— Небольшой. Даже не знаю, как претензию обозначить… Да и не претензия это.
— Давай, давай, раз уж я тут.
— Пацанва повадилась забегать, понимаешь. Похватают с подноса булки, и дёру. Ничего страшного, в общем-то, — неуверенно начал он. — Не убирать же мне поднос, и красиво, да и посетителям удобно, бери сколько хочешь. Тут ведь дело в другом…
Это нехорошо, товарищи.
Тут дело действительно в другом. Начнут с булочек детишки, а привыкнут быстро. Плохое начало, тем более, если это уже система.
— К Хромову мне обращаться по такой мелочи не хочется, как и ссориться из-за детей с посадскими. В принципе, убытки на копейку. Что посоветуете?
— Хорошо, что ты сказал. Я разберусь, дело не в копейках… Ладно, принял. Говорю же, что часто к тебе заходить нельзя, — пошутил я, но Макс расстроился.
А вот тут я помочь не могу.
Перед двухэтажным зданием размером с диспетчерскую Аэропорта, из которой меня вытурили, стоял серо-серебристый джип "Тойота-Ками", с недавних пор основная машина службы. На борту — большая золотая звезда, мелко "шериф" на русском и "POLICIA" для первоначальной дружбы народов, потому перепишу по-нашенски. Над зданием красуется флаг Союза, на крыше джипа — мигалка с мегафонами.
В маленьком новом офисе шерифа, что пока замыкает главную улицу Посада, чаще всего тихо и спокойно. Мой помощник сидел за своим столом, где, старательно сопя, составлял очередную оперативную сводку. Эти сводки — единственный, по сути, документальный след нашей правоохранительной деятельности, выходящий наверх. Сотников их регулярно видит у себя на столешнице, особо не изучая, так, косым разрезом, ему нужна лишь общая картина, тенденции, тренды, как сейчас говорят. Иногда такое верхоглядство меня бесит: я один варюсь в этой каше. Потом успокаиваюсь: ведь это правильно, зачем оно всем остальным, у них свои дела, свои задачи, свои бесы и курвы. Свои представления о происходящем.
Поздоровавшись с Витей Минкиным, я пошёл к себе, на второй этаж.
— Игнатич, а чё, с рыбалкой не вышло? — бросил он мне в спину.
— Да есть шанс, сейчас прикину… А Дима где?
— На Кордон покатил, по своим делам.
"Урал" с коляской у нас в патрулировании. Второй помощник, Дмитрий Потехин, по своей гражданской работе развозит по посёлкам мелкую "текучку", медицинскую, техническую и прочую, заодно и патрулирует. Показывает людям, что служба шерифа рядом, бдит, баловаться не надо. И за рулём пить не надо, стрелять где попало, излишествам нехорошим предаваться.
Когда шло строительство, Ковтонюк предложил мне сделать тут же и личное жильё — отказался. Надо быть совсем ненормальным, чтобы и после работы дышать казённым воздухом. Я же пока держусь, рассудок в норме. Вите с Димой хорошо, живут себе в Посаде, в самом центре, в двух шагах от офиса, отсюда, как правило, и выезжают на происшествия, со мной или без меня, полномочия у них есть, серебряные звёзды-жетоны помшеров знают все.
В кабинете сел за стол, откинулся, машинально посмотрел бумаги, перекинув пару папок, глянул в окно на тихую улицу. Ага… тихую. Многие удивятся, узнав, что Посад — самое неспокойное место анклава, так сводки и говорят. В станице тоже происшествия случаются, но там атаман быстро мозги вправляет, редко езжу. В маленьких посёлках всё ровно, а на Кордоне вообще ни одного случая. В Берлине бывает, но реже, чем тут, центр есть центр, в Посаде магазин, лавка и клуб Замка, две коммерческие точки общепита, вечернее гульбище — Бродвей. Вот вечерами всё и случается.
Ещё в Белой Церкви бывает лёгкий криминал или административка, после футбольных матчей, но мы там всегда дежурим. "Надо ехать, — уже как-то лениво подумалось, — всё собрано, готово". А кресло какое удобное… да… всё как-то стало расплываться, прятаться в туман. Эха, чуть не уснул! Вот тебе и соляночка, разморило-то как, хорошо, что встрепенулся. Прислушался: внизу помощник с кем-то громко говорит по рации, часто приговаривая "понял-понял". О чём он? Я потянулся.
