— Не надо.
Мальчик взглянул на него. В его взгляде нет жалости, подумал великан. Только любопытство. Но если нет жалости, значит, нет и понимания. Мальчик был слишком мал, чтобы понимать, и именно поэтому он нравился великану.
— Почему? — удивился мальчик. — Почему я не могу дотронуться до нее?
— Потому что ей больно, и, прикоснувшись к ней, ты сделаешь ей еще больнее.
Мальчик обдумал его слова.
— А ты можешь убрать боль?
— Да, — сказал великан.
— Тогда сделай это.
Великан протянул обе руки, положив левую на тело чайки — она обхватила его, словно ракушка, — а указательный и большой пальцы правой — ей на шею.
— По-моему, тебе следует отвернуться, — сказал он мальчику.
Мальчик покачал головой. Его взгляд был прикован к рукам великана, и теплому тельцу птицы, зажатому в его объятиях.
— Я должен сделать это, — сказал великан. Его большой и указательный пальцы сомкнулись, сжав шею чайки, при этом выкручивая ее. В результате ее голова развернулась на сто восемьдесят градусов, и боли пришел конец.
Ошарашенный увиденным, мальчик секунду молчал, а потом принялся плакать.
— Что вы сделали! — всхлипывал он. — Что вы сделали!
Великан поднялся на ноги и хотел было похлопать мальчика по плечу, но вдруг осекся, словно испугался силы своих огромных рук.
— Я избавил ее от страданий, — сказал великан. Он уже осознал свою ошибку: не следовало лишать птицу жизни на глазах у малыша, но у него не было опыта общения с такими маленькими детьми. — Это был единственный выход.
— Нет, ты убил ее! Убил!
Великан отдернул руку.
— Да, — сказал он. — Убил. Ей было больно, и ее нельзя было спасти. Иногда все, что мы можем, это лишь избавить от боли.
Но мальчик уже бежал назад, к дому, к матери, и ветер доносил до великана его крики, когда он стоял на аккуратно подстриженной лужайке. Очень осторожно великан взял тельце чайки и отнес к опушке, где выкопал небольшую ямку и засыпал птицу землей и сухими листьями, поместив на могиле небольшой надгробный камень. Когда, наконец, великан поднялся с колен, он увидел, что по лужайке к нему направляется мама мальчика, а сам малыш жмется к ней.
— Я не знала, что ты здесь, — начала женщина. Она была смущена, но в то же время взволнована поведением сына и пыталась изобразить на лице улыбку.
— Просто проходил мимо, — сказал великан. — Решил зайти проведать вас. Потом я увидел, что Дэнни сидит на траве, и подошел поближе, чтобы посмотреть, в чем дело. Там была чайка, умирающая чайка. Я...
— Что ты с ней сделал? — перебил его мальчик.
На его щеках остались следы слез и грязные разводы — явный признак того, что он пытался утереть слезы руками.
Великан взглянул на него сверху вниз.
— Я похоронил ее, — сказал он. — Вон там. Я пометил место камнем.
Мальчик оторвался от матери и полный подозрений, будто был уверен, что великан похитил птицу, желая как-то использовать в своих темных целях, пошел к деревьям. Увидев камень, малыш остановился перед местом погребения чайки, как вкопанный. Носком правой ноги он поворошил землю в надежде обнаружить оперенное крыло, припорошенное почвой, словно сброшенное свадебное платье, но великан закопал чайку достаточно глубоко, и на поверхности ничего не было видно.
— Ее можно было спасти? — спросила мама мальчика.
— Нет, — ответил великан. — У нее была сломана шея.
Она взглянула на мальчика, и увидела, чем он занимается.
— Дэнни, отойди оттуда.
— У нее была сломана шея.
Она взглянула на мальчика, и увидела, чем он занимается.
— Дэнни, отойди оттуда.
Он подошел к ней, все еще не решаясь посмотреть в глаза великану. Она приобняла его рукой за плечо и притянула поближе к себе.
— Никто не смог бы ей помочь, Дэнни. Птица была сильно покалечена и очень мучилась. Джо поступил единственно возможным образом.
А потом, обращаясь к великану, мама мальчика шепотом добавила:
— Не стоило ему смотреть, как ты убиваешь ее. Надо было подождать, пока он уйдет.
Услышав это, великан покраснел.
— Прости, — сказал он.
Женщина про себя улыбнулась: теперь она успокаивала не только своего сына, но и этого большого, сильного, по крайней мере на вид, человека, который, тем не менее, чувствует себя неловко из-за того, что расстроил мальчика, а еще из-за чувств, которые испытывает к его матери. Как это странно для меня, думала она, кружить вокруг этого человека так же, как он кружит вокруг меня, хоть это и приятно по большей части. Ему потребовалось столько времени...
— Он еще маленький, — доверительно сказала она. — В свое время все сам поймет.
— Да, — кивнул великан. — Думаю, что да.
Он печально улыбнулся, на мгновение обнажив крупные редкие зубы. Но вдруг понял, что прорехи между ними видны окружающим, и улыбка быстро сошла с его лица. Он присел на корточки, так что его лицо оказалось на одном уровне с лицом мальчика.
— До свидания, Дэнни.
Мальчик все еще стоял, уставившись на могилу чайки, и ничего не ответил.
— До свидания, Мэриэнн. Надеюсь, наш ужин не отменяется?
— Нет, конечно. Бонни вечером посидит с Дэнни.
Он чуть снова не улыбнулся.
— Попрощайся с офицером Дюпре, Дэнни, — сказала женщина, когда великан уже собирался уходить. — Попрощайся с Джо.
Но мальчик только отвернулся, зарывшись лицом в ее юбку.
— Я не хочу, чтобы ты шла с ним, — пробубнил он. — И я не хочу оставаться с Бонни.
— Замолчи, что ты говоришь! — только и смогла сказать его мама.
И великан по имени Джо Дюпре побрел к своему «эксплореру»; под его ногтями скопилась земля, а ладони еще помнили тепло птицы. Если бы какой-нибудь незнакомец увидел сейчас его лицо, печаль, которая на нем отражалась, наверно, он замедлил бы шаг и задумался, в чем дело. Но для местных, островитян, такое выражение лица полицейского Дюпре было столь же привычным, как звук прибоя или вид мертвой рыбы на берегу.
В конце концов, не просто же так его называли Джо-Меланхолия.
* * *
Он родился большим. Его мать часто шутила, что, если бы Джо был девочкой, он мог бы сам родить ее, приложи он к тому определенные усилия. Врачам пришлось прибегнуть к кесареву сечению, и больше детей ей не хотелось. К тому же, когда Джо родился, его матери было почти сорок, и они с мужем решили остаться семьей с одним ребенком.
А мальчик все рос и рос. Одно время они боялись, что у него акромегалия, болезнь великанов, и что их сына быстро не станет, что его жизнь станет в два, а то и в четыре раза короче, чем обычно. Старый доктор Брадер, который тогда был еще не таким старым, послал их на консультацию к специалисту, и тот после проведения некоторых анализов заверил родителей, что мальчик здоров. По правде сказать, в жизни и здорового великана поджидают опасности, связанные с его габаритами: сердечно-сосудистые заболевания, артрит, проблемы с легкими. В будущем можно было провести курс лечения специальными препаратами, но тогда оставалось только ждать.
И Джо Дюпре продолжал расти. Он возвышался над своими одноклассниками в начальной школе, а впоследствии и в средней. Парты были слишком маленькими для него, стулья — слишком неудобными.