Она вообще ничего не чувствовала, кроме острой боли в сердце, боли, так и не оставившей ее с самого утра.
На обратном пути Лиз не выдержала и снова расплакалась. Слезы, потоком катившиеся из ее глаз, ослепляли ее; в результате она не заметила красный сигнал светофора и выскочила на перекресток как раз в тот момент, когда проезжую часть пересекала какая‑то молодая женщина. Лишь в последнюю секунду Лиз нажала на тормоза, но было уже поздно: передний бампер ее «Вольво» толкнул женщину в бедро, и она повалилась под колеса, успев лишь повернуть голову и испуганно вскинуть брови. В следующий миг машина остановилась, и Лиз выскочила на дорогу, чтобы помочь пострадавшей.
Позади нее остановилось еще три машины, а на тротуаре стала собираться толпа.
– Эй ты, я все видел! – крикнул Лиз сердитый краснолицый толстяк. – Ты что, ослепла? Или напилась до чертиков?
– Вы сбили человека, – вторил ему другой мужчина. – Это вам даром не пройдет! Вы в порядке, мисс? – обратился он к молодой женщине, которой Лиз помогла подняться с асфальта. – Если хотите, я могу вызвать полицию.
Но молодая женщина не отвечала. Дрожа всем телом, она оперлась обеими руками о крыло «Вольво» и несколько раз тряхнула головой, словно стараясь прийти в себя. Что касалось Лиз, то она вообще не была способна что‑либо воспринимать. Слезы продолжали струиться по ее лицу.
– Простите, – произнесла она наконец. – Просто не знаю, что со мной. Должно быть, я снова не заметила красный сигнал светофора.
Но на самом деле она отлично знала, а чем дело.
Визит на кладбище, к Джеку, быстро разрушил мнимое спокойствие, обретенное с таким трудом. Она перестала владеть собой. И вот результат. Правильно ее предупреждали! В конце концов она сбила женщину, которая переходила улицу на разрешающий сигнал светофора. Только чудом дело не кончилось трагедией.
– Со мной все в порядке. Не беспокойтесь, пожалуйста, – ответила молодая женщина, все еще стуча зубами. – Вы меня просто толкнули.
– Я могла убить вас! – воскликнула Лиз в ужасе, поднося ладони к мокрым щекам. – Я могла задавить вас насмерть!
Молодая женщина подняла голову невнимательно посмотрела на Лиз.
– Как вы себя чувствуете? – спросила она, осторожно беря Лиз за руки.
Лиз невпопад кивнула.
– Нормально… Как всегда… – Она едва могла говорить. Искреннее раскаяние, сожаление о том, что она натворила, и страх перед тем, что она могла натворить, совершенно парализовали ее. – Прошу вас, простите, – снова сказала она. – У меня муж недавно умер…
Я как раз еду с кладбища… Должно быть, я слишком расстроилась. Мне не следовало вести машину в таком состоянии.
– Давайте посидим где‑нибудь, – предложила молодая женщина и, повернувшись к толпе, махнула рукой:
– Расходитесь, пожалуйста, все в порядке!
Толпа стала понемногу редеть. Женщины забрались на переднее сиденье «Вольво». Лиз хотела отвезти пострадавшую в больницу, но та снова сказала, что чувствует себя нормально, только испугалась немного.
– Примите мои соболезнования, – добавила она. – Мне очень жаль, что с вашим мужем произошло такое несчастье.
– Вы уверены, что вам не надо в больницу? – еще раз уточнила Лиз, которая никак не могла прийти в себя после пережитого.
– Все в порядке, не волнуйтесь. В худшем случае у меня останется синяк. Мы обе должны быть счастливы… По крайней мере, я должна быть счастлива, что так легко отделалась.
Они еще немного посидели в машине, разговаривая о всяких пустяках, обменялись телефонами и адресами, а потом молодая женщина вышла из машины и отправилась по своим делам.
