Глава VII
Газовая гангрена
К завтраку Катька не спустилась. В столовой я нашел одну мать, она чистила бананы, резала их и складывала в блендер. Я спросил у матери, что с Катькой, мать ответила, что Катька сейчас спит, а она сама спустилась по-быстрому сделать себе питательный коктейль.
– А царапина? – спросил я.
– Какая царапина? На ноге, что ли?
Я кивнул.
– Так это ведь только царапина. Йодом смазали, вот и все. Пройдет через день.
– А кошка?
– Какая еще кошка? – матушка загрузила бананы в блендер, добавила ложку какао, ложку кофе, два яйца и пол-литра молока.
– Ну, та, что Катьку поцарапала.
Мать запустила блендер, тот вжикнул, бананы и молоко превратились в густую желтую массу. Матушка вылила ее в стакан и стала пить.
– Катька говорит, что кошку видела, – сказал я. – Белую.
– Ты видел, какие у Катерины ногти? Ей приснился кошмар, может быть, ей приснилась белая кошка, Катерина испугалась и поцарапала себе ногу. Вот и все.
Я согласно кивнул. Спорить бесполезно.
– Что-то отец не звонит, – мать выпила свой коктейль. – Должен был еще вчера позвонить.
– Угу, – сказал я. – Только погода барахлит, грозы намечаются... Связь может плохо работать...
Мать неуверенно согласилась.
Она налила себе второй стакан своей бурды и выпила ее залпом.
– Я не хотела говорить, – выдавила она. – Но скажу. В том, что случилось с Катериной, есть доля твоей вины...
Что может быть хуже утренних нравоучений? Только проверка дневника в конце полугодия.
– Это ты рассказывал ей истории про всякую чертовщину! Это ты ее запугал! Это из-за тебя она не спала всю сегодняшнюю ночь!
Тогда я решился.
– Я вовсе Катьку не запугивал, – сказал я. – Все, что я говорил, – правда. Я тоже видел белую кошку, она сидела у меня за окном. А еще я видел мертвеца...
– Хватит! – оборвала меня мать довольно злобно. – Хватит этих историй, ты уже не маленький!
– Я говорю тебе правду... – попытался настоять я.
– Какая правда! – мать брякнула блендером. – Какая кошка! Там стена отвесная, там никто не залезет!
– Это непростая кошка...
Но она уже кинула блендер в посудомоечную машину и отправилась наверх к Катьке.
Мне изрядно хотелось спать, но возвращаться в свою комнату совсем не улыбалось. Я прилег на диван в гостиной, но на нем оказалось совершенно невозможно спать, поскольку диван скрипел как ненормальный при каждом движении. Тогда я разыскал в привезенных вещах незаменимый предмет – надувной матрас фирмы «Мягко стелешь» – и отправился на природу, решив, что самый лучший отдых – это отдых на свежем воздухе.
Да, биту я прихватил с собой.
Погода была подходящая – сухо и прохладно, я добрался до берега реки, отыскал ближайший сенокос, выбрал стог повыше и потолще, вырыл в нем пещеру, засунул туда надутый матрас и устроился спать. Лучший сон – сон в стогу.
Что-то зашелестело сверху. Я перевалился на бок и выглянул наружу. И увидел. Как по полю через еще зеленую стерню идет ко мне белая тварь. Она шла не спеша, медленно перебирая лапами и принюхиваясь к воздуху. Вдруг я увидел, что это не кошка, а пантера. Зверь с тяжелыми лапами и челюстями, способными дробить кости. Пантера остановилась.
Что-то зажужжало у меня возле ноги, и я проснулся.
Это был телефон. Виброзвонок.
Я ответил.
– Да?
– Ты где? – спросила матушка. – Не могла тебе дозвониться.
– На речке. Дышу воздухом.
– Плохие новости.
У матери был излишне спокойный голос, такой голос у нее бывал всегда, когда случалось что-то нехорошее.
– Что-то с Катькой? – спросил я.
Я сел, и труха тут же насыпалась мне за шиворот, отчего я окончательно проснулся и выбрался из стога.
– С Катькой все в порядке, – сказала мать. – С отцом... С ним вчера случился инфаркт.
– Что?! – не поверил я.
– Инфаркт, – повторила мать. – Вчера вечером случился, недавно из больницы звонили. Я как чувствовала... Ладно. Слушай. Он пролежит полмесяца. Я должна неделю пробыть с ним.
