Зеленый покой лесов и полей, и…
Я пошатнулась, и только Натэниел и Грэхем не дали мне упасть. Пирс, лев‑оборотень, стоял рядом с Огги.
Я хотела воззвать к Жан‑Клоду, но боялась. Огги – его друг, но то, что я ощущала сейчас, давящая на меня его сила – это было куда больше, чем когда‑либо я ощущала от Жан‑Клода. Если я проиграю Огги, то всего лишь проиграю. Но если проиграет ему Жан‑Клод, есть шанс, что его низложат как мастера города. Вот в этот момент до меня дошло, почему я на самом деле не хотела приглашать в наш город этих сукиных сынов. Я не верила, что мы достаточно сильны.
Нет, я не отдам город. Я не дам уничтожить нас всех. Нет. Я пыталась с ним спорить, как будто я – мастер вампиров, но на самом деле я другое, я – некромант. И по идее, у меня есть власть над всем, что мертво. Сейчас посмотрим.
Я отпустила мужчин, которые держали меня, шагнула прочь от рук живых, и открыла в себе то, что всегда приходилось прятать за щитами. То, что во мне было как огромный сжатый кулак, тугое‑тугое, такое, что Бог знает что могло натворить случайно или намеренно.
Почти никогда я не спускала свою некромантию с цепи иначе как на кладбище. Но здесь не было мертвых тел, которые могла бы обнаружить моя сила, здесь были только вампиры. Сила подула от меня холодным ветром – и нашла цель.
– Что это? – спросил Огги.
И лицо Октавия потеряло часть своей надменности, а Пирс шагнул в сторону, будто что‑то было в моей силе, отчего ему трудно стало держаться за них.
– Я слуга‑человек Жан‑Клода и Нимир‑Ра, но если это ничего мне не дает, есть у меня и другие звания, Огги. Другие силы, мне подвластные.
Он облизал губы – этот нервный жест мне понравился.
– И что это за сила?
– Ты не слыхал, Огги, что я – некромант?
– Истинных некромантов не бывает, – сказал Октавий, но уверенности в его голосе не слышалось.
– Думай что хочешь, но вы оставите в покое Джозефа и его народ, пока вы в моем городе.
– А не то? – спросил Огги, и глаза его полны были все того же серого света.
– У меня есть среди вампиров и другое прозвание. Ты знаешь его?
– Истребительница. Так они тебя называют.
– Да, именно так.
– Ты грозишь мне смертью?
Он сумел произнести это со снисходительно‑веселой интонацией, хотя моя сила дышала на его кожу.
– Я информирую тебя о правилах. Ты никого не тронешь из наших – все вампиры, оборотни и прочие сверхъестественные сущности, кои будут поименованы, считаются нашими.
– Но напали на нас, – сказал Октавий.
– Да, но вы вполне ответили на нападение. Вы заставили Джозефа проглотить своего зверя. Я объявляю это достаточным.
– Я – мастер вампиров, правитель города. Ты не будешь мне диктовать.
– Если ты достаточно вампир, чтобы заставить меня отступить, приди и сделай это, Огги. Я стою перед тобой, без подвластного зверя, без Нимир‑Раджа, без единого вампира у меня за спиной. Достаточно ли ты вампир, чтобы сделать так же?
Он улыбнулся:
– Ты предлагаешь мне отойти от Октавия и моего льва и сойтись с тобой в середине зала – зачем? Ради дуэли? Ты погибнешь.
– Тогда ради испытания воли.
– У тебя нет надежды на победу.
– Если так, то ты ведь ничего не теряешь?
– Анита, – вмешалась Клодия, – может быть, не стоит?
– Иди сюда, Огюстин! Иди сюда.
Все, что было во мне, я вложила в этот приказ. Я хотела, чтобы он подошел сейчас, пока здесь еще нет Жан‑Клода.
Он отодвинулся от своего слуги и своего льва. И пошел ко мне, как я и хотела.
