ПТУ есть ПТУ, и наиболее заметными событиями за этот год были: похождения в компании – «шобле», на местном жаргоне – по танцплощадкам, рюмочным и женским общежитиям, в результате чего отрок однажды теряет свою юношескую невинность и на всю жизнь получает стойкое отвращение к дешевому портвейну и смешиванию в желудке принципиально разных спиртных напитков… От окончательного разложения и деградирования до уровня среднего местного жителя Подопечного спасает призыв в армию, каковая, согласно формулировке, обнародованной на одном из партсъездов, являлась «школой жизни для советской молодежи». Одним словом, каких-либо особых событий в так называемый «уральский» период составители досье Подопечного явно или неявно не выделяли…
Второй период жизни Подопечного, который условно следует назвать «армейским», не очень продолжителен, но характерен полным отрывом от привычной среды обитания – родителей, друзей, пэтэушных пассий и прочих реалий мирной советской жизни.
После двухнедельного скитания по пересыльным пунктам Подопечный попадает в доблестную Группу Советских Войск в одной из восточноевропейских стран. Видимо, с учетом пэтэушной квалификации его определяют в отдельный батальон по ремонту автомобильной техники (сокращенно – ОБРАТ), но, не успев пройти так называемый «курс молодого бойца», молодой боец валится в госпиталь с двусторонним воспалением легких (май в том году оказался на редкость холодным, с ночными заморозками до минус пяти)… Но, рано или поздно, все хорошее кончается, и потом начинается борьба за самое настоящее выживание – как в дебрях джунглей Амазонки или в колонии строгого режима… Фактов, относящихся к этому отрезку времени, в досье много, но все они достаточно однообразны. Издевательства со стороны «дедов», побои в «каптерке» и нескончаемое чередование наказаний в виде дополнительных нарядов, чистки «очков» лезвием бритвы и мытья пола казармы зубной щеткой… Вечное чувство голода, висение соплей на турнике под яростный рев сержанта до появления кровавых волдырей на ладонях, слезы под одеялом после отбоя и отчетливое понимание того, что ты – не человек, а вошь заразная, каким-то образом проникшая в здоровый, в общем-то, организм славных Вооруженных Сил, а посему вполне заслуживающая травли со стороны сослуживцев и отцов-командиров… Все это убедительно свидетельствует о том, что уж тогда-то Подопечного никто не опекал, и в том, что он благополучно дослужил до «дембеля» и в конце службы даже приобрел сержантские лычки на погоны, была его личная заслуга. Воистину, «спасение утопающих – дело рук самих утопающих»!..
На мой взгляд, Опека могла начаться только в третий период жизни интересующего меня человека – «столичный», он же – «студенческий». Поэтому к каждому из событий этого раздела биографии нашего клиента стоило приглядеться внимательнее.
… Так получилось, что сослуживец попросил Подопечного по пути «на дембель» зайти в Москве к его родителям и передать им привет, письмо и небольшую посылку с пустяковыми заграничными сувенирами. Что наш герой добросовестно и выполнил.
Одного он не мог предполагать: что у сослуживца окажется восемнадцатилетняя сестра, которой сразу же приглянется стройный сержант с чистым, открытым лицом.
Родители сослуживца, будучи людьми простыми, смекнув возможность сбагрить дочь в раннее замужество за стеснительного, а значит – хорошего, паренька, развернули бесхитростную интригу, суть которой заключалась в обильном угощении Подопечного крепкой брагой и прочими домашними яствами, от которых парень отвык за время службы в армии.
В результате демобилизованный сержант задержался в Москве не на день, как предполагалось, а почти на месяц – хорошо еще, что он ехал домой, по примеру гоголевского ревизора, «инкогнито», желая сделать матери сюрприз, иначе несчастная женщина испереживалась бы… К счастью или к несчастью, но от раннего брака с, в общем-то, неплохой, но нелюбимой девицей Подопечного спасло лишь то, что их интимная близость, коей способствовали и гостеприимные родители, по счастливой случайности (уж не с этого ли началась Опека?!) не увенчалась беременностью, и когда это выяснилось, заблудший экс-сержант рванул когти из коммунального уюта чисто по-английски… Подобно герою фильма «Я шагаю по Москве», он блуждал по столице до тех пор, пока не обнаружил, что денег на поезд до дома ему не хватит, даже если путешествовать в общем вагоне. Тогда он в отчаянии огляделся и увидел через дорогу внушительное здание с колоннами, перед которым мельтешили люди, в основном, его возраста. Это был Московский электротехнический институт связи, в который как раз в тот год был внушительный недобор (!), вследствие чего руководством вуза было принято решение принимать всех желающих без разбору и ограничений. Скорее, из интереса, чем осознанно, Подопечный двинулся в приемную комиссию (сыграло свою роль увлечение радиотехникой в детстве?). Там выяснилось, что первый вступительный экзамен должен состояться на следующий день. Правда, у юноши в сержантских погонах не имелось с собой всех необходимых для поступления документов, но приемная комиссия все-таки допустила его к экзаменам. Неизвестно, что именно сыграло свою роль: то, что в армии не сумели до конца выбить из башки Подопечного школьные познания, или то, что он являлся на экзамены в военной форме, как фронтовик в сорок пятом году, – но сдал он все на «отлично» (между прочим, организовать ему это поступление для Комитета было бы легче, чем простуженному чихнуть: всего один звонок ректору – и нет проблем!). Кстати, он так никогда и не рассказал ни матери, ни своей младшей сестре о том амурном приключении, что предшествовало его поступлению в институт…
Лично я усматриваю начало Опеки тогда, когда новоиспеченному студиозусу каким-то образом удалось переселиться из тесной и лишенной комфорта комнатушки студенческого общежития в отдельную однокомнатную квартирку в Медведково.
Причем, что было совсем уж невероятным, практически – за бесплатно. В обязанности его входил лишь присмотр и уход за квартирой во время отсутствия ее законных хозяев – молодых супругов, которым посчастливилось отправиться в длительную командировку в одну из арабских стран (впоследствии «удачно» получилось так, что супруги пробыли за границей, ежегодно продлевая командировку, вплоть до окончания Подопечным института). Квартира была оставлена во владение Подопечному вместе с неказистой, но достаточной для проживания мебелью, холодильником, телевизором и «джентльменским» набором посуды. Внешне все выглядело чисто, и без труда можно было проследить всю многоступенчатую цепочку знакомых, через которых супруги вышли на первокурсника МЭИСа. Однако я-то знал, что ничто не выглядит так естественно, как самым тщательным образом подготовленная оперативная разработка…
В любом случае, даже если это было именно так, все равно трудно было определить, чту же инициировало и обусловило Опеку. Скорее всего, в досье просто-напросто отсутствовали необходимые данные, хотя почти каждый день, проведенный Подопечным в тот период, был запротоколирован особо тщательно – чуть ли не до мелочей (еще одно косвенное доказательство того, что студент в это время уже был «под колпаком»).
И еще.