Тоже мне, Смок Белью...
- Откуда ты знаешь про нож? Ты же не видел.
- "Откуда"... Догадался. Мало ли чего я не видел? Зато слышал много... Как ты там висишь и ругаешься.
- Прости, малыш, - сказал я.
- Ладно уж, - снисходительно буркнул Володька и запоздало огрызнулся: Сам малыш!
Братик засмеялся. Тогда засмеялся и Володька, и они посмотрели друг на друга.
А я обрадовался и рассердился. Рассердился на себя - за то, что до сих пор как бы в плену у жуткого случая. Все кончилось хорошо, сколько же еще вздрагивать? А обрадовался потому, что наконец понял: вот же он, Братик! Самый настоящий!
Теперь самое время начаться главным событиям. Не зря же Валерка послал нам раковину! Не для того же мы с Володькой пришли сюда, чтобы я поболтался на веревочке!
Было уже две Сказки: одна печальная и ласковая, другая - жестокая, но с хорошим концом. Должна быть и третья. Неизвестно какая, но должна.
...А Володька и Василек все смотрели друг на друга, словно шел между ними молчаливый разговор.
- Вы хоть познакомьтесь, - сказал я.
Володька небрежно глянул на меня:
- А чего нам знакомиться? Мы и так знаем...
Он взял Братика за руку, и мы стали спускаться с камней.
На ходу Володька негромко сказал Братику:
- Он про тебя много рассказывал... Тебя Васильком зовут? А можно Васькой?
Я поморщился. Но Братик сказал весело и просто:
- Можно, конечно.
Мы пошли по тропе среди травы. Я шагал сзади и видел только ребячьи затылки, освещенные луной. Оба лохматые и порядком заросшие. Темно-русый Володькин и совсем светлый Василька. Но я представлял, какие у Володьки и Братика сейчас лица. Володька пытается скрыть стеснительность за беззаботной улыбкой, а Василек поглядывает на него сбоку - смущенно и слегка нерешительно: кажется, хочет что-то сказать.
Наконец он проговорил вполголоса:
- Я про тебя тоже слышал...
- Он рассказывал? - торопливо спросил Володька.
- Он тебя во сне звал... В тот раз, после боя...
Володька перестал, кажется, улыбаться. Братик сказал:
- Я тогда и понял...
- Что?
- Ну... какой ты.
Володька помолчал и скованно спросил:
- Какой?
- Ну, такой... - Братик опять засмущался и не сразу нашел ответ. Потом серьезно сказал: - Как твоя веревочка...
Володька сбил шаг, и у них с Васильком дрогнули сомкнутые руки. Но не разорвались, а сцепились покрепче - ладонь в ладони.
Мне стало даже капельку обидно, что они идут рядом, а я один остался. Но в этот же миг Братик и Володька обернулись.
- Догоняй, - сказал Братик. - Ты не устал?
А Володька сурово заметил:
- Надо вместе ходить, а то опять куда-нибудь свалишься... Беда с этими взрослыми: ноги длинные, а толку никакого.
Я обрадованно догнал их, и они ухватили меня за руки с двух сторон. И пошли, крепко прижавшись ко мне. Может быть, потому, что тропа была неширокая, а по краям стояли высокие стебли с жесткими зубчатыми листьями.
- Василек, а что случилось? - спросил я. - Вы позвали...
- Ничего не случилось, - беззаботно сказал он. - Ну, ничего такого... Скоро дальнее плавание, на целый год. Брат хотел повидаться перед уходом.
- А как вы послали раковину? - вмешался Володька.
Все так же беззаботно Братик объяснил:
- Их посылают по солнечным лучам, когда полуденный ветер... Брат знает, он эти хитрости изучал, а я пока не разбираюсь.
- Мы к нему идем? - спросил я.
- К нему.
5
Скоро мы вошли в поселок. Белые домики с полукруглыми окнами и множеством деревянных лестниц в беспорядке толпились на склоне холма. Склон опускался к морю. По берегу шла высокая набережная. Она была выложена бугристыми плитами. Вдоль набережной стояли шесты, и между ними тянулись развешанные сети. На сетях, как выловленные в море серебряные монетки, сверкали крупные рыбьи чешуйки.
В лицо нам дул теплый ветерок, сети медленно качались.
