Кирпичи в меня швыряли безумные джеты, но тот, кто им приказал, вполне разумен.
– Праведные солнца! Теперь я понимаю, почему ты стремился забиться куда-нибудь подальше от Джетевена. Другого в толк не возьму Кто и зачем тебя преследует?
– Мастер Керавар, наверное, – пожал плечами джет. – Больше некому. И за что он меня так ненавидит?
– Ненавидит? – скептически поднял брови Иллари . – Поверь моему опыту придворного интригана: если тебя преследует он, то это никак не ненависть. Это страх. Он тебя боится.
Джет откровенно засмеялся.
– Да за что ему меня бояться?
– Не знаю, – уступил Иллари, – но он тебя боится. Слушай, сопляк, я в таких вещах разбираюсь получше твоего, хоть ты у нас и всезнайка. То, как он тебя ломал… а теперь преследует чужими руками – это не ненависть. И пощечина, – Иллари непроизвольно коснулся щеки, вспыхнувшей от воспоминания. – Разве ты не понял, почему он тебя ударил? Он тебя мучил со вполне определенной целью, а разозлился оттого, что не был уверен, достиг ли ее.
– И что это за цель? – спросил джет уже менее недоверчиво.
– Тут я могу только догадываться, – признался Иллари. – Но сдается мне, он хотел, чтобы ты что-то забыл. Что-то бесконечно для него важное. Ты забыл многое. Даже собственное имя. Но он не уверен, забыл ли ты то, что должен забыть.
– Если я что-то такое и знал, – передернул плечами джет, – то сейчас и понятия не имею.
– Этим мы потом займемся, – пообещал Иллари. – Не бегать же тебе всю жизнь от кирпичей перелетных. Пока мы не разберемся во всем, ты в опасности. Почему, ну почему ты не рассказал мне обо всем еще дома? Мы бы что-нибудь придумали вместе. Ты так за меня боялся?
Джет тяжело вздохнул.
– За себя тоже. Чем меньше ты знал, тем больше у меня было надежды на спасение.
– Это еще почему? – обалдел Иллари.
– Видишь ли, Мастера Слов не всесильны. Есть и на них управа. Мастера Смысла.
– А эти чем занимаются? – полюбопытствовал Иллари.
– В обычной жизни – ничем особенным. Совершенствуют свое мастерство на радость всем прочим. Но в схватке с настоящим Мастером Смысла у Мастера Слов нет шансов.
– Но тайны-то тут при чем? – не уступал Иллари.
– Я с первого взгляда увидел, что из тебя может выйти Мастер Смысла.
Иллари открыл рот – да так ничего и не сказал.
– Обучение Мастера Смысла – вещь сложная. Понимаешь, если дело дойдет до единоборства, Мастер Смысла должен подчиняться только своему наитию, а не инструкциям, иначе он обречен. Если бы я тебе все рассказал, у меня не было бы и тени надежды. Ты стал бы мучительно искать в уме правила и предписания, как быть в таком хитром деле – и погиб бы. От моего молчания зависела наша жизнь, твоя и моя. Я обучал тебя – медленно, постепенно, исподволь. Но закончить не успел. Остается надеяться, что твоя природа возьмет свое и довершит начатое.
– Но кто такие Мастера Смысла?
В ответ джет лишь улыбнулся широко – и только. Очевидно, сведения эти принадлежали к тем, о которых будущему Мастеру Смысла знать до поры до времени не положено.
– А сам ты тоже Мастер Смысла? – едва задав вопрос, Иллари понял, что глупость сморозил: стал бы Мастер Смысла, способный справиться с преследующим его волшебником, бегать от него, как заяц?
– Увы, нет, – вздохнул юноша.
– Но как же ты меня обучал? – возопил окончательно сбитый с толку Иллари.
– А разве обязательно нести яйца, чтобы уметь поджарить яичницу? – ехидно парировал джет. – Что-то холодно становится.
– И то правда, – Иллари подкинул хвороста в костер. – Знаешь что, давай-ка спать. Завтра поговорим.
