Итак, короче и к делу: где и с кем ты был между одиннадцатью и полуночью?- А ну, убирай отсюда свою задницу, фараон плоскостопый! - вставая, тихо произнес Джин "Фараон", "коп" да еще "плоскостопый" - американский полисмен не знает обиднее ругательств. Инспектор О'Лафлин выхватил из плечевой кобуры увесистый "кольт" 45-го калибра. Обрюзгшее лицо налилось кровью. Оскалив почерневшие, кривые зубы, он взял пистолет за дуло и почти нежно позвал:- Ну иди ко мне, беби! Иди, детка! Дверь в гостиную вдруг распахнулась, и вошел Лот. Он швырнул на кресло шляпу и плащ.- Джин! Я все знаю. Это ужасно. Мне не надо говорить тебе, как я...- Это еще кто такой? - взревел инспектор О'Лафлин, буравя глазами-гвоздиками вошедшего.- Я не мог улететь, Джин, - продолжал Лот. - К черту все дела! В такой час я должен быть рядом с тобой и Натали. А вы, инспектор, уберите подальше свой утюг. Что вы себе позволяете? - Он подошел к онемевшему и фиолетовому от гнева инспектору, небрежно ткнул ему под нос распластанное на ладони удостоверение и властно добавил: - Советую вам вести себя прилично в доме моих друзей! Кстати, во время убийства мистер был со мной в клубе "Рэйнджерс". Такое алиби вас устраивает?- Йес, сэр, - промямлил инспектор, поспешно убирая пистолет. - Разумеется, сэр.- Разумеется, - подтвердил Лот. - Налей мне, Джин, двойную порцию скотча. Где Натали?В открытую дверь гостиной быстрым шагом вошел Эд, помощник инспектора.- Инспектор! - сказал он, с трудом подавляя волнение. - Это большое дело! Это дело рук красных!..Инспектор метнул на него злобный взгляд из-под седых косматых бровей. Поняв этот взгляд как выговор за служебный разговор при посторонних, Эд нервно поправил темный галстук.- Идите сами послушайте, сэр! Эм-И привел старуху в чувство. Лакки записывает ее слова.Инспектор грузно зашагал к двери. Видя, что Лот и Джин тоже направились за ним, он повернулся к Джину и проворчал:- Вам лучше остаться здесь!- О'кей, инспектор, - вступился Лот, - пусть Джин идет с нами.Мария Григорьевна лежала на диване, бледная, с восковым лицом. Эм-И убирал в саквояж шприц. Заплаканная Натали стояла перед матерью на коленях и, сдерживая слезы, гладила ее тонкие морщинистые руки в старинных кольцах.- Какой кошмар! - слабым голосом говорила Мария Григорьевна. - Да, это его фотография!.. И револьвер он держал в левой руке... Этот страшный человек сказал, что он агент "Смерша". Потом зачитал приговор... назвал Павла Николаевича предателем, упомянул графа Вонсяцкого... и стал стрелять...Инспектор машинально закурил сигару, но Лот вынул ее у него изо рта, затушил в пепельнице.- Здесь нельзя курить, - коротко бросил он.- Да, да! Извините, сэр! - пробормотал тот, багровея.Инспектор прочитал записи Лакки, задал Марии Григорьевне несколько вопросов и, набросив на руку носовой платок, поднял телефонную трубку.- Оператор! Гринич - пять - пятнадцать - двадцать пять.В трубке раздался внятный и четкий голос:- Федеральное бюро расследований. Можем ли мы вам помочь?- Говорит инспектор полиции О'Лафлин. Тут убийство по вашей части. - В трубке щелкнуло: на том конце провода включили магнитофон. - Советую немедленно прислать сюда людей, 17, Ист 13-я улица. Убит русский эмигрант Павел Гринев. На подозрении другой русский эмигрант - Лефти Лешаков. Полиция уже ведет розыск. Возможно, это большое дело, очень большое. Мы вас ждем.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
РУССКИЕ ПОХОРОНЫ В НЬЮ-ЙОРКЕ
Был мглистый, дождливый денек. От влажного дыхания сонного океана было душно, как в русской бане. Августовская жара доходила до 80 градусов3. По белому, розовому, черному мрамору мавзолеев и склепов, по бронзовым ликам царя Назаретского и пресвятой богородицы текли слезы дождя. Убегающие в туманную даль сталагмиты надгробных памятников напоминали небоскребы нижнего Манхэттена, когда на них смотришь из устья Гудзона. Таким много лет назад увидел Нью-Йорк с "Острова слез" русский эмигрант Павел Николаевич Гринев.
