смотрите, я нашёл дерево-не-дерево!" И правда, стоит перед ними ствол, а внутри пустота. То лиана дерево обросла и задушила, а сама по форме дерева стоит. Свалил старший сын лиану и поволок в деревню. Идут отец с двумя сыновьями дальше, разбрелись по лесу, пересвистываются. Вдруг второй сын кричит: "Идите сюда! Я нашёл лебедя-не-лебедя!" Подходят они — и правда, сидит перед ними белый лебедь с жёлтым клювом, и уж так от него лебяжьим помётом разит, сил нет. А был то хищный цветок, который запахом мух заманивает. Вырыл средний сын всё растение да понёс в деревню. Идут отец с сыном дальше. Глядит младший сын, на дереве следы барсовых когтей, а из них вода сочится. Да только дерево то ядовитое, и сок его хоть на вид вода, а человека убить может. "Эге," — говорит он отцу, — "Похоже, нашёл я и воду-не-воду". Собрали они сок и отнесли в деревню. Там уж и ловушку из лианы соорудили и цветок-лебедя в неё посадили, теперь вот ещё ядовитым соком намазали, да и оставили на ночь. Утром глядь — а в ловушке морской конь. Ухватил он зубами цветок да отравился. Только ему, коню, яд не так страшен, не убил его, но усыпил. А утром жители его спящего заарканили да и отвезли в столицу Старейшинам показать Ирликово детище. За такой улов дал им Император награду, ровнёхонько сколько они знающему заплатили. И все эти деньги люди отдали тому человеку и его сыновьям, потому что лучше уж заплатить умному соседу, чем глупому знающему.
Вот так и проходит вечер. Азамат читает хорошо, практически рассказывает, он ведь наизусть знает почти все сказки. Мы с Киром разбираем кудель. Алэк сидит у папы на ручках и теребит его косу, успокоенный глубоким уверенным голосом. На Кира это всё тоже действует умиротворяюще. Он не хмурится, иногда даже улыбается и хихикает, если сказка смешная. И я уже начинаю надеяться, что, может быть, всё у нас будет хорошо.
На ночь мы выставляем Хосу банку сливок, под которой кладём сварганенное Азаматом устройство с диктофоном: берёшь банку, диктофон начинает говорить записанное. А записали мы приглашение сходить завтра вечером на ферму вместе — всё равно за едой надо, фермер-то до нас по такому снегу сам не доедет.
Я пытаюсь подбить Азамата на что-нибудь интересное в постели, но он признаётся, что сегодня не в духе для экспериментов, и мы ограничиваемся стандартной программой, что, впрочем, совсем не плохо, особенно если учесть, что Азамат действительно перестал меня стесняться и даже получает удовольствие, когда я в порыве чувств принимаюсь ему рассказывать, какой он симпатяшка.
Днём Азамат с Киром снова маются. Ребёнок стабильно отказывается заниматься чем угодно вообще, а Азамат всё придумывает новые и новые способы продуктивного времяпрепровождения.
— Ну а что, что ты собираешься делать? — кипятится Азамат после того, как ребёнок категорически заявляет, что не собирается играть в бродилку на буке, и в лес с Азаматом тоже не пойдёт.
Кир снова пожимает одним плечом, глядя в сторону.
— Отлично, — фыркает Азамат. — Очень содержательно. Ну сиди ковыряй в носу, раз так. А я пойду гулять.
— Ты охотиться? — спрашиваю.
— Нет, так просто, проветриться, — немного успокаивается он.
— Возьми Алэка выгуляй.
— Ты сама-то не хочешь сходить?
Я задумываюсь. Оставлять Кира одного неохота, да и в лесу в это время года ничего интересного нет.
— Сегодня не хочу, — говорю. — Мне на лыжах лень, а тебе надо побегать, спустить пар.
Азамат кивает, подвешивает на себя мелкого и уходит. Я достаю те нитки, что вчера успели распутать, сажусь на диван, ставлю в буке передачку про животных…
— Помочь? — осторожно спрашивает Кир.
Я рассматриваю своё барахло, пытаясь придумать, в чём мне можно помочь. Для вязания мне больше ничего не нужно, разве что попросить его мне материалы для гобелена заготовить, шарфик-то не на века меня займёт.