– А может, мы вместе...
– Не перебивай, – голос у матери стал твердым. – Слушай. Я уже вызвала со стройки машину, через десять минут уезжаю. Вы с Катериной остаетесь одни. Я не могу ее взять, лучше ей отца в таком состоянии не видеть... Так что ты теперь за старшего. Никаких гуляний, никаких страшных историй. Пицца в холодильнике, там же салат замороженный. А яичницу ты умеешь... Я буду звонить...
Мать отключилась. Я поглядел на экран телефона. Абонент временно недоступен. Мать уехала.
Я сдул матрас и побежал домой.
Катька сидела перед телевизором и смотрела «Рейнджер возвращается». Я сел рядом с ней. По экрану скакали космические воины, они стреляли из бластеров в зеленых чудовищ и спасали красавиц от неминуемой гибели. Катька была грустная и телевизор смотрела одним глазом. Я не знал, что сказать, и спросил:
– Мегамакс побеждает?
– Ага. Только Чернота ему ловушку подстроил – подсыпал в управляющие контуры звездолета рубиновый песок, и теперь при первом же запуске контуры расплавятся.
– Понятно, – сказал я. – А настроение как?
Катька сморщила нос и снова уставилась в экран.
Я больше не знал, что мне сказать, и принялся разглядывать гостиную. Я осмотрел ее один раз, потом другой, затем третий. После третьего раза мне стало казаться, что в гостиной чего-то не хватает. Какое-то навязчивое чувство отсутствия чего-то важного. Я стал пытаться выяснить, чего не хватает. Довольно долго мне это не удавалось, а потом я вдруг понял, чего не хватало – на телевизоре отсутствовал папашин бонсай.
– А куда дерево делось? – спросил я. – Мать с собой, что ли, забрала?
– Не, – Катька покачала головой. – Она ничего не взяла...
– А куда оно тогда делось?
– Не знаю... С папой все хорошо будет?
Я видел, что Катька сейчас заревет, поэтому не стал усугублять, и сказал:
– Не бойся. Инфаркт – это ерунда. Это как руку ломать. Помнишь, как руку ломала? То же самое. Папаша недельку полежит и будет как новенький. И сразу приедет.
– А мы что будем делать?
– А что? Олдов нету, свобода. Спи сколько хочешь, зубы можешь не чистить, хорошо ведь! А питаться будем пиццами – их в кладовке немерено.
– Да... – протянула Катька. – А одни как будем?
– Нормально. Переедешь ко мне в комнату, вместе не страшно.
– А кошка?
– Кошка не придет, это я на себя беру... Ты лучше расскажи, как она появилась?
Катька потерла глаза и огляделась. Забавно, у нее тоже начала вырабатываться эта местная привычка – оглядываться.
– Рассказывай, – повторил я.
– Я сидела в большом танцевальном зале, – рассказывала Катька. – Это был такой сон, но это я потом уже поняла, когда проснулась. Почти в таком же танцевальном зале, в каком я занималась раньше. Я одна в этом зале и больше никого нет. И музыки нет, а пианино есть, только на другом конце зала оно стоит. А я сижу. И вдруг на пианино заскочила кошка. Морда у нее такая большая-большая, а зубов нет... И на меня смотрит.
– А дальше что? – спросил я.
– Я проснулась, – ответила Катька. – Ну, в первый раз проснулась. Смотрю, я не в танцзале, а в своей комнате. Тогда я снова спать легла. И сразу же опять в этом зале оказалась, только кошка уже не на пианино сидит, а ближе чуть-чуть. Я вновь проснулась. А как в третий раз заснула, так кошку увидела совсем рядом. Тогда я закричала, проснулась снова, а она уже в комнате! И царапнула меня за ногу.
Катька предъявила забинтованную ногу.
– Не болит? – спросил я.
Катька прислушалась к своим ощущениям и покачала головой.
– Чешется, – сказала она. – А почесать нельзя.
– Покажи ногу, – попросил я.
– Мама не велела развязывать.
– Мама уехала, – сказал я. – Теперь я тут главный. Давай ногу разбинтовывай, а то в лоб тресну!
– Не буду! – заупрямилась Катька. – Не буду!
Катька уперлась, и я прибегнул к хитрости.
– А знаешь, почему ты не хочешь ногу развязывать? – спросил я. – Потому что у тебя там гангрена!