— Пётр Игнатьевич!
С меня словно простыню сдёрнули.
— Пётр Игнатьевич!!
Да что такое…
— Чё ж ты так орёшь, что там случилось? — крикнул и я, неловко вываливаясь из-за стола. Осторожней бы нужно, медленней, организм всё-таки успел провалиться в сон, свалюсь с лестницы кубарем.
— Происшествие! В Медовой!
Накаркал, вышло почти кубарем.
— Кто, что!
Сбиваясь, Минкин быстро прочитал запись в журнале.
— Коротко: двое братьев, Галеевы, из новых потеряшек, захватили в чужом доме женщину с двумя детьми, стреляют, никого не подпускают. Закир Албасов пытается договориться, собрал мужиков с ружьями. Я сразу передал им, чтобы отскочили на безопасное и не лезли ни при каких. Димка туда уже мчится, но будет поздно, он далеко. "Контур" в курсе, время в журнале проставил, я к машине!
С этими словами Виктор захлопнул журнал и, на ходу затягивая ремень с кобурой, ловко подхватил своего "колчака", выскочил на улицу. Тощий, жилистый, резкий.
Что было бы, если бы я уехал…
Сердце болезненно сжалось от острой боли. На улице тихо затарахтел прогревающийся двигатель. Так, дверь на замок, погнали!
— Накати, Витёк, — скомандовал я, падая на сиденье. Проверил, карабин на месте, "помпа" на потолке.
— Не сомневайтесь, прижмём!
Наверху завыла сирена, "камушка" стрелой полетела по грунтовке.
Пш-шш…
— "Демон" вызывает "Маккену"!
— В канале шериф.
— Петя, справляешься пока? — быстро спросил Демченко.
— Мы только на трассу выехали.
— Щас побежим в гараж, машину выгоним, скоро будем догонять, вчетвером!
— Понял тебя.
Пш-шш…
— Может, подождёшь?
— Девушки ждут, Сергей, как Гоблин говорит. Ладно, давай, до связи.
Мангруппа орудует на Пакистанке, патрули все в разъездах, на окраинах. Сталкеры действительно могут помочь, особенно Монгол с его точной стрельбой. Ладно, посмотрим на месте, что там за ситуация в реальности, мне бы вообще стрельба не нужна. Вашу Машу, господа Смотрящие, ну и кадры вы нам начали подкидывать! Что это, новое испытание? И ведь проверяли же, тестировали. Что им не жилось, в Медовой всё есть: работа, условия, люди хорошие. Так, оба не семейные, это точно помню, работают вроде плотниками, в сводках ни разу не были, на карандаш не брал. Чего башни повело?
Лишь бы медовеи стрелять не начали, там же дети. А мужики поселковые в ярости.
Минкин, как и обещал, гнал джип вовсю, притормозив один раз, прямо перед бродом через Звонкую, тут резкий поворот, и сразу подъём, уже не одна авария случалась. Дальше дорога была без проблем, хоть гонки устраивай. Мы и устроили.
На подъезде к Медовой возле КПП стоял напуганный часовой. Один.
— Шериф, пост бросить не могу! — заорал мужик.
Армейцы не так давно отсюда ушли, теперь охрана участка на Албасове, он дежурство устанавливает.
— Вот и не бросай, спрячься там и не высовывайся. Где они?
— Третий дом с левой стороны. Ну, суки…
— Спокойно, здесь будь. Подробности есть?
— По обкурке они творят, доигрались. А соседи молчали.
Вот как. Я кулаки сжал… до хруста пальцев.
Только поехали по просёлку, как опять зашипела рация.
— Шериф, осторожно подъезжай!
Это Закир. Ну, Албасов… Молчали соседи. А ты, что, не знал, тебе почему не сказали?
— Они меня ждут, Закир. Отбой всем вам, не лезьте, держи своих.
Минкин уже готовился на развороте выскочить на небольшой пятачок поселковой площади.
— Высаживаешь меня, Витя, и сразу в сторону, сам за машину и смотри по обстоятельствам, на связи будем. Никого не подпускай!
— Понял.
