— Пельмеш, родной, да ты чё, убери это! — попытался вскричать Гоблин, как бы резко отворачиваясь.
Парнишка всё понял, бодро скрылся. Какая еда, ничего не полезет!
В моей сумеречной голове неожиданно всплыла история из "Махабхараты" — у тестя на Кордоне этот томик почему-то стоит на полке рядом иконками, на видном месте. Наверное, потому, что обложка яркая.
Там такая тема, что всякие неугомонные демоны и полубоги не по рангу начали прочёсывать некий Молочный океан, чтобы добыть из него нектар бессмертия. Доэкспериментировались до того, что из глубин океана поднялся смертельный, какой-то реально крутой яд, не помню названия, они в книжке больно лихие. Короче, нашли на свою задницу… Яд начал разливаться по всем трём планетным системам, полный апокалипсис, доигрались. Всем стало грустно. Тогда делегация искатели приключений — некие девы — во главе с Вишну, обратилась за помощью к самому Шиве. В общем, пришли они к нему, поплакались, посопливили, и уговорили на подвиг. Шива в ситуацию вник, милостиво решил спасти от их этой отравы. Применил магию и уменьшил количество яда, а потом собрал его в ладонь, да и выпил залпом. Но не всё так шоколадно вышло. Ибо яд оставил на шее Шивы синюю полосу. С тех пор он стал известен под именем Нилакантха — "синешеий".
Как-то так.
Вот мы с Мишганом и есть такие "синешеие". Такое впечатление, что выдули весь спиртной яд в анклаве, спасая молодое и старое поколение шанхайцев от беды…
По тенту что-то зашелестело, слабо застучало — неужели дождик?
Из соседнего дома выскочила симпатичная молодая женщина в невообразимом платье-покрывале, традиционно нам улыбнулась, подняла руку, обрадовалась, закричала вглубь двора — дождь "детектед". Живая какая, а! Только позавидовать можно.
Уличная пыль начала покрываться крошечными кратерами.
Начав квасить уже непосредственно в Шанхае, мы стартовали небольшими порциями местной "рокси" — непальской рисовой водки, имеющей почему-то русское название "Ruslan". А потом гуркхи-диверсанты подтянули добавку с названием "тунгбу", это натурально горячее пиво, настоянное на неких "злаках". Прикиньте и сложите в кучу: усталые бойцы, в которых ещё перегорает адреналин, спирт, наспех и кое-как разведённый прямо на броне, да под хилую закуску в виде галет из сухпаёв, потом непальская водочка — а нормальной закуской ещё не успели животы как следует набить — и горячее пиво на заливку! Ух! Сила.
Вот и мы сложили… Хорошо, что "сотни" не сложили.
Гулять начали на природе, гуркхи сами предложили устроить нечто что-то вроде пикничка. Субедар меры принял, быстро распорядился, и мы всей оравой повалили за город. Там, за футбольным полем и неплохим местным стрельбищем имеется чудесная полянка с вишнёвыми деревьями. Постелили циновки, накидали подушек — и понеслась. По свистку пришли женщины, принесли съестного. Щас вспомню… Что там стояло? Их традиционное непальское блюдо "даал бхаат": даал — специфичный фасолевый соус, а бхаат — обычный вареный рис. Ещё был огненный соевый соус, я чуть язык не спалил, мы шпинат туда макали. Блюдо посущественней тоже принесли — крошево из курицы. Вообще-то, такое готовят из баранины, козлятины, а для воина лучше всего из мяса буйвола. Но наготове была только курица, а баранину мы ждать не захотели.
Буйволов же у них нет.
— Твою душу! — вспомнил я, слабо хлопнув себя по лбу.
— Чего ты? — с трудом повернул голову Мишка.
— Обещал им нашего бизоньего мяса подогнать, варёно-копчёного… — промычал я.
— А… Помню-помню, как пацаны возбудились. Попал ты, братан.
Что делать, придётся выполнять, как-то доставлять.
Так. Ещё, помню какие-то "чапати" — это простые лепешки, их рубали с омлетом и овощами.
В общем, начали знакомиться, пить за Дружбу и Победу.