Глава 9
Назавтра, несмотря на их обоюдный интерес к разговору, возобновили они его не сразу. Слишком уж приятное утро приветствовало их пробуждение.
Росистая трава сверкала тысячами крохотных солнышек, в воздухе дрожали и вспыхивали бесчисленные маленькие радуги. Умывание в ручье освежило обоих путников, а клубни, запеченные джетом с вечера, показались просто восхитительными. В такое утро хотелось быть беспечным и не думать ни о чем неприятном.
Так что разговор начался лишь тогда, когда Иллари и джет, уничтожив следы своего пребывания у ручья, тронулись в путь.
– И все-таки я хотел бы знать, зачем мы идем в Вейдо? – спросил джет, на ходу срывая с куста горсть ягод.
– Изволь, – немедленно откликнулся Иллари. – Но предупреждаю, что мой рассказ будет ненамного веселее твоего.
– Что поделать, – философски вздохнул джет.
– У нашего красноносого императора, – начал Иллари, – есть сын. И император ненавидит его так, что и представить себе невозможно.
– Собственного сына? – удивился джет. – Слушай, а может это вовсе и не его сын?
– Его, его. Сам увидишь. При таком-то сходстве… но император возненавидел принца с момента рождения. Он и матушку его свел в могилу этой ненавистью. Так что живется принцу, как всякому сироте, и даже хуже. С ним никто не считается. Чтобы подлизаться к императору, его всячески унижают. Праведные солнца – да у узника в темнице больше свободы передвижения, чем у него, и радостей тоже больше, хоть и поверить в такое сложно.
– Я тебе верю, – кратко ответил джет.
– Как-то так оно вышло, что мы с принцем Акарени сдружились. Собственно, он мой единственный друг, кроме тебя. А у него и вовсе на всем свете нет никого, только я один.
– Понимаю, – тихо отозвался джет, и Иллари на краткий миг ощутил его понимание.
– А тут вечные раздоры с Вейдо. Император вел себя похуже уличного пьяницы. Вовсю запахло войной. И он не нашел ничего лучше, чем отправить принца в Вейдо заложником.
– По крайности, там его император не достанет, – произнес джет.
– Как сказать. У меня есть приятели в имперской канцелярии. Я узнал, что император в самом скором времени собирается объявить войну Вейдо. Понимаешь, что это значит?
– Еще бы не понять!
– Ну, тут я малость спятил, – признался Иллари. – Погубит меня когда-нибудь моя наивность. Я, как последний дурак, помчался к императору. Ну, и разговор у нас с ним был! Императору оставалось сделать только одно. Он заявил, что ни в коем случае не желает допустить смерти сына – вранье, конечно – и что раз я так ему так бесконечно предан, то меня он и отправит ему на выручку, пока война не началась. Разумеется, неофициально. И если я попадусь, то он от всего отопрется, и расхлебывать мне придется самому.
– Скотина! – воскликнул джет.
– Согласен, – усмехнулся Иллари. – Вот и пришлось мне удирать, толком не успев ничего продумать, пока этот хобот не соизволил изменить решение и не приказал убить меня в собственном доме. Зато людей наперехват выслал честь по чести.
– А что ему мешает начать войну прямо сейчас? – подумав, спросил джет.
– Типун тебе на язык! – возмутился Иллари. – По счастью, армия еще не готова к войне. Император уже проиграл три кампании. Еще одна, и на троне ему не усидеть. Это если войска Вейдо и вообще не выгонят его пинками из дворца. Нет, прямо сейчас он воевать не станет. Но поторопится начать как можно раньше.
– Значит, и нам надо поторапливаться, – заметил джет.
Иллари кивнул, и разговор оборвался. Взаимные расспросы вновь начались на привале, когда джет соорудил роскошную трапезу из жареных грибов, кусочков сушеного мяса из своих дорожных припасов и ягодного соуса, приготовление коего он после долгих уговоров доверил Иллари. Приготовленное было уничтожено до последней крошки. Утолив голод телесный, Иллари порешил утолить также и голод умственный, и пристал к джету с новыми расспросами.