— Давайте придерживаться фактов! — повторил майор, с сомнением взглянув на свидетельницу. — Вы не могли знать его истинные намерения. Кроме того, в моей практике не встречалось убийство при помощи канцелярской папки. Это недостаточно тяжелый предмет…
— Однако я упала! — мстительно возразила Лариса.
Скорее всего, она упала не от удара папкой, а просто от неожиданности или оттого, что, попятившись, зацепилась ногой за телефонный провод.
Тем не менее она упала на пол, больно ударившись о паркет затылком, а гражданин Мельников, вместо того чтобы оказать ей помощь, перешагнул через нее и выскочил в коридор, захлопнув за собой дверь.
— Я попыталась встать, но не смогла сделать это без посторонней помощи. К счастью, через минуту в переговорную вбежал сотрудник охраны. Должно быть, он услышал мой крик…
— Совершенно верно, — подал голос из своего угла начальник службы безопасности Михальков. — Дежурный сотрудник Деткин услышал крик и отправился в бывшую переговорную с целью проверки. Там он обнаружил на полу громко кричащую сотрудницу банка Гладкую и рядом с ней — не подающего признаков жизни гражданина Меликханова. Определив, что последний мертв и, следовательно, не нуждается в помощи, сотрудник Деткин помог гражданке Гладкой подняться и убедил ее перестать кричать…
Надо сказать, что Лариса Ивановна не выносила свою фамилию — Гладкая, с ударением на предпоследний слог. Все сотрудники банка это знали и обращались к ней исключительно по имени-отчеству, чтобы не нажить в ее лице врага. И сейчас, услышав свою фамилию из уст Михалькова, она зашипела было, но поняла, что ситуация не подходящая для проявления эмоций, и затихла, только снова потерла переносицу двумя пальцами, но никто из присутствующих, кроме меня, не знал, что этот жест служит у нее проявлением крайнего раздражения.
— Выяснив у гражданки Гладкой, что произошло, сотрудник Деткин немедленно связался со мной, как того требует должностная инструкция, а я сразу же вызвал милицию и отдал приказ задержать подозреваемого гражданина Мельникова на выходе из банка. Однако дежурный охранник задержать его не смог, поскольку гражданин Мельников на выходе из банка не появился. Вероятно, он воспользовался служебным или техническим выходом…
— В связи с чем у меня появляются несколько вопросов, — прервал Михалькова майор. — Вопрос первый. Каким образом человек мог выйти из здания, миновав все посты охраны и не попав в поле зрения видеокамер наблюдения? И вопрос второй: почему в помещении переговорной не была установлена видеокамера? Если бы убийство было зафиксировано на пленке, наша задача значительно упростилась бы!
— Отвечаю, — начальник службы безопасности придвинулся к столу майора вместе со своим стулом. — Камера в переговорной не была установлена по просьбе руководства банка, поскольку в этом помещении происходят… вернее, происходили конфиденциальные переговоры.
— То есть по просьбе подозреваемого гражданина Мельникова! — уточнил майор.
— На тот момент он был не подозреваемым, а управляющим отделением банка, то есть моим непосредственным начальником. Кроме того, это — обычная практика: в кабинетах руководителей и ведущих сотрудников не устанавливают видеокамер…
— Чтобы им было проще обделывать всякие темные делишки! — вставил майор.
— Чтобы соблюдать гарантированную нашим клиентам тайну вкладов и финансовой деятельности! — поправил его Михальков.
— Допустим, — неохотно согласился майор, — но вы не ответили на мой первый вопрос. Как подозреваемый мог выйти из здания, не попав на глаза охране?
Михальков тяжело вздохнул и объяснил майору то, что знали все в нашем банке.
Раньше в этом здании располагался крупный научно-исследовательский институт. Во время перестройки и всеобщего обнищания институт оказался на мели, прекратилось финансирование работ, несколько месяцев сотрудникам не выплачивали зарплату, но тут возник один из новых коммерческих банков и проявил интерес к зданию. Надо сказать, здание у нас хорошее, расположено в удобном и престижном месте, так что интерес банкиров вполне понятен.