— На вот, намотай нитки на челнок, — говорю.
Кир охотно берёт у меня деревяшки и клубки и принимается мотать, но притормаживает.
— Тут один челнок с заусенцем. Хотите я ошкурю?
— Какие ты слова знаешь, оказывается, — хихикаю я. — Я думала ты только умеешь говорить "нет" и ругаться.
Кир слегка краснеет.
— Ну ошкурь, ошкурь, — разрешаю. — Можешь и вот эти три тоже обработать, они совсем шершавые, я потому ими не пользуюсь.
Кир бежит в чулан, роется там, потом возвращается с наждачкой и рулоном обёрточной бумаги, которую расстилает на ковре, чтобы не напылить. И садится шкурить.
Со временем он всё чаще заглядывает в мой бук, где показывают что-то про лягушек.
— А какой это язык? — спрашивает он. Точнее, он-то спрашивает, какой это "диалект" или "говор", имея в виду региональные варианты муданжского.
— Это всеобщий, — говорю. — На нём говорят на других планетах.
— И вы его понимаете?
— Ага.
— Ух ты, — Кир смотрит на меня с восхищением.
— Азамат тоже его понимает, — говорю.
— Ну, он-то ясно, — протягивает Кир.
— Почему ясно?
— Ну так он мужчина, да ещё Император, конечно он всё знает!
— Со знаниями не рождаются, — говорю. — Он в своё время много учился, чтобы много знать. Конечно, для этого нужен ум и терпение, но в принципе никто не мешает тебе выучить столько же.
— Я же не смогу понимать этот всеобщий, — пожимает плечами ребёнок.
— Это ещё почему? — удивляюсь я.
— Так я безродный.
— Был. Теперь ты очень даже родной. Да и вообще это не важно.
— И имя у меня глухое, — гнёт свою линию Кир.
— Это вообще ни при чём, вон Тирбиш прекрасно говорит на всеобщем языке.
Кир с подозрением косится на меня.
— Да?
— Конечно. Этому же учат не в школе, а в клубе.
Может, так ему понятнее.
— Но… я ведь не могу ходить в клуб…
— Кто тебе сказал? — поражаюсь я. — Конечно можешь!
— Да-а? А почему тогда отец сам хотел меня учить?
— Он думал, что у него выйдет лучше, чем в клубе, — пожимаю плечами. — И вообще он хотел проводить с тобой время. Но если ты хочешь в клуб, пожалуйста, иди. Вот вернёмся в столицу, там и выберешь. Я знаю, что Старейшина Асундул клуб ведёт.
— Не надо Старейшин, — быстро говорит Кир.
— Ах да, прости, забыла, что ты их не любишь. Ну, посмотрим, наверняка найдётся подходящий клуб, их в столице сотни.
Кир задумчиво кивает и снова упяливается в бук.
— А про что там говорят?
— Рассказывают, как разные лягушки защищаются от хищников, — отвечаю.
Кир некоторое время вслушивается, даже шкурить прекратил.
— А в этом языке, — говорит он, используя на сей раз правильное слово, — есть буквы?
— Есть, — киваю. — Только они не такие, как в муданжском.
— Заново учить придётся? — уточняет Кир, но без отвращения.
— Ага. Но их меньше.
— А слова там есть?
— А как же!
Кир ещё немножко слушает, потом вздыхает и устраивается поудобнее, чтобы шкурить дальше. Я лезу в бук и подключаю муданжские субтитры к передаче. За это следует благодарить команду книжников Унгуца, стремительно переводящую на муданжский избранные тексты земной культуры. Их представления о важнейших текстах не совсем совпадает с моим, но тоже имеют под собой основание — они начали с книг и фильмов об образовании и устройстве Земли, плавно перейдя на биологию и географию, поскольку считают, что планета и её "природное население" (то есть, растения, звери и боги) определяют человеческую культуру.
— Вот, — говорю, — теперь внизу будет написано, что они там говорят.
Кир впивается взглядом в экран со всем вниманием, на какое способен подросток. Челноки забыты, но я не внакладе. С нужной скоростью ребёнку читать тяжело, но он очень старается, глаза так и бегают туда-сюда, аж рот приоткрыл от усердия.