Тем не менее приказы не обсуждают, по крайней мере, с курсантами и командой. Конечно, перчаточки на ручках теперь уже не сияют белизной, но пачкать их окончательно не хочется: работает младший командный состав и всяческие «пареньки-матросики на подхвате». Зебро-люди быстренько и проворно – даже стрелять не требуется, потому что овечки, – загоняются назад в трюм и закрываются на замок. Перчаточки, конечно, в дырах, но белые нитки торчат: рыбой сверху посыпать не будем. Еще, естественно, множество попутной работы, не портящей цвет пуха. Например, разнообразные пулеметы с башенок скрутить и опечатать в «оружейке» корвет-эсминца. (Оружие более легкого, иглометного вида с «работорговца» уже давно там.) Ну а потом самое главное: здесь требуется «особая осторожность и внимание».
Пассивные плавучие мины с открученными поплавками. Четыре штуки. Плюс проводная разводка от детонаторов к маленькой адской машинке с хронометром. Все-таки не стоит чернить одежду совсем: не хватало пулять в баркентину торпедой. Затем: «По порядку номеров рассчитайсь! Всем боевым постам доложить о наличии личного состава! Не дай Мятая, кто-то за трофеями забрался втихую». Потом, понятно: «Руби канаты», но не так грубо, а со старательной, неторопливой отвязкой. В этот момент все на палубе эсминца наблюдают, как сопрано-мичман вместе с баритон-мичманом – оба контролирующих друг друга взрывника – сигают с борта «Хромого затейника» в лодку, и вспотевшие от ожидания рядовые морячки налегают на весла.
Да, еще между делом – сбор подписей о неразглашении в особый журнал со всей команды, а особо с курсантов-морячков. Дабы там, в академиях, более помалкивали, чем болтали. Негоже, если каким-то левым путем до аборигенов архипелага Роно дойдет история о гибели их родственников. Они, конечно же, настоящие недо-люди, но все-таки.
Хотя ведь со временем вполне получается вывернуть прошлое, как угодно. Потому как много циклов опосля, уже будучи офицером флота, Стат Косакри слышал историю о том, как некий корабль Империи перехватил в океане брашский парусник-работорговец. Всех гадов расстреляли, а мирных туземцев, даже зебро-людей, вернули на родину. Все по личному распоряжению императора. А парусник тот, трехмачтовый, до сей поры при каком-то флоте состоит в качестве перевозчика запчастей. Интересная и поучительная история, просто песня во славу озаренных «двойным светом» рыцарей Империи. Правда, в этой истории нет одной подробности. О настоящей песне.
На обратном пути, когда «Пришелец-Близнец», сверкая пятками, улепетывал от восемнадцатибалльного урагана, среди команды ходил слух о том, как дежурный акустик почти до самого момента подрыва, по крайней мере, вплоть до отключения аппаратуры в целях безопасности, снова фиксировал сквозь воду несколько тягучее, но красивое пение. Многим было интересно, эти недо-люди действительно совершенно все поняли или они просто очень любят петь? Второе предположение удобнее – оно не пачкает белые перья на шлеме, а потому принимается.
А вообще, что оно такое – это прошлое?
Очень похоже, что пластилин. Хороший, преобразующийся в любую форму пластилин.
31
Трехсолнцевый мир
Кстати, а может, и некстати возникает интересная мысль. Что есть планетарные компоненты Трехсолнечного мира по своей истинной сути? То есть не в предполагаемом наличии либо отсутствии твердотельного ядра, спектральном составе атмосферы и прочем, а в своей, так сказать, надобности для человека. Ведь, по существу, сегодняшние знания о мельтешащих где-то вокруг Красного Гиганта или даже конкретно возле Лезенгаупа звездных «персонажах» есть абсолютное излишество. Какой прок великой Эйрарбии от их орбитальных восьмерок и эллипсов между солнцами? Абсолютно никакого. В отличие от Матери-Фиоль они не греют землю, воду и воздух, превращая их в пригодную для жизни среду. Они даже не наблюдаются явно различимыми в высоте глыбами, подобно натерпевшейся от космоса луне Мятой. И с позиции мифологии они тоже никак не сказываются на судьбах миллиардов никогда не заглядывающих в телескоп и в «Божественную астрономию» людей. Так в чем же тогда их предназначение? Хотя бы с точки зрения самозарождения мира как порожденной подсознанием иллюзии? Ведь исходя из опыта – чем дольше живешь, тем все более объемистого, – все колесики этого иллюзиона достаточно хитро взаимодействуют. Иногда вдруг выясняется, что совсем вроде бы отвлеченные фактики-детальки чудесно кладутся в давно лепящуюся мозаику; есть у них, оказывается, эдакие хитрейшие, ранее не замеченные крючочки-зацепки. И вот, следуя дальше по обобщениям и копанию сути, вдруг щелкает реле-перемычка.
