— И чем занимаетесь?
— Продаю страховку.
— Зачем?
— Что значит «зачем»? — Гарри изогнул бровь.
Ага, он этого и добивался. Парень, похоже, был этаким деревенским «тормозом», который разъезжает на своем раздолбанном «паккарде» туда-сюда по местным дорогам и ищет, к кому бы привязаться. Они только два часа назад сошли с самолета, а выходные уже пошли псу под хвост. Гарри придал лицу выражение, с каким терпеливый психиатр увещевает безнадежного пациента:
— Людям нужна страховка.
— Зачем?
— Ну, предположим, с ними что-нибудь случится. Вот, например, если ты разобьешь свою машину, что ты будешь делать?
— Это не моя машина.
О Боже!
— Ладно, неважно, предположим, что ты все равно разобьешь ее, а человек, которому она принадлежит, предъявит претензии. Что ты тогда будешь делать?
— Починю ее.
— А если она не будет подлежать восстановлению?
— Нет ничего, что я не мог бы починить.
Гарри разочарованно провел рукой по лицу.
— У вас тут случаются ураганы, так?
— Ну да.
— Что если твой дом снесет?
Молодой человек обдумал его слова и кивнул.
— Был бы у меня дом... — сказал он и снова завел «паккард». — Езжайте за мной. Я провожу вас туда, куда вам нужно.
Гарри облегченно улыбнулся и поспешил к машине.
— Мы поедем за ним, — сказал он Веронике.
— Я не против, — промурлыкала она.
— И не распускай слюни: этот красавчик не для тебя, — бросил Гарри, захлопывая дверцу машины.
Уже пять миль они ехали за «паккардом», когда Гарри начал беспокоиться:
— Куда он нас везет?
— Наверно, он знает короткий путь.
— Короткий путь куда? В Луизиану?
— Гарри, он здесь живет. Он знает эти места лучше нас. Успокойся.
— По-моему, этот парень умственно отсталый. Он спрашивал меня про страховку.
— Ты же продаешь страховку. Люди все время задают тебе вопросы про страховку.
— Да, но не такие. Он вел себя так, словно вообще не знал, что такое страховка.
— Может, у него в жизни случилось что-то плохое, связанное со страховкой.
— Что, например?
— Например, он подал уведомление в твою фирму.
— Очень смешно. Между прочим, нашу фирму.
— Я просто сижу на телефоне. Я не продаю пустое место.
— Это не пустое место. Боже мой, в разговорах с нашими клиентами ты оперируешь такими же выражениями?
— Если это не пустое место, почему мы постоянно отказываемся выплачивать деньги?
— Это сложно объяснить.
— А ты попробуй.
— Ты все равно не поймешь.
— Да пошел ты, Гарри!
— А теперь он куда поехал?
Маячивший впереди «паккард» повернул направо и направился к старой ферме. Парень вышел из машины, поднялся по ступенькам к двери, открыл ее и зашел внутрь.
— Просто не верится, — пробормотал Гарри.
Он продолжил ехать по дороге, пока не поравнялся с «паккардом». Это место определенно знавало и лучшие времена, но сейчас ничто не напоминало о тех временах. Деревья защищали двор, правда было не совсем понятно, зачем они нужны, потому что Гарри не видел поблизости других домов. Наверно, когда-то это была полноценно функционирующая ферма. Справа располагался сарай, и сквозь открытую дверь Гарри разглядел стоящий внутри комбайн «Джон Дир» со спущенными шинами и погнутой выхлопной трубой.
Между деревьями были видны пущенные под пар поля, на которых сейчас колосились одни лишь сорняки. А еще здесь было очень тихо: ни собак, ни людей, ни даже парочки кудахтающих кур, которые пытались бы выжить на подножном корму. По фасаду дома шла веранда, вся в облупившейся белой краске. Краска осыпалась и со стен, с оконных рам и с двери, словно дом оплакивал былые времена.
Гарри открыл дверцу и окликнул их проводника.
— Эй, парень, что за дела?
Ответа не последовало, и тут Гарри, который всегда считал себя человеком спокойным, вышел из себя.
— Черт! — рявкнул он. — Черт! Черт! Черт!!!
Он вышел из машины и решительно направился к дому. Вероника предложила ему немного подождать, но Гарри проигнорировал ее реплику. Все, чего он сейчас хотел, это вернуться на шоссе, найти отель и предаться пороку. Черт побери! Или, может, им стоит пересмотреть свой свободный график и вести машину даже ночью, пока они не доберутся до Огасты, и не поворачивать назад. И пусть Вероника поцелует его в задницу!
Он дошел до входной двери и заглянул внутрь. Прямо перед ним находилась гостиная. Все занавески оказались задернуты, и в комнате царил полумрак. Гарри мог различить очертания кресел и телевизора, стоящего в углу. Напротив двери в гостиную располагалась кухня, рядом с ней — спальня, которую использовали как склад забытых вещей. Слева от него лестница вела на второй этаж.
Несмотря на жару, все окна были закрыты. Парня и след простыл.
Гарри сделал шаг вперед и поморщил нос. Здесь чем-то отвратительно пахнет, подумал он. Потом послышалось жужжание мух.
— В чем дело? — спросила Вероника тем же плаксивым тоном, только на этот раз Гарри не обратил на него никакого внимания.
— Оставайся там, — откликнулся он. — И запри дверцы.
— Что...
— Ради Бога, просто сделай как я сказал!
После этого она затихла, так что он услышал звук защелкивающихся замков: Вероника в кои-то веки послушалась его. Темноту перед ним не тревожили ни звуки, ни движения, только звон насекомых, все еще невидимых ему.
Гарри вошел в дом.
* * *
За много миль к северу двое офицеров полиции сидели за столиком в баре пивоваренной компании «Себаго», неподалеку от старого портлендского порта. Дело было к вечеру, и уже начинало темнеть. В это время года в городе было не много туристов, и на улицах, как и в баре, стояла тишина. Поговаривали, что надвигаются шторма и что вскоре пойдет снег.
— Мне здесь больше нравится без туристов, — сказала первый офицер, смуглая, невысокого роста молодая женщина с короткой стрижкой. Она была стройна и, когда не носила форму, даже казалась хрупкой, но при этом сильной и ловкой. А еще хорошенькой, как считал ее напарник Эрик Бэррон. По правде говоря, страсть какой хорошенькой.
Шэрон Мейси появилась здесь всего шесть месяцев назад, и в течение этого времени все его мысли сосредоточились на ней. Бэррон был осторожным, он видел, как другие полицейские пытались подрулить к ней в барах и клубах, предварительно снимая обручальные кольца, наивно полагая, что она дурочка, которую так легко обмануть. Но Бэррон держал дистанцию, и сейчас он мог похвастаться тем, что относился к числу тех немногих полицейских, которые могли предложить Мейси зайти куда-нибудь после дежурства и выпить пару кружек пива, просто чтобы развеяться. Он замечал, что она начинает ему доверять, чувствует себя свободно в его присутствии и вроде бы даже не возражает, когда он берет ее за руку, или в машине не убирает ногу, когда он как бы невзначай касается ее своей ногой. Детские шажки. Бэррон свято верил в детские шажки. Возможно, он мог бы стать порядочным полицейским, если бы когда-нибудь задался такой целью, — не вездесущим и ищущим славы, а совестливым и старательным.