— Да ну к шакалу, — шипит северянин. — Какой он ему сын? Шваль безродная!
Кир бросается на него, но не успевает ничего сделать, потому что кулак Азамата, внезапно оказавшегося очень близко, прилетает пастуху в ухо. Он валится на землю. Повисает неприятная тишина. Я осторожно носком ботинка подталкиваю тело — оно стонет.
— Не убил, — с ирончным сожалениям говорю я.
— Ещё чего, — огрызается Азамат. — За такую падаль компенсацию платить. Пускай своим потом зарабатывает. Только не здесь.
Я беру за локоть Кира, который нервно сглатывает, переводя взгляд с разгневанного отца на побитого обидчика. Азамат подаёт не лучший пример своим пведением. Кира я пыталась отучить ровно от этого, а его образец для подражания внезапно выкинул тот же самый номер. Ну зато теперь видно, в кого мальчик растёт.
— Ещё кто-то из присутствующих хочет высказаться по поводу моего сына? — тихо интересуется Азамат.
— Отличный парень! — выпаливает долхотчанин. Двое других молчат, опустив головы.
Азамат задумчиво кивает и оборачивается к долхотчанину.
— Тебе поручаю найти замену этому недоумку. Чтобы завтра его уже тут не было. Вы двое, — бросает он остальным пастухам. — Приведите мне двух послушных серебристых коней лет пяти. Послушных. Серебристых. Лет пяти. Двух. С первого раза справитесь?
Он так зыркает на пастухов, что даже мне делается жутковато несмотря на общую комичность Азамата в пёстром слинге с сонным малденцем. Кир весь напрягся. Пастухи вообще того и гляди обделаются — кивают, как болванчики, и бегом кидаются выполнять приказ. Через две минуты перед нами образуются заказанные кони. Азамат берёт их за подбородки обеими руками и ведёт прочь, туда, где стоит наш унгуц. Я, Кир, Филин и Киров жеребец плетёмся следом. Алэк, которого перестали покачивать, принимается хныкать.
Когда мы отходим на изрядное расстояние от пастухов, Азамат немного расслабляется и перестаёт испепелять взглядом траву под ногами.
— Не расстраивайся, малыш, — неожиданно дружелюбно говорит он Киру. — Идиотов вокруг много, и ты, конечно, ещё натерпишься оскорблений. Но помни, что подобные высказывания позорят не тебя, а того, кто их делает. Ты конём доволен?
Кир кивает, почёсывая гигантское копытное под мордой.
— Вот и отлично, — улыбается Азамат. — Тогда, я думаю, пора домой. Лиза, ты не возьмёшь маленького в унгуц? Я боюсь, он устал и хочет вернуться поскорее.
— Давай.
Кир наблюдает за передачей Алэка, постепенно приходя в себя. У меня на руках мелкий начинает намекать, что нехреново бы пожрать.
— Подожди немного, — говорю. — Тут лететь десять минут, дома поешь.
— Отец… — тихо окликает Кир.
— Ау? — оборачивается Азамат, закрепляя на мне концы слинга.
— Вы… вы верите, что я не крал?…
— Конечно, верю, — не задумываясь отвечает Азамат. — Ты мне до сих пор никогда не врал, так почему я должен сомневаться?
Кир пожимает плечами, но на лице его хорошо заметно облегчение. Я глажу его по плечу.
— Филин к тебе так привязан, что сразу видно, ты его из беды выручил, — говорю. — Он с вами побежит?
— Да, — несколько раз кивает Кир. — Он может сколько угодно бежать, до дома — это вообще легкотня.
— Ну ладно, тогда мы с Алэком полетели. И да, Азамат, спасибо за демонстрацию. Теперь я знаю, как ты "объясняешь подоходчивее".
Азамат смущается.
— М-да, немного не сдержался, вообще, конечно, мне не подобает лично силу применять. Прежние Императоры на такой случай с собой стражу таскали, но мне это как-то не очень удобно… Да и кто бы мог предполагать…
Алэк принимается скулить, и я поспешно вставляюсь за руль. Кажется, Кир снова голову повесил, ну ладно, приедут — тогда и будем разбираться.
