— Я бы хотела, но у меня напряженный график.
— Жаль, — сказал он, пропуская Ким в дом.
Она не помнила деталей обстановки, но книжные полки вдоль стен были на месте, и все те же стеклянные двери вели во внутренний двор. И в деревянной раме все та же копия Главного Листа, принципы которого легли в основу Устава правления.
— Я как раз вспоминала времена, когда ты нас тут собирал, — сказала Ким.
Он, казалось, был озадачен, и Ким было решила, что он забыл, как был открыт его дом для студентов.
— Да, — ответил он после паузы. — Сейчас я этого уже не делаю.
— Жаль, — сказала Ким. — Это было очень интересно.
— Сейчас приняли правила, которые запрещают собрания вне кампуса. — Шейел пожал плечами, оставляя тему. — Что прикажешь тебе налить?
Ким выбрала красное вино, и они ушли в кабинет Шейела.
— Мне жаль, что мы так мало выяснили о Йоши, — сказала она. — Полицейские сказали, что будут этим заниматься, но, как я уже говорила, я в этом далеко не уверена.
Она не поняла, что он смешал для себя. Цвет был лимонный, а пахло мятой.
— Я вполне понимаю, Ким. Ты что-нибудь узнала о своей сестре?
Она задумалась, не зная, как это сказать.Что-то, конечно, узнала.
— Нет, — сказала она. — Никаких следов.
— А как ты себя чувствуешь? — спросил он. — Я читал репортажи, ты чуть не погибла.
— Да, это было приключение, — согласилась она.
Он поднес бокал ко рту.
— Мы всегда гадали, то ли Йоши была как-то ранена, то ли заблудилась — кто знает?
В кабинете были два ее портрета в рамах: на одном ребенок лет четырех стоит в патио, держа Шейела за руку. На второй, выпускной фотографии, девушка была во всей своей элегантности.
— Не знаю, утешение это или нет, — сказала Ким, — но она, по всей видимости, погибла сразу.
Предварительный отчет полиции еще не был составлен, и Ким не знала, страдала ли Йоши перед смертью. Но сказать такое все равно было уместно.
Шейел поглядел влажными глазами.
— Ужасно, когда так резко прерывается молодая жизнь.
Ким ничего не сказала.
Он посмотрел пристально:
— Я полагаю, ты вряд ли прилетела просто меня проведать. Что ты хочешь мне сказать?
Она ответила таким же пристальным взглядом:
— Сначала я хотела бы задать вопрос.
Он наклонился к ней.
— Когда ты впервые ко мне с этим обратился, ты сказал что в долине Северина что-то бродит на свободе. И если я в этом сомневаюсь, то могу туда поехать и провести там несколько часов.
— Да, вероятно, я что-то в этом роде сказал.
— Кажется, ты сказал, после заката.
— Я не помню разговора в подробностях.
— «Я это чувствовал. Поезжай посмотри сама. Но не езди одна». Вот что ты сказал.
— Согласен.
— Я это сделала, Шейел.
По комнате прошел холодок.
— И?..
— Ты был прав. Там что-то есть. Что ты об этом знаешь?
— Только то, что там что-то гнетущее. Пару раз я видел огни в лесу. Но ничего такого, что можно подержать и пощупать. — Он опустил глаза. — Высказывались мнения, что именно поэтому люди оттуда уезжали.
— А как они могли остаться? — спросила Ким. — Ведь плотину разрушили?
— Ее решили не восстанавливать именно потому, что люди покидали деревню. — Шейел полузакрыл глаза. — Тут богатая история. Посмотри в любом источнике. — Он подошел к полкам и снял несколько книг, постучал пальцами по одной из них, с серой обложкой и картинкой, изображающей освещенный луной призрак. — Особенно рекомендую вот эту: Кэтрин Клайн, «Призраки Северина».
Призрак не имел ничего общего с видением, которое предстало Ким.
Он перебрал остальные тома, комментируя в том же стиле, выкладывая их перед Ким.
— Они сильно перегружены подробностями, но свидетельства явные.
Ким проглядела книги, пока он наливал вино.
— Я там был несколько раз. Это уже годы прошли после моего разговора с Кейном.