А теперь Павел Николаевич лежал в стальном, обитом черным бархатом гробу длиною в шесть с половиной футов, рядом с зияющей в каменистой земле ямой, вырытой экскаватором.- Господня земля и исполнение ея, вселенная и вси живущие на ней... гундосил отец Пафнутий.Мария Григорьевна, конечно, не могла приехать на похороны мужа. Врач сказал, что ей придется пролежать в постели по меньшей мере еще месяц. Пуля прошла сквозь мягкие ткани плеча. "Вас спас господь", - сказал Марии Григорьевне их семейный врач, старенький Папий Папиевич, эмигрант из Одессы, первым, еще в Париже, принявший младенца Евгения из рук французской акушерки. Но Джину он сказал наедине по-русски: "У твоей матушки тяжелый психический шок, Женечка. Ты ведь теперь сам без пяти минут эскулапом стал, понимаешь, что матери нужен покой. Абсолютный покой! При ее гипертонии возможен криз. Все заботы о погребении Павла Николаевича, царство ему небесное, добрейший был человек, тебе, Женечка, придется взять на себя. И вот что: прежде всего ты должен выбрать погребальное бюро. Будь я американский доктор, я сам, как ваш врач, рекомендовал бы вашей семье погребальщика и получил бы за это от него комиссионные. Но ведь мы русские люди, Женечка, свои люди, вы для меня все давно родные. Вот, возьми газетку, посмотри объявление..." Впервые столкнувшись с похоронным бизнесом, Джин обрадовался тому, что и в этом наполовину потустороннем мире господствует американский сервис. Безукоризненные джентльмены в черном с траурно-музыкальными голосами и обаятельными манерами из кожи вон лезли, чтобы снять все тяготы с его плеч и переложить их на свои. Вежливо, оперативно, ненавязчиво позаботились они обо всех этих могильно-кладбищенских кошмарах в духе Эдгара По и Амброза Бирса, от которых Джина мороз по коже пробирал.Русские эмигранты в Нью-Йорке обычно обращаются к одному из двух русских владельцев крупнейших погребальных бюро в этом городе. Первым в газете "Русский голос" Джин увидел следующее объявление:РУССКОЕ ПОГРЕБАЛЬНОЕ БЮРО Ф. ВОЛЫНИНА Обслуживание с исключительным вниманием и достоинством, столь необходимыми в этих случаях 123, Ист 7-я улица, Нью-Йорк. 3, Н.-Й. Тел. ГР 5-1437.
Однако он решил обратиться к другому бюро:ПОХОРОННОЕ БЮРО (АНДЕРТЭЙКЕР) ПЕТР ЯРЕМА Русский погребальщик.Лучшие похороны и за самую дешевую цену в Манхэттене, Бронксе и Бруклине 129, Ист 7-я улица, Нью-Йорк-сити. Телефон ОРчард 4-2568.Решил он так потому, что вспомнил, как совсем недавно, читая за завтраком газеты, отец скользнул взглядом по объявлению Яремы и пошутил:- Этот русский погребальщик Петр Ярема, наверное, отправил к праотцам больше офицеров белой гвардии, чем вся Красная Армия!И еще потому Джин выбрал Петра Ярему, что хотел, чтобы отец был похоронен по первому разряду.Ярема вместе со своим похоронным директором слаженно и ловко взялись за привычное дело. Благодаря их опыту и стараниям Павел Николаевич выглядел весьма эффектно в гробу. С 17-го года впервые красовались на его груди ордена Святого Владимира, Святой Анны и офицерский Георгиевский крест.Кое в чем Ярема и его погребальных дел мастера даже перестарались. Джину, например, не понравилось, что отец выглядел в гробу на двадцать лет моложе. Он буквально расцвел после смерти. Щеки его пылали румянцем. Лицо дышало безмятежным покоем. В углах рта таилась лукавая, непристойно озорная усмешка, будто все это не взаправду и похороны не всамделишные.А потом произошло нечто непредвиденное. Отец Пафнутий, приглашенный похоронным бюро из манхэттенского храма Христа-Спасителя, затянул отходную. Дождь капал на его лысину, седую патриаршую бороду и потертую ризу, на черные зонты горстки ближайших товарищей Павла Николаевича, на черную Наташину вуаль, а отец Пафнутий все бубнил и бубнил похмельным басом.