Приехали они через несколько лет по другому приглашению и не на Красную площадь, а в Лужники, и никакая Чечня им не помешала. Бог с ними. Я не об этом. Я о бокальчике сухого вина накануне концерта. А? Что касается «Машины» – у нас была своя алкогольная история. В давние годы, в нелегальные времена любой сейшн был праздником. Поэтому, естественно, выпивалось, но основная часть выпивалась всё же после сейшена, а перед концертом – чуть-чуть, для куража, или, как говорили, «для завода». С семьдесят девятого года мы отправились в бесконечные гастроли, и сейшены превратились в концерты – приятную, но всё-таки работу. Наши глотки не выдерживали гастрольного графика (понедельник-пятница по два концерта в день, суббота-воскресенье – иногда по три). Я ещё не имел никакого авторитета и не мог запретить продавать третий концерт – публика ломилась, а директора программы изумлялись – мы ж для вас стараемся, вам бабки не нужны, что ли? Так вот, глотки садились, и коньяк в небольших количествах был просто необходим (рюмка перед первым концертом, ещё одна перед вторым). Коньяк – грузинский или армянский – три звёздочки – повсеместно продавался в артистическом буфете за кулисами дворцов спорта. Я настолько насобачился, что замечал недолив в два-три грамма и выигрывал все споры с барменами, какими бы честными у них ни были глаза. Однажды в городе Волгограде за три минуты до третьего звонка, покупая в буфете две по пятьдесят себе и Кутикову, я заметил вслух, что уже пятый раз оплачиваю это удовольствие, а то, что у Кутикова в концертных штанах нет кармана для денег, так это не причина. Гордый Кутиков, опорожнив рюмку, повернулся к буфетчице и произнёс: «Будьте добры, сто пятьдесят лучшего коньяку для моего друга!» Впечатлённая буфетчица подала мне почти полный стакан. Я принял его залпом и сообщил, что не могу уйти, не ответив другу. Пришлось и Сане махнуть сто пятьдесят. К этому моменту звонки уже отзвенели, в зале сняли свет, и публика послушно заревела. На сцену я вышел легко – как обычно. Первая песня называлась «Возникает из недопетости…», и я пел её один под гитару в луче пушки. Ко второму куплету случилось страшное – я понял, что не могу координировать все свои действия, потому что приходится одновременно делать массу вещей – зажимать аккорды левой рукой (в нужной последовательности!), правой – перебирать струны в строго определённом порядке и при этом петь, попадая в ноты и не путая слова. Я покрылся холодным потом. От ужаса я, кажется, выдавил весь коньяк через поры, и к последнему куплету стало легче. Не люблю коньяк до сих пор.
* * *
Ну вот, яркое подтверждение известной присказки: «Что русскому хорошо, то немцу смерть». Конечно, держать спортивную форму и быть готовым выложиться на сцене – непросто, и требует соблюдения спортивного режима.
Здесь мы затрагиваем важный вопрос индивидуальной толерантности – то есть способности переработать определённый объем алкоголя без существенного вреда для поведения и здоровья. Даже не представляю себе, что может один бокал сухого вина сделать с человеком, чтобы на следующий день страдать от него.
Можно предположить, что кумир автора и миллионов в юности страдал запоями. В этом случае и одной рюмки достаточно, чтобы «запустить процесс». Организм требует продолжения банкета, и отказ от этого предложения вызывает встречные забастовочные действия: сегодня бегать не хочу. Алкоголиком человек не перестает быть, даже если не пил 30 лет – биохимия изменена. И это не вина, а беда.
Надеюсь всё же, что описанный эпизод – проявление индивидуальной непереносимости – когда в организме отсутствует или снижено содержание алкогольдегидрогеназы. В этом случае даже небольшая доза алкоголя вызывает неадекватные последствия.
Что касается коньяка, выпитого с Кутиковым, – случай обычный.
К слову – о коньяке. В городе Коньяк, на реке Шарант, недалеко от Бордо, в XV веке шла активная торговля белым вином, которое покупали большей частью голландцы для дальнейшей перепродажи. При хранении и транспортировке вино портилось, и голландцы, которые производили «aqua vitae» – водку, – привезли в Коньяк перегонные аппараты, чтобы делать винный концентрат. Он не портился, его потом можно было разбавлять водой. Так получали бренди – от голландского «branwin» – жженое вино. Бренди хранилось и перевозилось в дубовых бочках. Одна из партий особо долго не востребовалась. Когда попробовали хранившийся в них напиток, оказалось, что он приобрел отличные вкусовые качества. Так родился коньяк, который обязан быть родом только из одного из 6 районов вокруг города Коньяк. Всё остальное – бренди.
Коньяк – коварный напиток, расширяющий сосуды и быстро достигающий мозга. Расширенные мозговые капилляры повышают внутричерепное давление, алкоголь, попавший в клетки мозга с примесью сопутствующих ароматических углеводородов, нарушает текущие процессы и восприятие. Если в это время не петь, то все «нормально». Петь лучше до «удара» или после него, когда мозг адаптируется к новой реалии. Знаю, что таких случаев было много, но они просто не запоминаются, потому что все «отлично прошло».
Немного о смешении
Расхожая теория относительно того, что пить следует что-нибудь одно (в течение конкретного отрезка времени) и избегать смешений напитков, в общем и целом, верна. Если вы наметили себе прямой и пологий спуск с горы и ваша основная задача – оказаться внизу целым и невредимым – так и поступайте. Но если ваша задача – получить удовольствие от путешествия, как можно больше увидеть и испытать, – не стоит быть таким прямолинейным. Конечно, извилистые окольные пути могут таить опасности, и если вы не обладаете знаниями и опытом, а главное – лишены чутья, рисковать не стоит. Пейте что-нибудь одно – своё любимое. Помните, что было со Стёпой Лиходеевым, который после водки пил портвейн? То-то. Сказать по правде, я и сам долгие годы исповедовал моногамную картину употребления. Во-первых, помнился горький юношеский опыт смешения по нужде, то есть от весёлой безысходности. Тошнило страшно. Во-вторых, это происходило оттого, что количество употреблялось непомерное – в этом случае, действительно, с пути лучше не сворачивать. Но вот что интересно – если рассмотреть полотно праздничного обеда – русского, европейского – не важно, здесь картины совпадают – мы увидим, что моногамией тут и не пахнет. В самом начале полагался аперитив – у нас обычно настоечка, у них – виски, джин, потом водочка под холодные закуски и суп, белое вино под рыбные блюда и красное – под мясо, и в качестве даджестива, то есть на десерт, – ликёры, портвейн, коньяк. Как наборчик? Я не говорю уже о культуре коктейлей – не моё развлечение, в принципе, но не будем отмахиваться от факта существования. Думаю, такая программа в идеале не предполагала обильного выпивания – еда сильно преобладала над питьём. А если не удерживались – ну что ж, видимо, нажирались и страдали с утра и гоняли Прошку за рассолом. Многолетнее изучение процесса и ряд опытов, поставленных на себе, позволяет мне сделать несколько выводов, которыми буду рад поделиться. Если уж вы рискуете пойти на смешение, то соединяйте однокорневые напитки, то есть напитки, получаемые из одного исходного продукта. Кстати говоря, популярная в народе версия, согласно которой крепость напитков по мере употребления должна только возрастать, в моих опытах подтверждения не получила. Дело не в крепости.