– Огюстин, не делай этого! – сказал Октавий ему вслед.
– Огюстин, не делай этого! – сказал Октавий ему вслед.
– Иди ко мне, Огюстин, иди ко мне.
Он сделал еще два шага, потом нахмурился:
– Ты мне приказываешь идти. Ты действительно зовешь меня.
– Я тебе сказала, кто я.
Он покачал головой:
– Я к тебе не пойду.
– Боишься?
– Нет, просто осторожен.
– Хорошо, тогда я встречу тебя на полпути. Так будет честно.
– Анита! – предостерег Грэхем.
Я не обратила внимания и пошла к ожидающему вампиру:
– Встреть меня на полпути, Огги.
Он двинулся ко мне – не скользящей походкой, а скованно, будто тело не совсем его слушалось. И остановился, не касаясь меня, с таким выражением лица, которое у вампира не часто встретишь: нервозным. Он нервничал.
– И что будет, когда мы сойдемся на середине, Анита?
– Если ты пройдешь мимо меня, ты победил, а если нет – то я.
– Не слишком‑то справедливо: тебе нужно просто остаться на месте, а я должен пройти мимо тебя.
Мы остановились где‑то в двух футах друг от друга. Я заманивала свою силу, шептала ей, чего я хочу от нее. Никогда раньше я не пыталась применить ее столь открыто против какого‑нибудь вампира. Наверное, мастер города для первой пробы – не очень удачный выбор, но поздно что‑нибудь менять.
Он качнулся на своих дорогих туфлях:
– Не согласен.
– На что не согласен? – спросила я, и в моем голосе была сила, дышащая вокруг нас. Мой голос это знал.
Я думала, он будет просто сопротивляться дальше. А надо было помнить, что и другие варианты есть.
– Если ты хочешь меня, Анита, то можешь меня получить. Я могу сделать то, что все время хотел сделать, и Жан‑Клод даже разозлиться не сможет.
Я заколебалась, и будто мысленно споткнулась. Сила замерцала.
– Что ты…
И не уследила за его движением – он оказался вплотную, обхватил меня руками, притиснул к себе, прижав мне руки к бокам. Моя сила толкнула его, но его сила толкнула ее назад.
– Я ощущаю ее, твою силу, и видит Бог, ты сильна. Будь ты всего лишь некромантом, ты могла бы и победить, но ты же не только некромант?
Он наклонился ко мне, будто собираясь поцеловать.
– Остановись! Повелеваю тебе остановиться!
Он действительно остановился, с трудом проглотил слюну, закрыл глаза, но когда открыл их – будто сила его сделала невероятный скачок. От его взгляда у меня дыхание сперло в горле.
– Сильна, но недостаточно сильна.
Сила его сократилась невидимой мышцей, и это сокращение прошло по моему телу. У меня выгнулась спина, и только его руки не дали мне свалиться, но мы рухнули на колени, будто он тоже не ждал, что мне откажут ноги. И он сорвал узду, в которой я держала ardeur, сделал это лучше и быстрее, чем Теа даже мечтать могла. Он вызвал ardeur, держа меня вплотную к себе. Вызвал, зная, что после этого станет моей пищей. А это и было, конечно, тем, что он хотел. Он сделал то, что все время хотел сделать, и Жан‑Клод даже разозлиться не мог.
Страсть, будто нечто осязаемое, сплошное, хлестнула из меня и захватила его. Вожделение густой тяжелой краской растекалось вокруг, накрывало нас, держало в плену.
Я застыла, боясь дохнуть, боясь молвить слово, а более всего боясь шевельнуться. От признания Огги красивым, самодовольным и от возникающей к нему неприязни я перешла к желанию быть с ним без одежды. Даже для ardeur'а переключение слишком быстрое.
Я хотела спросить, что он со мной сделал, но боялась пошевелиться, боялась даже привлечь к себе его внимание в ужасе от того, что он может сделать… нет, неправда.