Лиз на черепашьей скорости поехала домой. По дороге она позвонила Виктории и рассказала ей, что случилось, поскольку ее подруга когда‑то специализировалась на случаях причинения личного вреда.
Выслушав ее, Виктория присвистнула сквозь зубы.
– Если эта Джейн, которую ты сбила, действительно настолько мила, как ты говоришь, в чем я лично сомневаюсь, то тебе чертовски повезло. В общем, вот мой совет, Лиз: не садись за руль, пока… Словом, еще некоторое время. Иначе это плохо кончится.
– Вообще‑то я чувствую себя неплохо, – возразила Лиз. – Это только сегодня… Ведь сегодня Валентинов день, и я ездила на кладбище к Джеку. – Она начала всхлипывать и не смогла продолжать.
– Я все понимаю, Лиз. Я знаю, как тебе тяжело, и все‑таки ты должна подумать о себе и о детях. Ведь тебя могут даже посадить в тюрьму! Кроме того, ты сама не простишь себе, если покалечишь или убьешь кого‑то.
Виктория была права. Лиз уже подумала об этом, и перспектива заставила ее похолодеть. «Ну ничего, больше это не повторится!» – пообещала она себе, однако ей не очень верилось, что отныне она всегда будет внимательна на дороге. Любое, самое пустяковое упоминание о Джеке способно было вывести Лиз из равновесия – и надолго.
Она рассказала детям о том, что случилось, и они очень встревожились; очевидно, даже самые младшие переживали за нее сильнее, чем она полагала. Но когда она позвонила Джейн, та подтвердила, что чувствует себя хорошо. На следующий день Джейн даже прислала Лиз в офис букет цветов, чем совершенно потрясла ее.
На карточке было написано: «Не беспокойтесь, с нами обеими все будет хорошо».
Как только Лиз получила цветы, она немедленно позвонила Виктории.
– Должно быть, ты сбила ангела, а не человека, – заявила та. – Любой из моих клиентов предъявил бы тебе иск за моральный ущерб, за сотрясение мозга, за повреждение позвоночника и смещение таза, а я бы вытрясла из тебя не меньше десяти миллионов долларов компенсации.
– Слава богу, что ты больше не практикуешь, – пошутила Лиз и сама же рассмеялась – впервые со вчерашнего вечера.
– Ты чертовски права, подруга. Но не забывай: в этот раз тебе очень крупно повезло. Если повторится что‑то подобное, все может закончиться гораздо хуже.
Так что я надеюсь, этот случай тебя чему‑то научит и ты воздержишься от вождения хотя бы на ближайшие две‑три недели. А лучше – на пару месяцев.
– Я не могу не ездить, у меня еще так много дел!
– Тогда хотя бы обещай, что будешь очень осторожна, – сказала Виктория, не скрывая своего беспокойства.
– Обещаю.
Она действительно старалась быть очень осторожной, прилагая к этому большие усилия. Состояние ее несколько улучшилось, и, сравнив то, что было, с тем, что стало, она поняла, насколько рассеянной и невнимательной была в последнее время. Это неприятно поразило ее. Лиз решила, что должна как‑то переломить ситуацию и взять себя в руки хотя бы ради детей. По выходным она сама водила их в кино и в кафе, играла с ними в кегли, и к Дню святого Патрика [1]– еще одному любимому празднику Джека – они чувствовали себя значительно лучше. Все пятеро если и не были счастливы, то, во всяком случае, заметно повеселели. Они снова смеялись за столом, врубали музыку на полную катушку, спорили из‑за того, чья очередь звонить по телефону, и хотя их лица по временам выглядели не по‑детски серьезными, Лиз знала, что они перешли ту грань, о которой ей говорил школьный психолог. Мир снова повернулся к ним светлой стороной, и ее дети снова начали вести себя так, как им и было положено в их возрасте. Увы, о себе Лиз ничего подобного сказать не могла. Ее бессонные ночи были по‑прежнему наполнены болью и слезами, сюда еще добавился неослабевающий стресс, которому она подвергалась на работе.