Итак, мы с Арбамом ушли от реки, пробрались через рощу и поскакали прочь от Тауровинды на запад, к утесам и броду Последнего Прощания, где мертвые переправлялись в Иной Мир.
Я ждал, что он станет расспрашивать еще о зяте, но он сдержал любопытство, пояснив, что, по обычаю, «новости о правителе, доставленные в его отсутствие, должен услышать сначала старший сын правителя – так у нас ведется. Если нет сына, вести услышит жена, и только если нет жены – родители». Он помолчал немного, пока наши кони шагали бок о бок, затем поглядел на меня искоса:
– Но мне до смерти нужно узнать, жив ли Урта. Я готов нарушить запрет.
– Я уже сказал: он жив, победил, хотя и тяжело ранен. Он возвращается, но долгим путем.
Арбам поднял ладонь:
– Как я сказал, для моего спокойствия этого довольно. Благодарю. Остальное оставь для Кимона, если найдешь его, а уж тогда и я услышу весь рассказ. А пока: что там с Ясоном? Ты оживил своего греческого друга, чтобы тот отыскал потерявшихся во Времени сыновей. Он тоже добился успеха?
Мы переглянулись, и Арбам с улыбкой встретил мой недоуменный взгляд. Как проведал он о новом сроке жизни, дарованном Ясону? Я мог бы догадаться.
– Урта рассказал мне, когда вы были здесь в прошлый раз. Как ты поднял корабль из озера с телом Ясона на борту. И о сыновьях, которые все еще живы спустя семь столетий, потому что их мать воззвала к Кроносу и сокрыла их в будущем. – Он широко улыбнулся, качая головой. – Знаешь, Мерлин, я в свое время слышал много возвышенных историй и долгих сказаний. Я сам почитался лучшим сказителем, и мне случалось ночи напролет воспевать свои подвиги, но от этой истории у меня дух захватывает.
У меня самого перехватило дыхание, когда я наконец увидел истинную картину случившегося тогда в Иолке.
Молниеносный надрез на горле каждого мальчика, чтобы пустить кровь и влить в жилы сонное зелье. Дети мгновенно обмякли. Запах свиной крови, которую мы приняли за человечью, заставил нас потерять голову. Медея склоняется над телами и вытаскивает из-под плаща спрятанные там восковые головки с париками из конского волоса, заворачивает их в обрывок вуали. Бросает Кретанту, стоящему поодаль, а потом, собрав все силы, уносит детей к колеснице. Нам видны только волочащиеся по земле ноги.
Так стремительно, так хитро, так убедительно! Блестящая уловка, и я был так же слеп, как другие. Она скрылась, стала изгнанницей, и Ясон, обшарив земли от края до края, от гор до островов, не нашел ее следа. Он прожил остаток жизни в горе и ярости.
Но поразительнее всего – что она сделала напоследок. Прибегла к силам, взывать к которым я никогда бы не посмел.
И, добившись своего, осталась ждать…
– Нашел он своих сыновей?
– Одного нашел, – ответил я. – Старшего, в самом сердце Греческих земель, близ древнего оракула. Юноша взял себе имя Оргеторикс.
Арбам удивленно присвистнул:
– Царь Убийц? Сильное имя. И что, мальчик его оправдал?
– Судя по тому, что я видел, вполне.
Старик кивнул, улыбнулся:
– Рад слышать. Стало быть, Ясон вернул одного из мальчиков.
– В том-то и горе. Мать наполнила сердце Оргеторикса такой ненавистью к Ясону, что он отверг отца, пытался убить его. Я сам видел. Ясон поражен и растерян. Он винит меня в предательстве, потому что я не сказал ему всего, что знал о сыне.
Я и теперь вздрогнул, вспомнив взгляд скорчившегося, задыхавшегося, окровавленного Ясона – взгляд, полный презрения и жажды мести. И слова, которые он бормотал, борясь с подступающей смертью:«Страшись рассвета, когда ты проснешься и увидишь над собой меня! Страшись этого рассвета!»
– И он тоже должен был появиться на Альбе, потому что здесь Медея прятала его младшего сына, Киноса, Маленького Сновидца.