Плотину давно снесли, и деревня обезлюдела. Ты там была, ты знаешь, о чем я говорю.
Мне она не давала покоя. Быть может, потому что язнал, что это связано с исчезновением Йоши. Я тогда чувствовал, как что-то движется в темноте. Долина меня испугала. Меня не легко испугать, но ей это удалось. — Шейел ушел в себя. — А почему — мне не скажешь, что видела ты?
— На самом деле, ничего, — сказала она. — Но там оченьтихо. Ты понимаешь?
Он кивнул:
— Ты узнала что-нибудь об «Охотнике»? Контакт был?
Она показала картинки:
— Я думаю, они встретили чужой корабль, и он, мне кажется, выглядел так.
Шейел наклонился, открыл ящичек стола и вытащил лупу. Навел ее на снимок.
— Ты действительно так думаешь?
Подавленный тон разговора сменился возбужденным интересом.
— Да, я так думаю. У меня нет доказательств. Даже серьезных доводов нет. Но я думаю, что так это было.
Шейел поглядел на фотографию фрески и вытаращил глаза.
— Боже мой, это же Эмили!
Медаль «За доблесть» сверкала в лучах полуденного солнца. Тора Кейн протянула руку, взяла ее и повертела, рассматривая. Прочла имя отца на обороте.
— Где вы ее взяли?
— В долине Северина.
Тора заметно помрачнела.
— Вы никак не хотите оставить это в покое?
— Я думала, вы захотите, чтобы она у вас была.
— Это зависит от обстоятельств.
— Каких?
Они стояли на берегу бухты Колеса, там же, где говорили в прошлый раз. Ким держала руки в карманах куртки. Прилив отступил, по песку бродили чайки.
— От того, что вы еще мне можете рассказать. Когда вы закончите разнюхивать, вы собираетесь выдвинуть обвинения против моего отца?
— Вы думаете, он совершил что-то противозаконное?
— Послушайте, Ким… — она прикусила язык на этом имени, — Маркис никак не был совершенством. Он был вспыльчив, не слишком тактичен, иногда забывал, что у него есть дочь. Но он по сути своей был человек достойный, и я знаю, что ни в чем мерзком он замешан быть не мог.
— Вы были когда-нибудь на вилле?
— В доме в долине? Конечно.
— Вы там бывали после взрыва на пике Надежды?
— Да. Я время от времени навещала отца. Я там жила детстве. Когда я выросла, мои родители не стали продлевать брак. Но я туда наезжала при каждом удобном случае.
— Могу я спросить, когда это было?
— Я уехала с виллы в шестьдесят девятом. Потом наезжала раз или два в год.
— Вы не помните, была ли в кабинете фреска?
— В кабинете? Нет, не помню, чтобы была.
— А вы бы увидели ее, если бы она была?
— Конечно. Послушайте, к чему вы клоните?
— Сейчас там фреска есть.
— И что?
— На ней изображена моя сестра.
— А! — Тора глянула на солнце. — Хорошо. Но я не вижу, что отсюда следует.
— Доктор Кейн, насколько я понимаю, ваш отец закрыл часть дома после экспедиции «Охотника». Вы что-нибудь об этом знаете?
— Часть дома?
— Кабинет.
— Это было его личное пространство. Ничего необычного в этом не было.
— Вас туда пускали?
Ким видела, что она обдумывает ответ.
— Нет, — сказала она. — В последние годы — нет. Он держал его запертым.
— Он не говорил почему?
— Нет. И меня это действительно не интересовало. И не понимаю, какое вам вообще до этого дело.
Ким кивнула:
— Благодарю вас.
— Теперь, если вы меня извините…
— Я прошу прощения, — сказала Ким. — Я понимаю, что вам не очень приятна моя личность…
Тора промолчала.
— Но я восхищаюсь вашим отцом.
— Рада слышать.
— Не думаю, что вам надо бояться за его репутацию.
Тора вздохнула, повернулась и пошла. Ким глядела ей вслед. До какой-то степени она сама верила тому, что сейчас сказала.
На следующий день у нее было выступление в Клубе Мореплавателей, который к морю отношения не имел, а был просто собранием пожилых граждан.