Директор института провел переговоры, в результате которых здание перешло в собственность банка. Для самого директора эти переговоры закончились тоже очень удачно: он стал одним из учредителей банка, членом совета директоров. Надо сказать, что он не забыл и своих бывших сотрудников, по крайней мере — самых заметных. Все его заместители и начальники отделений института получили в банке приличные должности. В частности, Антон Степанович Мельников, главный инженер НИИ, получил пост управляющего отделением банка.
— Как бывший главный инженер института, он очень хорошо знает это здание, знает здесь все входы и выходы, поэтому выйти незамеченным для него не составляет труда, — закончил свой рассказ Михальков. — А всяких служебных выходов тут великое множество, здание старое, так что оснастить их все системами видеонаблюдения или постами охраны представлялось технически невозможным…
— Технически невозможным! — передразнил Михалькова майор. — Вот и упустили убийцу… то есть подозреваемого! Мы, конечно, повсюду разослали его фотографии и словесное описание, но время упущено, и он мог скрыться…
Тут он вспомнил, что препирается с Михальковым, который в каком-то смысле является его коллегой, в присутствии нас с Ларисой Ивановной — то есть штатских, женщин, да еще и свидетелей по делу, и решил выяснить отношения с начальником службы безопасности позднее, в более подходящей обстановке. Нас же с Ларисой Ивановной он отпустил, велев никуда не уезжать из города на тот случай, если у следствия появятся к нам новые вопросы.
Впрочем, я никуда и не собиралась.
Поскольку меня допросили самую первую, то есть после Ларисы Ивановны, то делать мне на работе было нечего — не трудиться же, в самом деле! Какая уж тут работа, когда босс убит, а его зам подозревается в этом самом убийстве. А моя непосредственная начальница — главный свидетель.
Труп Меликханова увезли, а я решила, что сил моих больше нет находиться в этом вертепе, именуемом банком, и пошла домой, отпросившись у синеглазого майора Синицына.
В голове был полный сумбур, мысли разбредались, да и было-то их немного. В основном всю душу заполняла радость от того, что милиция меня не подозревает в убийстве.
В метро народу было немного, все же не час пик, однако сидячие места все были заняты, и я пристроилась в уголке, держась за поручень. Чуть в стороне мужчина читал газету. Поезд разогнался между станциями и вдруг затормозил резко, мужчина не удержался на ногах, повалился на меня, инстинктивно схватил за плечи и едва ли не приник щекой. Я привычно сжалась, ожидая приступа ужаса и паники, однако обычной реакции не последовало. Ну, не слишком приятно, конечно, когда тебя хватает посторонний тип, но пережить можно.
Некогда было удивляться по этому поводу, потому что настало время выходить.
Хорошо бы, думала я, чтобы сестры с ее муженьком не было дома, мне просто необходимо отдохнуть в тишине.
Но не тут-то было. Еще на лестнице я услышала звук работающего электрического прибора. В прихожей на полу валялись какие-то досочки и чурочки, пахло паленым. Из кухни раздавалось гудение, как будто бормашина работала.
— Что у нас происходит? — гаркнула я на всю квартиру.
— Женька, а ты чего так рано? — спросила Тинка, выглянув из своей комнаты, и, не дождавшись ответа, ввела меня в курс дела.
На Гену внезапно напал приступ вдохновения, впрочем, это я и сама поняла. Открывается новый центр по продаже мобильных телефонов, у них вскоре будет рекламная акция, и сейчас идет конкурс на лучший рекламный макет.
— И представляешь, этот сундук не придумал ничего лучше, чем выпилить из фанеры огромный мобильный телефон! — говорила Тинка вполголоса.
— Да уж, — согласилась я, — как-то это все допотопно, как при царе Горохе.