Дома я первым делом кормлю Алэка. Он уже во всю ревёт, так что готовить или греть утреннее некогда, обхожусь молоком. Зубы пока не начали резаться, так что мне ничто не мешает. Алэк вообще развивается во вполне земном темпе, разве что чуть-чуть ближе к верхнему порогу нормы. Хоть и муданжец наполовину, всё же не такой неторопливый, как местные дети.
Однако ребёнок что-то оголодал на совесть: выпил всё, что было во мне, и потребовал ещё. Я, правда, сегодня почти ничего не ела, только печенье утром. Видимо, молока было мало. Приходится достать из морозилки и разогреть пакет со сцеженным молоком. Оно не такое вкусное, да и вообще скорее всего кто-то просто выпендривался: пару глотков сделал из бутылочки и всё, больше не хочет. Вот переводчик продукта маленький! И уже хнычет, изворачивается, пора спать.
Уложив мелкого, устраиваюсь на кухне с остатками вчерашнего супа и раздумываю, что делать с целой бутылкой тёплого молока. Замораживать обратно — нехорошо, в следующее кормление я бы лучше свеженького мелкому дала. Не блины же на нём печь…
Азамат с Киром добираются до дома довольно быстро. Я слышу ржание лошадей на улице, лай Филина. Табун пришёл к нам домой, да. Высовываю нос за дверь.
— Вы бы уняли зверьё, — говорю. — Мелкий спит.
— Да-да, извини, — быстро кивает Азамат и машет Киру, чтобы шёл за ним располагать коней в стойлах на стоянке унгуцев. Филин залезает в свою конуру, и я ставлю размораживать для него кусок мяса.
Кир заходит в дом радостно-возбуждённый, без напоминания моет руки и раскрасневшееся лицо.
— Там в микроволновке еда для твоего драгоценного пса, — говорю. — Я не стала его кормить, подумала, ты сам захочешь.
— Спасибо, — скалится ребёнок и бежит к конуре.
— Ну что, — Азамат тоже моет руки и распахивает холодильник. — Как насчёт хшур?
— Отлично! — в один голос одобряем я и вернувшийся Кир.
— Поможешь? — лукаво спрашивает Азамат через плечо.
— Ага! — с готовностью соглашается Кир. Потом заглядывает сбоку от Азамата в холодильник. — А можно чего-нибудь быстренько перекусить? Может, сыр какой-нибудь завалялся?
— Моего молока хочешь? — усмехаюсь я, поскольку так и не придумала, что с ним делать.
— Вашего? Это как? — не понимает Кир.
— Ну, грудного. Вон в бутылке стоит. Я для Алэка сцеживаю, а он не допил.
Кир смотрит на меня так, как будто у меня выросло три головы.
— А что, можно ?
— А почему нет? — пожимаю плечами. — С ним ничего не сделаешь. Правда, предупреждаю, оно не очень вкусное. Азамату, например, не нравится.
Азамат следит за Киром с ухмылкой. Алэк не первый раз молоко не допил, и я уже пыталась заставить Азамата его утилизировать. Он сначала бормотал, что это как-то неправильно, а потом попробовал и долго мучился, как необидно мне сказать, что это ужасная гадость — сладкое молоко , фу-у-у. Я могла бы и сама догадаться, что он будет плеваться. Мне-то тоже не очень нравится. Вот теперь Кира честно предупреждаю.
Кир оборачивается к отцу.
— Правда можно?
— Да пей уже, если так хочешь, — усмехается Азамат, снимая с бутылки соску. — Но оно действительно… э-э… специфическое.
Кир благоговейно берёт бутылку и осторожно отпивает из горлышка, закрыв глаза. Потом некоторое время ждёт. Потом открывает глаза и счастливо смотрит на меня.
— Оно прекрасное. Спасибо. Можно я допью?
— Пей, господи, сиротинушка, — прыскаю я. — У меня ещё целый ящик в морозильнике этого добра, и свеженькое на подходе.
