Из МУРа. Привезли ваших ребят…
— Хорошо, спасибо. Я скоро буду, Владимир Павлович.
Я стала собираться. Отец задумчиво смотрел на меня.
— Жека, я понимаю, о чем ты говоришь. Но ведь они преступники…
— А ты думаешь, я им мандарины и шоколадки сейчас повезу?
Отец встал и посмотрел мне в глаза:
— Но тебе их жалко, Жека.
— Мне их не жалко. Они убийцы. Но убийцами они стали не в тот миг, когда вогнали таксисту нож в спину. Они дозревали до этого долго. Вокруг было много‑много людей. И никто им не мешал. А в тюрьму этих паршивых сопляков буду сажать я. Вот в этом и дело…
Она усмехнулась:
— Тебе‑то все равно. А мне — нет. Я с тобой буду разбираться долго и всерьез. И ты мне не хами. Ты со мной вежливо разговаривай. Понял?
Я кивнул головой и тихо сказал: «Понял». Потому что глаза у нее потемнели, потяжелели, как свинцом налились. Я почувствовал в этой девчонке что‑то такое, что спорить с ней и грубить сразу расхотелось. А она как ни в чем не бывало сказала:
— Ну, вот и познакомились. Садись, Юронис. Я осторожно уселся на краешек табурета. Она снова усмехнулась. Я заметил, что пугаюсь ее усмешки.
— Ты уж садись как следует, прочно.
— Ты уж садись как следует, прочно. У нас разговор не минутный, Она взяла ручку, обычную школьную ручку с перышком «86», и я увидел, что на указательном пальце у нее синяя клякса. Ручку в чернильницу она так и не обмакнула. Подержала, подержала и, видно позабыв, что собиралась писать, положила снова на стол. Она задумчиво смотрела в распахнутое, четко расчерченное решеткой окно. Там догорал поздний летний закат. А я для нее не существовал, как будто я испарился. Потом резко обернулась:
— Ты знаешь, где находишься сейчас? Я кивнул:
— В тюрьме.
И снова она усмехнулась:
— Нет, это не тюрьма. Тюрьма тебе еще только предстоит. Ты сейчас в МУРе, на Петровке, тридцать восемь. Слышал о такой организации?
— Слыхал.
— А про музей имени Пушкина слышал? Или про консерваторию?
Я пожал плечами.
— Не слышал?
Я осторожно промолчал. Она, наверное, какую‑нибудь пакость мне готовит. Что‑нибудь в музее этом сперли, так она мне пришить хочет. А я там сроду не был. И не слыхал про него.
Но она как будто забыла свой вопрос и внимательно смотрела мне в лицо.
— Сколько тебе лет?
— Семнадцать.
Не заглядывая в бумаги, она поправила:
— Семнадцать лет, десять месяцев, двенадцать дней. Это ведь немало, а?
— Да, немало, — сказал я.
— А ты понимаешь, чувствуешь, что вы с Лаксом натворили?
— Понимаю, но я не хотел, я ведь не думал, — уныло забубнил я, боязливо посматривая на нее. Я хотел сообразить, что ей надо: чтобы я каялся, что ли?
А она замолчала и смотрела на меня спокойно и строго. Я испугался ее взгляда. Будто она меня на рентген брала. Она долго молчала, потом спросила:
— Ты к Лаксу хорошо относишься?
— Конечно. Он же мой друг.
— А вот представь себе, что кто‑то воткнул ночью Володьке в спину нож. Тебе его было бы жалко?
И я сразу почему‑то увидел, как Володька, обливаясь кровью, бежит со страшным криком по пустынной ночной улице. Я даже глаза закрыл и сказал быстро:
— Не надо, не надо. Конечно, жалко, — и понял, что она меня поймала. Но она ничего не стала записывать. Вообще, не такое у нее было лицо, будто она меня подлавливает.
— Жалко… — сказала она, все глядя на меня и вроде решая: верить мне или нет. — А ведь у Кости Попова было очень много друзей. Ты ведь и в них всадил свой нож…
— Что значит «не знаю»? Ты можешь не знать, почему я взяла сюда свою сумку. А зачем вы взяли нож, ты наверняка знаешь.
Юронис пожал плечами, тряхнул длинной челкой:
— Не знаю. Все равно не знаю.
— Тогда я тебе помогу. Взять ножи вы могли только по трем причинам. Первая — забыли, что они у вас с собой. Вы забыли?
— Да, забыли, — охотно сказал он.
— И, забыв, ты долго мыл свой нож под краном на кухне? Так?
Он заерзал на стуле, промолчал.
— Значит, все‑таки не забыли, а взяли сознательно. Вторая причина — вы хотели скрыть орудие убийства. Говорили вы с Лаксом об этом?
— Нет, мы вообще об этом не думали, — сказал Юронис, И я охотно поверила ему. Они действительно не думали даже об этом. Мне пришло в голову, что они вообще очень мало думали обо всем связанном с убийством.