— Она тебе отказала, да? — спросил он Свистунова.
— Кто?
— Леся.
— Откуда ты это… — Потом сдавленно: — Я женат уже три года. Три! На замечательной женщине. На молодой, замечательной женщине двадцати четырех лет. А Лесе твоей уже за тридцать перевалило. В девках она, похоже, уже давно засиделась.
— А давно мы с Лесей… встречаемся?
— О черт! Черт! — Свистунов достал сигареты, прикурил одну, затянулся глубоко, бросил на землю, достал другую, снова прикурил, затянулся. — Черт! Побрал бы черт твою потерянную память! Неужели же надо все сначала? Я забыл все, ты понял? Забыл. Все. Точка. У меня ребенок скоро родится. Я уже три года пытаюсь вести нормальную человеческую жизнь. Три года. А ты сейчас лезешь в старую рану. Причем грязными руками, причем ковыряешь ее, тащишь туда эту грязь и при этом невинно заглядываешь мне в глаза: «Не знаю, не помню, давно ли мы с Лесей встречаемся…» Встречаемся… О черт!
Руслан достал еще одну сигарету, прикурил, бросил.
— Курить много вредно, — машинально заметил он.
— Что?
— Нет, ничего.
Они проходили мимо школы. Номер один, как было написано на вывеске. Кажется, Зоя говорила, что они все трое учились в одном классе, в школе номер один. Он, Руслан Свистунов и сама Зоя. Здание не показалось ему знакомым. Что ж, наверное, давние воспоминания, о детстве, о юности, стерлись из памяти совсем. А ведь он бегал сюда с семи лет, с ранцем на спине, довольный, веселый, потому что учиться было легко. Он точно помнил и про ранец, и про то, что учиться было легко. А вот здание это совсем не помнил.
— Напрямик? Срежем? — спросил Руслан, видимо немного успокоившись.
— Да, конечно.
Они пошли через спортивную площадку возле школы. Услышав крики пацанов и звуки ударов по волейбольному мячу, он улыбнулся. Это знакомо: запах едкого пота, кожаного мяча, азарт игры, пьянящее ощущение собственной ловкости и силы. Да, спортивная площадка — это тоже его.
— А где мы занимались спортом, Руслан? — спросил он.
— Каким спортом? Литрболом, что ли? Где придется. У тебя в гараже, у меня, в кабинете, у Леси. Иногда.
— Нет, я не про это. Волейбол, теннис, бассейн.
— Ваня, откуда в Р-ске бассейн? Опомнись! Ну, в сауну с мужиками иногда ходили.
— А корт? Теннисный корт? Где у нас теннисный корт?
— Совсем с головкой плохо. Бо-бо, да? Конечно, в школе ты играл во все классно. Девочки просто визжали от восторга. И волейбол любил. Но, Ваня… Думаю, ты сейчас трех раз подтянуться не сможешь. А говоришь — теннис.
В ответ он легким движением скинул с плеч пиджак, бросил его на руки Руслану, уверенно подошел к турнику, подпрыгнул слегка, крепко обхватил пальцами нагретое солнцем железо, без всяких усилий подтянулся семь раз, потом почувствовал усталость. Восьмой и девятый раз себя заставил, десятый скрипнул зубами, но подтянулся все-таки, спрыгнул с турника, вернулся к Руслану и, приняв пиджак, с сожалением сказал:
— Да, ты прав. Потерял форму за этот месяц.
— Потерял форму?! Ты меня удивляешь! Откуда?
— Что откуда?
— Стрелял ты классно, признаю. И любил пострелять. Но у турника я тебя со школы не видел. Клянусь.
— Это плохо. Спорт — вещь необходимая каждому нормальному здоровому мужчине, — наставническим тоном сказал он.
Никак нельзя было сейчас терять форму. Кто знает, что это будет за война и с кем? По голове его ударили, явно застав врасплох. Он был уверен, что, случись драка или на него лицом к лицу напали бы несколько здоровых мужчин, голову он им просто так не подставил бы. Это был бы последний, завершающий удар — удар по голове. Но тогда на его теле остались бы многочисленные ушибы, да и парочка костей оказалась бы сломана. Значит, бил кто-то знакомый и в момент, когда он этого не опасался. Надо тренировать реакцию. Сила и ловкость есть, а реакция слабовата, раз по голове получил. Интересно, чем? Бутылкой, что ли? Или не в реакции вовсе дело?
— Ты домой? — поинтересовался Свистунов, оставив замечание друга о пользе спорта без всякого внимания. Они проходили мимо новой пятиэтажки, стоящей сразу за школьной спортивной площадкой, на пустыре. — И даже не зайдешь?
— Куда?
— Брось! Забыть ты мог все, но не такую женщину. Она живет здесь.
— Леся?
— Ну да. Первый подъезд, второй этаж, квартира номер пять. Вспомнил?
— Да. Конечно.
— Еще бы! Она уже дома. С работы пораньше ушла. Из-за тебя, наверное, — усмехнулся Свистунов. — Причесаться, подкраситься, ужин собрать.
— Откуда ты знаешь?
— Про ужин?
— Про то, что раньше ушла?