Услышав об этом, Арбам рассмеялся:
– Ну, искать ему придется долго. Эта страна называется островом, но остров весьма обширен. Мало Пяти Королевств, так и на севере от нас множество малых племен, и на юге, и на западе, за Страной Призраков. И повсюду болота, топи, леса, горные ущелья и каменистые равнины. Гог и Магог, хоть и ростом с дерево каждый, спрятались бы здесь без труда.
– Маленький Сновидец должен оставить след, – заверил я Арбама.
Он бросил на меня странный взгляд, хотя губы его улыбались.
– Ты пугаешь меня, – заговорил он немного спустя, когда мы остановились на ночлег в кольце валунов, укрытом склонившимися вязами, на ветви которых мы набросили свои плащи, чтобы защититься от ветра. – Пугаешь. И притом мне с тобой спокойно, и я вовсе не боюсь того, что ты мог бы сотворить, только щелкнув пальцами. Может, это потому, что ты на вид моложе моего сына.
– Твой сын потрепан сражениями. Я – только временем.
– Но стоит тебе появиться, что-нибудь непременно случается. Кажется, та нянюшка изгнанников тебя и дожидалась. Откуда ей было знать, что ты объявишься здесь? Что поплывешь рекой, выйдешь прямо к броду Последнего Прощания? Она ведь сразу хотела догнать тебя, но ты уже скрылся. С тех пор она все искала тебя, пока не повстречалась со мной в горном селении, а уж я привез ее в Тауровинду. И ровно к твоему появлению! Похоже, наши жизни крепко сшиты.
Я рассказал ему о пророчестве Трех Ужасных Вестниц:
– И тут странность: они являются только правителям и их супругам. Иногда еще героям.
И об отряде призрачных всадников, которые послали меня в рощу к Арбаму…
– Да, чувствовал, что за нами следят. И еще было сильное войско, вроде того, что вторично выгнало нас из крепости. Ты что-то потревожил, Мерлин. Что-то, что угрожает изгнанникам.
На мой взгляд, что бы ни творилось на берегах Нантосвельты, оно не имело ко мне отношения, и я сказал об этом Арбаму.
Трое все еще угрожают тебе. И четвертая уже здесь, но сокрыта.
Разгадка придет со временем, но пока для меня все было так же непонятно, как и для него.
Глава 4
ИЗГНАННИКИ В СТРАНЕ ПРИЗРАКОВ
Я целый день прождал у брода Последнего Прощания. Со мной был Арбам с маленьким отрядом воинов, присоединившихся к нам, когда мы проходили через лагерь изгнанников, переживших налет на Тауровинду и нашедших укрытие в глубокой лощине среди холмов.
На той стороне что-то шевельнулось – украдкой, мимолетно и опасливо. Но стоило Арбаму со своими людьми отойти подальше, на краю леса возникла человеческая фигура в плаще с капюшоном и скользнула от опушки вниз по каменистому береговому откосу. Нелегко было разглядеть ее за широкой полосой Нантосвельты – потока, разделяющего миры. Над ее водами висела туманная дымка. Но мне показалось, что плащ переливается бледными цветами, скрывая женщину от посторонних взглядов. Плащ стал серым, когда женщина задержалась под крутой осыпью, потом зеленым и темным, когда за спиной у нее оказалась стена деревьев, потом пожелтел, сливаясь с сухими стеблями камыша, когда она спустилась к самой воде.
На бледном лице под капюшоном выделялись только темные пятна глаз: она испытующе рассматривала меня издалека.
Одна из нянек, опекавших Кимона и Мунду. Я вспомнил ее – кажется, младшая из трех.
Женщина пока не звала меня переправиться на ее берег, хотя лодка-дух легко перенесла бы меня через реку. Она терпеливо ждала в зарослях камыша, и только лебединая головка выглядывала из-за сухих стеблей. Но переговариваться через широкую реку, воды которой не принадлежали ни одному из миров, было невозможно, и я вызвал птицу. Потемневшее небо над вершинами густого леса Страны Призраков предвещало грозу, но я отказался от мысли о вороне и вызвал вместо него небесного жаворонка – самую голосистую птичку.