Кир медленно, небольшими глотками и причмокивая употребляет всю бутылку, потом ещё несколько раз благодарит меня и почему-то Азамата. Муж тем временем принимается рубить мясо для хшур. Покончив с молоком, Кир берётся за тесто. А я сижу и кайфую: мужики работают, ребёнок спит, лошади в стойле, пёс в конуре, куница в вольере, котята на диване. Да ещё в доме прибрано — уборщик приходил. Лепота.
После ужина я усаживаю Кира разматывать нитки, а сама продолжаю вязать. Под это дело ставлю следующую передачу про тритонов и саламандр. Азамат сидит с нами и отвечает на письма. Прекрасный вечер в кругу семьи. Кир навостряется разматывать нитки не глядя и жадно читает субтитры. Даже выучивает несколько слов на всеобщем.
На ночь Азамат читает нам всем сказки, как и обещал. В том числе странную сказку с сюжетом вроде "О царе Салтане", только вместо одного Гвидона в ней фигурируют золотой мальчик и серебряная девочка. Муданжские сказки вообще странные, но эта особенно удалась: мать главных героев злые враги живьём зарыли в землю, однако лет через двадцать раскаявшийся муж её откопал, и она неплохо сохранилась. Принялась петь и танцевать, уговорила плодоносить какую-то засохшую яблоню и напоила своих взрослых женатых детей мёдом из грудей. Я понимаю, конечно, почему сегодня Азамат выбрал именно эту сказку, но как бы мне кошмары сниться не начали от таких сюжетов. На Кира, впрочем, кажется, впечатления не произвело.
— Последняя сказка была ужасная, — сообщаю мужу, укладываясь в постель.
— Да-а, — урчит Азамат. — Она очень древняя, а в древних сказках больше символов, чем красоты. Но я подумал, что Киру будет полезно её послушать. Материнское молоко — это очень важный символ на Муданге. Ты ведь знаешь, у нас женщины редко кормят сами, так что это своего рода благословение Богини-Матери. Спасибо тебе, что его угостила. Я подумывал тебя попросить, но решил, что это будет уже слишком, ты и так его очень хорошо приняла.
— Он поэтому десять раз разрешения просил? И потом благодарил тебя за что-то? Я уж так и подумала, что тут какое скрытое значение.
— Да уж какое скрытое, — хмыкает Азамат. — Его родная мать ему ни капли не дала в своё время, а тут вдруг ты, чужая, в общем, женщина, предлагаешь целую бутылку. Вот это я понимаю приём в семью.
— Давно бы сказал, — пожимаю плечами. — Может, он бы быстрее к нам привык.
— Я думаю, если бы ты ему прямо сразу молока предложила, он бы решил, что мы опасные безумцы, — смеётся Азамат. — По-моему, всё вышло просто отлично, потому что не нарочно. Может, он теперь успокоится наконец. Эх-х… — Азамат подгребает меня поближе и трёся щекой о мою макушку. — Может, кончились наши невзгоды, как ты считаешь?
— Не загадывай, — кривлюсь я. — Настак просто в покое не оставят.
Лошадь — это не только средство передвижения и спутник жизни, это ещё и классная увлекательная игрушка, навроде нового телефона. И мои мальчики явно в детстве не наигрались. Вот уже полдня выгуливают своих скотов, меряются, чей выше прыгает, и учат мелкого командам. Он, правда, визжит всё что угодно, только не то что нужно, и лошади немного нервничают.
Я постояла понаблюдала за этим развлечением минут двадцать, зевнула и пошла домой консультировать страждущих на форуме. И вот как раз когда я обдумываю, как бы потактичнее и попонятнее объяснить некоему зажиточному фермеру, что с его сыном всё хорошо, а вот у него самого запущенная паранойя, мне звонит Алтонгирел.
То есть, звонит он не совсем мне, а просто на местный большой бук, которым мы с Азаматом пользуемся неразличимо.
— А, — говорит, — это ты. Здравствуй. Где Азамат?
— Выгуливает детей и зверей, — отвечаю. — И тебе привет.
Алтонгирел откачивается сначала в одну сторону, потом в другую, как будто хочет удостовериться, что муж не стоит у меня за спиной, подслушивая разговор.