Слово «гангрена» я произнес страшным голосом, чтобы Катька поняла, что с гангреной не шутят.
Катька скисла.
– Скажу тебе даже так, – продолжал я. – У тебя там не простая гангрена, у тебя там газовая гангрена!
– Хватит, – Катька начала гладить свою ногу. – Мне мама не велела разматывать.
– Ну, смотри, – сказал я равнодушно. – Тебе жить...
И вышел.
Я думал, что Катька сейчас же выскочит за мной и попросит, чтобы я с ней посидел, но Катька не выскочила.
Полчаса я бродил по второму этажу, а потом решил обследовать чердак. Пока родаков нету.
Лестница на чердак обнаружилась в гараже. Люк был закрыт на замок, а ключ, как водилось в нашей стране повсеместно, висел рядом на гвоздике. Я поднялся по лестнице, открыл люк и огляделся. Чердак был пуст, совсем как подвал. Отбросив крышку, я выбрался наверх.
Дохлых комаров на чердаке не обнаружилось. Из дохлятины я нашел одну высохшую и почти мумифицированную летучую мышь, сначала я хотел взять ее с собой на память и привесить в своей комнате или Катьке подбросить, но потом подумал, что мышь наверняка заразная. С каким-нибудь мышиным бешенством. Я обошел весь чердак. Ничего интересного. Везде пыль в полпальца толщиной, если упасть, вполне можно задохнуться.
Я уже собрался спускаться вниз, как вдруг... Вдруг у меня возникло ощущение, что я на чердаке не один. Я хотел резко повернуться и посмотреть, но не стал. Мне вспомнился старый триллер, в котором один негр рассказывал другому, что если вам кажется, что у вас за спиной кто-то есть, – никогда не оборачивайтесь. Как только вы обернетесь, то, чего вы боялись, сразу же окажется перед вами. И нападет.
Поэтому я не стал оборачиваться. Я замер и сделал вид, что внимательно разглядываю пыль на своих ботинках. Ощущение постороннего присутствия усилилось. Мне даже начало казаться, что я чувствую на затылке теплое тяжелое дыхание, будто у меня за спиной прятался большой и мощный зверь.
Руки у меня затряслись, и, чтобы успокоиться, я стал перевязывать шнурки и делал это медленно. Я перевязывал шнурки, а что-то дышало мне в шею.
Завязав шнурки косым бантиком, я стал медленно, не делая резких движений, подниматься. Выпрямившись во весь рост, я оглянулся. Никого. Показалось. Тогда я быстро прошел к люку, спустился вниз и закрыл замок.
Я вышел на улицу и на всякий случай обошел вокруг дома. Все было в порядке. Мне хотелось взять да и свалить из дома в село или на речку, но я должен был караулить Катьку, пока не приедет мать.
Караулить Катьку мне не очень хотелось, но делать было нечего, я злобно плюнул и вернулся в дом.
Едва я вернулся в гостиную, как сразу увидел сестру. Она сидела на синем ковре, и вокруг нее вился бинт. Катька мелко тряслась и куталась в плед.
– Ну, что у тебя? – спросил я.
Катька не ответила.
– Что опять? – я подошел ближе. – Занозу посадила?
– Гангрена, – всхлипнула Катька.
– Чего? – усмехнулся я.
– Гангрена.
Катька приподняла плед.
Царапина на ноге побелела и вспухла. Теперь это была уже не царапина, а целый рубец. Будто Катьку полоснули ножом.
– Холодно, – сказала Катька. – Мне холодно...
Я взял телефон и позвонил в местную справочную. Узнал телефон фельдшерского пункта. Дежурная сказала, что сейчас врача нет, но я могу оставить координаты, и завтра с утра доктор зайдет обязательно.
Я набрал по всему дому одеял и отнес их в комнату Катьки. Сразу двумя накрыл сестру, а на остальных устроился сам.
Ночь прошла спокойно. Катьку перестала бить дрожь, и она проспала до утра.
Утром погода испортилась. В небе прохудились какие-то трубы, и полил сильный дождь. Иногда даже что-то сверкало, но грома слышно не было. Я сидел перед окном и ждал.
В десять часов приехал врач. Он вошел в гостиную, сложил зонтик и снял галоши. Я в первый раз в жизни видел настоящие галоши, я даже не знал, что они еще существуют, галоши привели меня в восхищение, и я решил рассмотреть их потом получше.
