На правой руке недостает мизинца и безымянного пальца - они лежали у его ног вместе с садовым секатором, который и послужил орудием экзекуции. Ну и, разумеется (дабы объяснить отсутствие реакции на водворение незваных гостей - меня и Кати, конечно; те, кто был здесь раньше отсутствовали, ушли, тщательно закрыв дверь и поставив последнюю точку), - большая дыра в затылке была сделана вырвавшейся пулей, проникшей через рот, до сих пор открытый в предельном изумлении; не верил, наверое, до конца в такой исход.
Сзади послышался сдавленный всхлип, потом быстрый вздох, чтобы было больше воздуха пережить увиденное.... Я бысто повернулся и успел сдержать ладонью уже исходящие изнутри начальные ноты крика; одни глаза метались над моей ладонью, но вот успокоились, уставились на меня. Я отнял руку от её рта, встряхнул - укусила палец.
- Успокоилась?
Катя молча кивнула. Я указал на диван: сядь, мол. Она подошла и села. Я повернулся к трупу, бегло осмотрелся. Мужика пытали перед смертью. Зачем? Когда вскрывал дверь, она была не взломана, замок открылся легко, значит, гостей впустили, хозяин их знал. Я чувствовал, здесь цепь связанных событий. Действительно, смерть Князя стало тем камешком, который страгивает лавину - теперь следует ожидать новых трупов. "Это ясно, - ухмыльнулся я своим мыслям, - ясно хотя бы потому, что у меня есть кое к кому должок, что у меня ещё болит череп, когда дотрагиваешься. Впрочем, если и перестанет болеть, ничего не изменится.
Пулю я, все-таки, нашел. Пуля, пробив настенный ковер, застряла в штукатурке. Ее либо не искали, либо, не найдя сразу, посчитали трату времени на поиски излишней. Так, девятый калибр. Конечно, нужна экспертиза, но ему думалось, это оружие было то же (или подобное), из которого убили Самсоновых, а ещё раньше - пытались убить Аркадия Куницына. Я спрятал пулю.
Катя успокоилась, хотя продолжала с ужасом посматривать на тело сослуживца. Взглнув её глазами, я усмехнулся - жуткое зрелище для непривычного человека. Интересно, этот Иван Силантьевич когда-нибудь снимал свой мафиозный костюм, или просто не стал переодеваться перед приходом гостей, только снял пиджак, оставшись в рубашке и галстуке. Кто знает, что там происходит в умах маленького-большого человечка (я окинул взором огромное тело покойника), с трудом выносящего груз повседневности.
Еще раз осмотрел комнату. Нашел взглядом телефон на столе. Сел на стул, взял трубку и позвонил полковнику Коневу на его мобильный телефон.
- Ало! - почти сразу послышался глуховатый уверенный голос полковника.
- Это я, Быков. Не разбудил?
- Смеешься? Я только что уехал от Елены Михайловны. Успокаивал. На неё все эти события подействовали удручающе, но когда я уезжал, понемногу призходила в себя. - его голос при упоминании Елены Михайловны странно потеплел, и я игриво подумал, что точно таким тоном полковник лепечет со своими любовницами - приходилось слушать, так сказать, оперативные записи.
- Надеюсь, Елена Михайловна как-нибудь перенесет все эти ужасы. Тем более, что других они коснулись сильнее, не правда ли, товарищ полковник? Да... но к делу. Я к тому, что сейчас нахожусь в квартире некоего Арсеньева Ивана Силантьевича, охранника гостиницы "Савойя". Или ночного охранника, я ещё не разобрался, - сказал я и посмотрел на Катю, поспешно кивнувшую: мол, ночной.
- Что он говорит? - поинтересовался полковник Конев.
- В том-то и дело, что ничего не говорит. Но возможно, что-то уже сказал. Тут до меня было гости, и они его пытали. Я вот отсюда вижу два отрезанных пальца. А перед уходом, эти самые гости выстрелили ему в рот, затылка нет, мозги под ногами, - сказал и тут же пожалел, быстро взглянув на Катю.
Она встала и пошла в ванную, и вскоре звуки донесли - не выдержала Катя, рвало Катю.
- Что-нибудь нашли?