"Колчак" у него с оптикой, но стреляет Витёк без наград, так что… Выскочил я быстро, выпрямился, отряхнулся.
Один стою, как перст.
ТТ в кобуре за спиной, лишь мегафон в руке. Медовая словно вымерла, никого не видно. Впрочем, сейчас сюда куча злых глаз и мушек нацелена, из бывшей двухэтажной "ментовки", в частности.
Я оглянулся. Два стекла в здании разбиты, понятно, войнушка уже была.
Пш-шш…
— Игнатич, короче, пока все целы, стреляли с обеих сторон, но никого не задели, — сообщил мне Минкин. — Всех блокирую, сам готов.
— Хорошо. Витя, скажи Албасову, что бы машину готовил, заправил, проверил.
— Пш-шш… Понял, сделаю.
Ладно, чего тут тянуть, это моя работа. Такие дела лучше делать как можно быстрей, пока они очередную дозу не дунули, потом не разгребёшь без трупов.
— Здесь шериф!! — заорал я через мегафон жестяным голосом. — Готов к переговорам! Никто не будет стрелять!
В темноте одного из окон избы мелькнуло бледное лицо.
— А, Уксус! Чё долго ехал, мент? Разленился ты!
— Давайте по делу, будем работать.
— Давай, но не виляй ничем, ты на мушке, придурок!
— Я подхожу!
— Дуй в сени! И без балды, не хитри, шериф, всех положим, и тебя первого!
Наклонившись, я достал ТТ из кобуры и положил пистолет на землю, нечего им ещё один ствол давать. Выпрямился, колени чуть дрожат. Что ж мне так страшно-то сегодня, а? Не из-за рыбалки несостоявшейся ли? Нет, наверное, это мечтания повиляли. Как мне старосты невесту найдут на зависть. Расклеился, дурачина…
Быстро надо, быстро, скоро сталкеры примчатся, и их хрен остановишь, будут брать. А мне тут сейчас никто не нужен, наркоши — это особое, таких и пулей-то не просто взять. Я заранее закрыл один глаз, пусть остынет — Федя Потапов недавно научил этому способу входить в темноту, так и пошёл, словно пират в трюм на абордаже. Со скрипом открылась тяжёлая дверь в сумрак. Метод помог, обстановку вижу сразу.
В сенях стоял типичный обкурок — нервный, дёрганый, лицо злое, глаза бешеные. В руках "ремингтон".
— Ринат? — спросил я по памяти.
— Смотри-ка, помнит меня, сука! — обрадовано крикнул Галеев-старший в комнату. — Повернись в танце.
Я повернулся, показав ему пустую кобуру.
— Знач, так, Уксус, два раза повторять я не буду, торговаться тоже. Машину нам давай заправленную, и мы валим. Чтобы не преследовали, одного уродца берём с собой. Видишь, как просто! — ощерился захватчик.
Нет, ну как же я их раньше не раскусил?
Прокол, шериф, прокол… Слишком тихо сидели, даже в Посаде не появлялись. А зачем им появляться на людях, им и тут хорошо было. Ну, Албасов, спрошу я с тебя. Если живым останусь.
— Чё коленки-то трясутся! Ха-ха! Не мандражируй, правильно себя поведёшь, не трону.
Не тронет он. Мразь…
— Так страшно же, живой человек, а вы парни крутые, серьёзные, — просто сказал я, разводя руки в стороны. — Машину уже готовят, сейчас выкатят на площадь. Только вот…
— Никаких условий! — заорал обкурок. — Порежем всех!
Я наконец выдохнул, да и присел на корточки, действительно, коленки ходят ходуном, аж стоять тяжело. Ещё вздохнул, чуть успокоился.
— Ты че?
— Условие будет, Ринат. Всего одно, это по-честному, ты же в понятиях живёшь.
В каких, нахрен, понятиях, гопота босотная. Но польстить надо. Быстрей, быстрей, пока братья не чухнулись по раздумию!
— Всех оставляешь, никого не берёшь. Иначе вам не уйти, Ринат. Я-то вас отпущу со всей охотой, я же всё понимаю, вы тут без вины, довели руководители и соседи тупые, позже разберусь с ними. Но вот сталкеры… эти не отвяжутся, ты ведь про Гоблина слышал, достанет по-лютому… Оно вам надо, Ринат?