— Эх ты, Мука! Я же сыщик! Мне мелочь любая скажет многое. Как она на тебя смотрела сегодня в коридоре! — Тоску в голосе Руслан сдержать не мог, как ни старался. — А после того как ты от Вэри Вэла вышел, порхнула в кабинет к нему, как птичка, и такое у нее было при этом лицо… Загадочное. Оно у нее всегда загадочное, но в такие моменты особо. Отпрашивалась, чтобы уйти пораньше с работы, не иначе.
— У вас с ней что-то было. Скажи только, я знал, что делаю тебе больно, или не знал?
— Да иди ты на…
Руслан Свистунов швырнул на землю скомканную пачку «Явы», в которой оставалось еще несколько сигарет, развернулся и широко зашагал прочь. Он прислушался: почему-то пузырь, в котором были заключены его ярость и сладкое бешенство, из груди не поднимался. Толкнулся несколько раз о ребра, закачался, так что слегка замутило, и повис. Быть может, он и не знал никогда, что такое ревность?
…Леся открыла дверь сразу, так что он понял: ждала. Руслан был прав: отпросилась пораньше с работы, приготовила ужин, собрала на стол, подкрасилась, принарядилась. Прижалась крепко еще в прихожей, заглянула в глаза:
— Ночевать останешься?
Он вспомнил, что детей Зоя сегодня отвезла на дачу к родителям. Нет, перед ними не будет неловко и стыдно, если не явится домой ночевать. Но Зоя… Она сейчас в пустой квартире одна. Тоже приготовила ужин, накрыла на стол. Ждет.
— Не знаю. Там Зоя.
— Что-о?
Он прошел в комнату не разуваясь, снял пиджак, повесил на спинку стула. Было душно. Леся сердито загремела вилками.
— Садись, поешь.
Он послушно присел за стол. Леся принесла из холодильника бутылку водки:
— Ну?
Взял со стола рюмку, емкости не маленькой, повертел в руке, посмотрел через нее на свет, дунул внутрь, на невидимые пылинки. Потом глянул на запотевшую бутылку с белой жидкостью:
— Ты знаешь, что-то не хочется пить водку в такую жару.
— Так ты и в самом деле болен, бедненький, — пропела Леся. — Так что ж тебе? Вина? Воды?
— Тоник хотя бы есть?
— Что? Тоник?
— Ну да. Разбавить.
— Водку разбавить? Тебе?
— Послушай. Внимательно меня послушай. — Пузырь закачался внутри, начал потихоньку подниматься к горлу. — Я перенес очень тяжелую травму. Большую часть своей жизни забыл, остались только какие-то незначительные разрозненные детали. Я изо всех сил пытаюсь их собрать, пытаюсь вспомнить, кто я такой, чем жил, что чувствовал, что думал. И не надо мне без конца напоминать о старых привычках. Тем более не надо иронизировать. Ты женщина, и я этого не потерплю. Да, именно так, — повторил он с уверенностью. — Не потерплю, чтобы какая-то женщина смеялась над тем, что я в чем-то ослаб.
— Какая-то женщина! Ох! — Леся взволнованно, но стараясь не тронуть помаду прикрыла ладошкой рот. Потом сдержалась: — Ну, хорошо. Так, может, мы с другого начнем? Это-то ты хоть помнишь?
Она подошла, обхватила его горячими руками, наклонилась, крепко поцеловала несколько раз. Отстранилась, посмотрела внимательно, провела рукой по волосам. Залюбовалась его лицом, мизинцем погладила брови, губы, потом тыльной стороной ладони стерла следы своей яркой помады. Он почувствовал знакомую сухость во рту. Красивая женщина.
В голове вдруг что-то вспыхнуло, завертелось огненным колесом. После рулетки, блондинки в красном, брюнетки в черном и поцелуев на кожаном сиденье дорогой машины всплыло в памяти что-то неприятное, злое. Лицо, да. Женское лицо. Красивая женщина. И сразу же непонятно откуда взявшаяся злость. Он отстранился, захватил Лесины руки:
— Подожди.
— Что случилось?
— Я только одну вещь у тебя хотел спросить.
— Да?
— Ты сядь.
Она отошла, опустилась на краешек дивана:
— Ну?
— У меня была машина?
— Конечно, была. «Жигули».
— Я не про то. Черный «Мерседес», пятисотый.
— Что-что?! Ваня, ты с какого дуба упал?
— Мы с тобой ездили в казино?
— Ох! — Она зажала рукой рот, даже не побоялась теперь, что окончательно сотрет помаду.
— Ты куришь «Данхилл»?
— Я?! Курю?!!
— Не надо, я ничего тебе не сделаю. Я брал откуда-то большие деньги, мы вместе их тратили. Быть может, не здесь, не в этом городе. Покажи, что я тебе дарил. Быть может, вещи мне помогут вспомнить.
— Да совесть у тебя есть! — неожиданно очень высоко и визгливо крикнула Леся. — Он дарил! Цветочка-то к Восьмому марта не дождешься! На то, что Зоя не отбирала вдень зарплаты, водку покупал! «Мерседес»! Казино! Скажи еще, в Лас-Вегасе! Подарки! Дождешься от вас!