- Пулю, больше ничего. Девятого калибра. Вполне может быть аналогичное оружие. А больше ничего не нашли. Я бы хотел не впутываться в это дело. Вы уж там распрядителсь на счет опергруппы. Я минут через десять отплываю.
- Что вы намерены дальше предпринять?
- Дальше? Дальше я собираюсь навестить администратора. Он дежурил позавчера ночью в гостинице. Сейчас я еду прямо в "Белую чайку". Там сейчас администратор "Савойи" гуляет. Может что узнаю. У меня всё.
- Добро, действуй.
Вышла Катя с припухшими глазками, но уже внешне спокойная. Правда, взглянув на тело, вздохнула порывисто, но и всё. Справилась.
- Я тебя сейчас завезу домой, - бодро сказал я, - сам отправлюсь в "Белую чайку", а потом к тебе.
- Нет, - испугано возразила Катя. - Что я сейчас дома буду делать? С ума сходить? Нет уж! На людях веселее, я на люди хочу, с тобой спокойнее.
- Вот тут ты, малышка, глубоко ошибаешься. Со мной-то как раз все время что-то да случается. Ну да ладно, как-нибудь. Ну что ж, пошли? предложил я.
- А он? - кивнула Катя на труп.
- А что он? Ему все равно. Пусть ещё посидит. Уже недолго. Сюда скоро опергруппа приедет, так что нам лучше с ней не встречаться. Одно только дельце... - вспомнил я.
Понадобилось ещё пару минут. чтобы вытереть телефонную трубку и те части мебели, которые касались мои и Катины руки. Свои следы стирала она сама. То, что это может повредить работе оперативников, меня не волновало. Все равно расследование вел я, и я же был намерен довести его до конца. А работа милиции - это понимает и полковик Конев, - конечно, для проформы, для чего же еще? Тем более, что на них наседать не будут, а значит, дело как-нибудь закроют, чтобы не повредить самому себе как-то ненароком...
Я ухмыльнулся своим мыслям, пока отворачивал язык замка, чтобы оперативникам не пришлось ничего взламывать. Прикрыв за собой дверь, мы, под аккомпонимент заливистого детского смеха из квартиры номер восемь, сошли вниз, сели в "Форд" и благополучно отбыли.
ГЛАВА 11
ПОШЕЛ В БАНЮ
Клуб "Белая чайка", где весело гулял администратор "Савойи" Сошкин-Кошкин, находился в небольшом двухэтажном из больших тесаных камней сложенном доме, крыльцо которого поддерживали почти дорические колонны с золотым орнаментом на капителях и нелепо сияющей неоновой вывеской с летящей чайкой и пояснительной надписью для тех, кто не увлекается орнитологией. Тяжелая, окованная медью дверь, сейчас приоткрытая, охранял огромный и толстый мужчина, видимо страшной силы и веса, особенно если судить по выпирающему животу. Мне мужчина был не знаком, как и клуб, о котором, разумеется, слышал, но бывать не приходилось; заведение это курировалось самим Князем, так что особой нужды лезть сюда не было. До сегодняшнего дня.
Мужик, возможно, не разобрался, а возможно, по каким-то своим соображениям, преградил нам путь. Смерив взглядом Катю и принципиально избегая смотреть на меня, он пробасил что-то на счет того, что у них и своих девочек навалом, нечего, мол, с посторонними являться. Катенька вспыхнула, я подумал, что надо будет отвести её завтра, или как время будет в магазин, оформить гардероб, чтобы гориллы не приставали. Я вынул бумажник, нашел пятидесятидолларовую купюру и сунул её в нагрудный карман пиджака швейцара.
- Слушай, малыш, не пыли, у меня алергия к грязи.
Запихивая купюру погрубже пальцем, я вплотную приблизился к нему, почти улегшись ему а брюха, а другой рукой как бы невзначай, откинул полу своего пиджака, дав возможность увидеть кобуру с пистолетом под мышкой.
- Мы тут культурно оттянуться решили, а ты пылишь. Нехорошо, браток.
Браток сумел оценить ситуацию, отметил номинал купюры, а, главное, наглый вид посетителя, и почел за лучшее не связываться.