Пахло бочками из-под рыбы, сладковатой травой и морской солью.
Володька вертел головой, глаза у него блестели.
Изредка попадались навстречу мужчины в кожаных шляпах и полосатых фуфайках. Без удивления провожали нас взглядами.
Море шумело, и брызги иногда перелетали через парапет набережной.
У самого моря, за парапетом, поднимался еще один дом, не похожий на другие. Он был темный, с тремя рядами узких решетчатых окон, с тяжелыми звериными фигурами и узорчатыми фонарями на выпуклом фасаде. И я вдруг сообразил, что это высокая корма парусного корабля.
Мы подошли ближе. Округлый борт с балюстрадой навис над нами. На плиты набережной был спущен гибкий трап.
По трапу сбежал к нам Валерка.
Он без улыбки взял мои ладони и сказал:
- Здравствуй.
И с Володькой поздоровался. Как с давно знакомым. Володька смущенно засопел.
Валерка выглядел старше, чем в прошлый раз. Было ему на вид лет пятнадцать. Над губой темнели волоски, лицо стало худым и казалось очень смуглым. Он был в узкой черной форме. На плечах и рукавах его короткой куртки неярко блестело серебряное шитье. На боку висел тонкий палаш в черных ножнах.
- Он капитан? - шепотом спросил Володька у Братика.
Валерка услышал и улыбнулся:
- Штурман...
Мы поднялись по трапу, и несколько личностей пиратского вида почтительно расступились перед нами. Валерка привел нас в просторную каюту. Мягким, но сильным светом горела круглая лампа, подвешенная к выгнутой балке потолка. На широком столе были раскинуты карты. На картах спал большущий рыжий кот.
- У, какой! Больше Митьки, - с завистью сказал Володька.
- Это Рыжик наш, - сказал Братик.
Он потянул Володьку на обтянутую кожей койку, а мы с Валеркой сели у стола.
Была в нас какая-то скованность.
- Ты не сердись, - проговорил Валерка. - Я не встретил... Третий день погрузка, а сегодня еще подвязывали паруса.
Братик встрепенулся:
- Уже сделали? Мы пойдем, я покажу Володьке корабль!
Они вмиг исчезли из каюты. Я с тревогой посмотрел вслед.
- Да ничего, - успокоил Валерка. - Там кругом матросы...
- Значит, отстроили все же корабли, - сказал я.
- Да. Это сумели...
- И теперь в плавание? Далеко?
- Далеко... Почти наугад. Говорят, на юге есть большой материк. А что там, никто не знает. Может быть, на нем целые страны и люди лучше нас живут. И умнее... Ты ведь знаешь, как мы жили: всё на свете провоевали. Что помнили забыли, что умели - разучились. Теперь открываем планету заново.
- Но главное, что плывете. Ты штурман теперь... А Братик?
Валерка вздохнул и прикусил нижнюю губу. Посмотрел на меня жалобно, как маленький.
- Ему нельзя плыть.
- Опасно?
- Не то что опасно. Смертельно.
Я, не понимая, молчал.
- Мы пойдем через полуденную черту, - сказал Валерка. - Там бешеное солнце, стальные лучи. Взрослые могут вытерпеть, а такие, как Василек... Понимаешь, у них не выдерживает кровь. Становится желтой, как лимонный сок, жидкой делается. Из любой царапинки бежит без остановки. Даже старые шрамы будто тают и начинают кровоточить. А ты ведь помнишь, у него на плече...
Еще бы не помнить! Этот жуткий треугольный глазок от рапиры гвардейца...
- Как же Братик будет без тебя? - спросил я.
- Вот так и будет, - печально сказал Валерка. - Поживет с Рыжиком у рыбаков.
Легко сказать "поживет у рыбаков". Это Василек-то, у которого старший брат - единственный свет в окошке!
Но тут я вспомнил, какой Братик сегодня. Он вовсе не казался печальным. Смеялся, прыгал. Я удивленно посмотрел на Валерку, и он понял. Он сказал:
- Все уже было. Сколько слез пролилось... Но мы собираемся давно, и он привык к мысли, что мне придется уплыть. И он твердый все-таки... А сегодня еще вы пришли, вот он и радуется.
- Мы будем его навещать. Ведь это можно, да?
У Валерки нервно дрогнули брови. Он собрался что-то ответить.