Оказывается, эти самые почти никем не виденные, а если и виденные, то не лучше, чем отодвинутая на вытянутую руку фасолина, эти, судя только по малопонятным спектральным линиям, снабженные или же совсем не отягощенные атмосферами каменные шары имеют для всего существования мира принципиально вселенское значение. И, кстати, если вдруг по малоопытности сознания, кое и наличествовало в начальной стадии индивидуальной жизни, принимать Вселенную не как она есть – иллюзорной грезой, а таковой, как кажется, то бишь бесконечно сложной материальной субстанцией, раскинутой в реальности беспредельного пространства, так вот и в том, и в другом смысле эти дрожащие в телескопной распахнутости пылинки, мерцающие отраженным светом двух видимых солнц, являются основополагающими кирпичами существования мира. Точнее, его несуществования. А еще точнее, при определенной вероятности космогонических или нейронно-сознательных процессов, они могут оказаться для мира просто-напросто гробовой доской. Ибо в отличие от явно наблюдаемых и гравитационно рассчитываемых больших вселенских компонентов – звезд, эти крохи-планеты столь мелки, что рассчитать их орбиты сколько-нибудь точно наперед – недостижимая задача. И, значит, никогда не исключена возможность, что однажды в ничем визуально не отличимый от предыдущих денек некая из четырех планетарных искорок не окажется вдруг реально различима, ибо какой-то из ее очередных, несинхронных орбитальных кульбитов внезапно выведет ее на траекторию, пересекающуюся с Геей. И тогда с точки зрения материально-реального мира это будет никогда не виданный гигаудар двух тонкокорых, переполненных магмой шаров, от которого пленка жизни исчезнет быстрее, чем теряется рисунок на раскрученной, но не проявленной фотопленке. Для отодвинутого на приличное расстояние наблюдателя зрелище разлетающихся фрагментов газопылевых останков и кромсаемых в винегрет материков далеко переплюнет навязываемую пропагандой картину ответного термоядерного возмездия Брашпутиде. Понятное дело, для варианта мира, созданного собственной головой, дело обстоит ничуть не лучше. Ведь весь он логично и принципиально связан! Следовательно, навязанная подсознанием катастрофа будет иметь такое же фатальное последствие. То есть поскольку вся шестереночная выверенность мира рассыплется, то и сознание-наблюдатель перестанет существовать.
Учитывая, что в Трехсолнцевой Вселенной, окромя больших – планетарных – компонентов, выявлены еще и малые – так называемые астероидные потоки, а в этих потоках периодически засекаются недооформившиеся в планеты глыбы величиной с остров Мадогос, то кандидатов на должность палача бытия более чем достаточно.
Похоже, если бы этот мир действительно существовал, а не просто грезился, он бы должен давно неминуемо и однозначно исчезнуть. Однако…
«Я мыслю – следовательно, существую!» Нет, совсем не так! «Именно потому, что я мыслю, – я существую!»
И только так.
32
Гироскопы
Тем не менее штурм-капитан снова удивлялся неистощимости подсознания. Уж после выстроенных намедни катаклизмов ему бы спать, отдыхать, плести на автопилоте обычные узоры, а оно…
Личный состав, да и сам Стат Косакри, если честно, все еще не мог успокоиться после случившегося. И значит, и по внешним, и по внутренним соображениям ему следовало находиться на боевом посту. Там он и присутствовал, когда ожили оглохшие некоторое время назад динамики.
– Главный Навигатору!
– Главный на связи!
– Отсек навигации имеет сообщение для ГБП!
– Слушаю, Каджело!
– Командир, у нас неприятности.
Это было не самое плохое. Под словом «неприятность» разумелось не предельно худшее. Вот «ЧП» или «беда» стояли в категории новостей несколько дальше красной черты. Разумеется, дрянь дело, если бы кто-то сообщил «в отсеке вода». Однако строгой градуировки между командными обозначениями не существовало; каждый вахтенный руководствовался собственными соображениями. Но что особенного можно было ожидать от навигаторов.
– Доложите! Не тяните резину.
– Командир, у нас встали все гироскопы.
На мгновение Стату Косакри показалось, что он догадался о случившемся загодя. Возможно, так и было, но в любом случае опережение составляло микросекунды. Подсознание снова расставляло свои кубики. И теперь ничего не оставалось, как подыгрывать в новом акте спектакля.