Потом поиграли с гуркхами в футбол, пока ноги бегали, и пока Вальтера не подковали, целых пятнадцать минут. Следующим пунктом культурной программы стала стрельба бойцов по мишеням. А что, все с оружием, патроны остались… С этого места у меня уже начинаются частичные провалы памяти. Хорошо помню, как Гоблин показывал союзникам "стрельбу по-македонски": с двумя пистолетами диковато вытанцовывал нечто, напоминающее эволюции престарелого рэпера Тимати, был такой на Земле-1. Причём, оперировал Сомов не столько стволами, сколько фразами из книги "В августе 44-го".
Потом немцы решили научить всех национальным танцам на стульях. Стулья резко принесли, все инструктаж выслушали, вмазали, и в путь — заскакали гуськом по травке, как конченые дебилы. И всё это безобразие под "Милый Августин" продолжалось до тех пор, пока не поломали всю мебель. Мы учились и местным танцам, песни пели — это было весело. Всё попробовали, только что викторину не провели.
Когда полянка надоела, решили сменить среду — а бань-то у них и нет!
Неподалеку от оранжерей шёлковой фабрики спрятана какая-то мутная купель, метров в пятьдесяти от берега Брахмапутры, возле строящейся дачи Субедара, — рванули туда. Тут же подтянулись девочки, это Гоблин возжелал! И я из-за этого паразита клятву нарушил, прикиньте… Молчок!
Скажу так: с девочками в Шанхае всё в порядке, развратный бизнес имеется, дело поставлено.
Следующим этапом стал показ боевых искусств — гуркхи танцевали со своими тесаками, а Мишка начал кидать гвоздики. Он единственный, кто способен такое сделать, больше никого не знаю, и даже не слышал на уровне достоверного. Знаете же, в книгах и фильмах герои горазды пометать холодное по мишеням. И попадают всегда, и пробивают всё, чаще всего вражьи черепа. В реальной жизни всё проще и грустней — кидать мало, кто умеет, ещё хуже дело обстоит с пробиванием головушек. Мужик с оружием — всегда отчасти ребёнок, группа сталкеров не исключение. Поверьте, пробовали мы и так, и этак черепа пробивать, очень даже непросто, даром, что ли природа работала, думала, как мозговину закрыть. Человека вообще убить непросто. Вывести из строя — да. А вот хлопнуть наглухо… Живучая тварь.
Гоблин пробивает черепа гвоздями-двухсотками — это у него фокус такой, чисто для показухи. Скорость снаряда адская, а лепит он точно. Через полчаса мальчишки принесли черепушку какой-то обезьяны, водрузили на штырь. Получивший анестезию Мишка встал на рубеж и всё задекларированное доказал.
Уже крепко датый Субедар предложил ему сразу татуировку наколоть, прямо там, ускоренным темпом, хорошо, Вальтер с Эрихом тему отвели.
Немного протрезвев на физических упражнениях, мы всей оравой пошли в кабак. Есть такой в самом конце таиландского квартала, красивый дом с длинной кирпичной трубой — "Dim Sum", он считается тут центровым. Там и продолжили. А Монгола, который вполне бы мог нас остановить, не было, он вместе с Демченко остался в Нью-Дели.
Вот и накидались. Когда вечером в ресторан приехал дипломатически-двухгражданственный Джай, целый день крепко занятый делами политическими, все были уже гашёные.
— А-мм… Надо было умереть, — в который раз осознал Сомов. У ведь него ещё и кости болят, надо бы Мишке медикам показаться по приезду, не треснуло ли чего от удара пулей.
Хлоп! Входная дверь стукнула, опять выскочил Пельмеш, торс голый. Зато шорты с бахромой чуть ли не до пяток. Пятки, кстати, тоже голые.
— Почему форма не по погоде? — проворчал Гоб. — Что там у тебя, бой?
— Специальное пиво для "белого мистера"! — весело крикнул Пельмеш, протягивая нам два глиняных кувшина. — Оно точно поднимает вас на ноги!
А хлопец уже знает жизнь и её законы! Из короткого пояснения мы поняли, что этолаосское пиво "beerlao original", 5 %, которое, кто бы сомневался, "славится на весь мир" хорошим вкусом и дешевизной. Его на Земле-1 даже импортируют, если парень не врёт, в Америку и Японию. На секунду мы насторожились, печальный опыт знакомства с местным пивом уже имелся.
— Отличное пиво!