Но сестра все равно услыхала и явилась на защиту своего ненаглядного муженька.
— Вы ничего не понимаете! — заорала она, перекрывая шум. — Гена работает только с натуральными материалами! Это очень важно! Это его право как художника! Он так видит макет!
Я подумала, что вряд ли Генкино видение совпадет с видением заказчиков рекламного макета, и предсказать судьбу фанерного телефона нетрудно: он будет пылиться у нас в квартире.
Заглянув на кухню, я увидела, что Генка полулежит на полу и орудует электрическим лобзиком. Размеры макета привели меня в ужас. Этакую махину никуда не втиснешь — ни в стенной шкаф, ни на антресоли. На балкон? Но там и так уже валяются шины от Генкиного автомобиля, который он разбил в прошлом году в хлам. И шины почти новые, так что ему жалко их выбросить. А скорей всего просто лень.
Хотелось есть, чтобы протиснуться мимо Генки, я нечаянно пихнула его в бок дверью.
— Куда прешься? — заорал он, выключив лобзик. — Не видишь, человек работает?
Раньше в таких случаях я молча прикрывала дверь и уходила, проглатывая обиду. Но сегодня настроение было совсем другое, усталость и чувство голода трансформировались в злость.
— Дай пройти! — крикнула я. — Ишь, развалился посреди дороги, как боров!
— Обойдешься, — ухмыльнулся Генка, не тронувшись с места.
Я топнула ногой, от этого из пирамиды Хеопса, стоящей на буфете, вывалился очередной коробок и шлепнулся Генке на голову.
— Ты чего это в такую рань? — полюбопытствовал он, отбросив коробок. — Тебя с работы уволили?
— Не твое дело, — ответила я, — собирай живо свои деревяшки, я есть хочу.
Генка поглядел нагло, потом, не вставая с пола, протянул руку к плите, не глядя запустил руку в сковородку и вытащил из нее голубец. Откусил и стал жевать у меня на глазах. Я проглотила голодную слюну: обожаю мамины голубцы, а тут еще с утра не евши. Мать тоже хороша, готовит то голубцы, то котлеты, то блинчики с мясом! Этот троглодит и таскает их прямо со сковородки. Делала бы рагу или бефстроганов какой-нибудь! Хотя с Генки станется, он и мясо из борща руками вытащит!
Генка ощутимо сглотнул, прислушался к себе и нагнулся за лобзиком. Я подавила желание пнуть его в увесистый зад, хлопнула дверью и увидела через стекло, как с пирамиды Хеопса на Генку дождем посыпались спичечные коробки. Жаль, что не кирпичи!
— Что, съела? — ехидно спросила Тинка.
Казалось бы, она терпеть не может Генку, все время с ним ругается, и с матерью тоже у нее плохие отношения. Что ей стоит поддержать меня хоть иногда? Если бы мы все трое объединились, возможно, удалось бы приструнить сестру с ее муженьком? Но нет, моя племянница не может преодолеть себя, обязательно ей нужно вставить словечко. Я крутанулась на пятках и ушла в ванную.
Вид лошадиного зада привычно расстроил. Хотелось сейчас принять горячий душ, чтобы смыть с себя всю усталость и нервное напряжение, но как это сделать? Кажется, проклятая половина лошади стала еще больше, разбухает она, что ли? Тут к тому же я вспомнила, что забыла переодеться, и пришлось возвращаться.
Тинки в прихожей уже не было, из кухни доносились голоса.
— Дадут мне когда-нибудь работать или нет? — надрывался Генка. — Ты что, не можешь эту дуру угомонить?
— Успокойся, — говорила сестра, — сам знаешь, какой у нее характер, она всем завидует и злится — типичная старая дева. Мне всю жизнь завидовала, что я красивая, а она — уродина. Все детство мне испоганила — ни погулять, ни в кино сходить, вечно мать с ней сидеть заставляла…