– Дождь... – сказал доктор и оглядел нашу гостиную, не удивлюсь, если он искал камин, чтобы погреть у него ноги. – Погода как взбесилась...
– Тут всегда так? – спросил я.
– Не всегда... – доктор сунул мне в руки свой макинтош. – Не всегда...
Врач был старый, похожий на писателя Чехова, только не в пенсне, а в очках. Он вопросительно посмотрел на меня, я кивнул на второй этаж. Доктор вздохнул и стал подниматься по лестнице.
– Родители где? – спросил доктор.
– Нету, – сказал я. – Нас бросили еще в младенчестве...
Доктор посмотрел на меня как на придурка.
– Да нет, – поправился я. – Это я шучу. Они вынуждены были отъехать по делам службы.
– Ясно, – равнодушно сказал доктор. – Бывает...
– Может, вы чаю хотите?
– Хочу.
Я проводил доктора до комнаты Катьки. Он вошел, устало опустился на стул и стал мерить себе пульс. Я сбегал в кладовку, взял банку саморазогревающегося чая, сдернул клапан, вылил чай в чашку. Поднялся наверх.
Доктор все еще слушал пульс.
– Восемьдесят... – он убрал руку с запястья, взял чашку. – Одышка, однако... Спасибо за чай... Ну-с, где наша молодая леди?
Я указал пальцем на Катьку. Доктор улыбнулся и подсел к ней на кровать.
– Что тут у вас? – доктор пощекотал Катьку за пятку.
Катька тихонечко хихикнула.
– Она ногу оцарапала, – стал объяснять я. – А руки никогда не моет, грязь под ногтями. Вот, видимо, инфекцию и занесла – воспалилось все. Может, ей укол от столбняка сделать?
– Себе укол сделай! – огрызнулась Катька.
– Сделаем, если надо... – мурлыкал доктор. – Все сделаем... И укол, и все, что надо... А ну-ка, покажи ножку.
Катька выставила из-под пледа ногу. Нога была забинтована и походила на белый кокон.
– Давай посмотрим... – доктор стал осторожно разматывать бинт.
Я обошел доктора сбоку, чтобы видеть получше.
Он аккуратно сматывал бинт, и я подумал, что, вероятно, в сельской больнице дефицит всего, даже бинтов, и у доктора выработалась привычка экономить.
Бинт был снят.
Нога у Катьки еще больше побелела, но припухлость не увеличилась. Доктор как-то нехорошо покривился и потрогал Катькину ногу пальцем.
– Болит? – спросил он. – Вот здесь болит?
– Нет, – помотала головой Катька.
– А здесь? – доктор потрогал чуть выше. – Тут болит?
Катька снова покачала головой.
Тогда доктор опять нажал. Он нажал сильнее, я видел, как пальцы его прямо впились в кожу, но Катька даже не поморщилась. Доктор отпустил Катькину ногу и стал чесать подбородок. Он покраснел, и на лбу у него выступил пот, доктор вытер его рукавом. Он жевал губы и потихоньку мычал.
– Вы сделаете укол? – спросил я.
– Что? – вздрогнул доктор.
– Укол, спрашиваю, будете делать?
– Конечно, конечно, – доктор засуетился. – Конечно, сделаю...
– Не хочу укол... – как-то неубедительно воспротивилась Катька.
Но доктор уже вынул из старомодного чемоданчика не менее старомодный шприц с длинной иглой, затем сломал какую-то ампулу, набрал в шприц прозрачную жидкость, выпустил в потолок струйку. Протер ватой ногу и сделал укол. Катька, всегда боявшаяся уколов, даже не вздрогнула.
– Все, – доктор подмигнул ей. – Теперь у тебя не будет столбняка. Можешь не бояться.
– Я смогу танцевать? – спросила Катька.
– Не раньше чем через неделю, – хмыкнул доктор и принялся собирать свои медицинские жестянки.
Я вопросительно на него посмотрел. Доктор кивнул и скосил глаза в сторону двери.
Мы вышли в коридор.
Доктор достал из кармана портсигар. Я думал, что он собирается закурить прямо в доме, но в портсигаре оказались лимонные леденцы. Доктор кинул в рот леденец.
– Спустимся вниз, – предложил он. – Внизу поговорим.
Мы сошли в гостиную. Доктор добавил в рот леденцов и бухнулся на диван. Я присел рядом.