— Холодное? — подозрительно спросил я.
— Конечно!
Мы с Гобом переглянулись и синхронно потянулись к кувшинам. Действительно холодный, напиток полетел по глоткам. Кувшинчики, кстати, не велики, на пинту, или чуть больше. Пельмеш объяснил, что это возвратная тара, бить её не надо. Пиво оказалось очень и очень неплохим, хотя сейчас нам было не до вкусовых нюансов — помогает, вроде! И уже через пять минут мы облегчённо вытянули ноги в мокрую, взбитую каплями пыль.
— Хорошо-то как, Миш.
— Что ты! Пивцо на зашибись.
— Нравится мне Шанхай. Пельмеш, а ещё есть?
Парнишка было дёрнулся, но Гоблин его остановил.
— Денюжек возьми-ка у мушкетёров, бой. Закончатся, скажи.
И отсыпал ему новых русских серебряных рублей, они у Сомова всегда копятся без меры, неженатый, чё там… Местные деньги называются "tally", для оплаты народ использует пластиковые сингапурские "сотовые карты". В обиходе эти "tally" все зовут "долларами". Шанхайский доллар, короче.
Наши деньги они сразу начали принимать, чуйка у местных торговцев на загляденье.
Самый первый из них — в кабаке "Dim Sum", увидев красивые, свежеотчеканеные рубли, первым делом живо поинтересовался об их реальной покупательной способности, сразу принял на веру, лишь монету грызанул. Деньги забрал без всяких разговоров! Интересно, наши кабатчики смогли бы так рискнуть и поверить? Через час уже весь Шанхай знал обменный курс. Литриками, а тем более каналками, я не расплачивался, но они уже и про них знают, ждут с готовностью.
— Но это же много, мистер!
Обретший после первого кувшина какую-то силу, Гоблин легко поднял мальчишку вверх, и тихо сказал:
— Мы русские сталкеры, бой, запомни. Детей любим.
И он, дыша на беднягу крепким перегаром, традиционно скорчил зверскую рожу, от которой взрослые переходят на другую сторону улицы, а дети смеются. Не смеётся, значит, уже вырос, не ребёнок. Пельмеш тоненько заржал. Встав на ноги, он ошалело посмотрел на монетки, что-то прикинул в голове и крикнул, срываясь с места:
— Я в лавку, там дешевле, а вам, мистеры, ещё много понадобится!
Как сказал Федя, лишний раз жадничать в этом новом мире не хочется.
— Вот такой сынок, Костя, мне бы и нужен, — мечтательно молвил Мишка, глядя вслед убегающему по дождю охраннику "Луанг-Прабанга".
Дождь вышел на крейсерский режим, застучал монотонно, не слишком крупно, в меру шумно.
Благодать…
Узкая улочка лаосского квартала, мокрый Шанхай.
Смотри-ка, и улица начала оживать! Чаще стали появляться спешащие по делам люди, почти все под зонтиками. Проходя мимо, горожане здоровались с нами, а мы улыбались в ответ. Изредка (большинство сейчас в школе) по улочке пробегали детишки в мокрых холщовых рубахах и обрезанных джинсах. На женщинах чаще саронги и яркие платья с вышивкой, кофты со стоячим воротником и юбки с узорами понизу.
— Гляди-ка, Кастет, бундесвер идёт!
Полным диссонансом живой атмосфере экзотического Шанхая выглядели две унылые фигуры, бредущие (именно "бредущие", гениальное слово!) по улице в нашу сторону.
— Что, коллеги, головка бобо после "зиг хайль"? — участливо поинтересовался я, сразу протягивая опухшему Вальтеру кувшинчик с остатками пива. — Потерпите, сейчас ещё принесут.
У меня, кстати, тоже глаз заплыл. И синяк вылез, удар камнем бесследно не прошёл.
— Это было чудовищно, такое нельзя повторять, — заявил обессилевший Эрих, падая на скамью. — Миша, ноги подогни, люди спотыкаются… Точно, принесут?
Да уже несут.
По улице в нашу сторону двигалась самая настоящая процессия: впереди вышагивал гордый миссией Пельмеш, начальственно помахивающий рукой, а за ним — два парняги, покрепче и постарше, у обоих в руках слабо раскачивались обвязанные по горлышкам знакомые кувшины, их целые грозди!