Медленно подходя к ее офису (который больше похож на чулан для швабр), замечаю, что остальные продавцы глазеют на меня и тычут друг друга в бок. Вот уж действительно неприятная ситуация. Ну ничего, все обойдется. Извинюсь, скажу, что больше так не буду, и пообещаю отработать сверхурочно. Главное, чтобы меня не…
Поверить не могу. Она меня уволила. Я и дня не успела проработать, а она меня вышвырнула на улицу. Я была так поражена ее заявлением, что чуть не расплакалась. Нет, ну правда, если не считать инцидента с джинсами, я работала хорошо. Но, видимо, укрывание вещей от покупателей карается моментальным увольнением (что тоже нечестно, потому что меня об этом на собеседовании не предупреждали).
Пока я снимаю с себя униформу, мне становится совсем тяжко. Ведь моя карьера продав-щицы закончилась, так и не успев толком начаться. За отработанное время я получила всего 20 фунтов, да и то Даниэлла заявила, что я должна быть благодарна. А когда я спросила, нельзя ли мне быстренько отовариться, использовав скидку сотрудницы магазина, Даниэлла посмотрела на меня так, словно хотела ударить. Все кувырком. Ни денег, ни работы, ни скидки. Иду по улице понурая, руки в карманах. Двадцать фунтов. Что на них купишь…
– Ребекка!
Поднимаю голову и упираюсь взглядом в знакомое лицо. Только вот не могу вспомнить, откуда я его знаю. Это… это…
– Том! Привет! Какими судьбами?
Держите меня, это же Том Вебстер, и в Лондоне. Как его сюда занесло? Он же должен быть в Рейгейте, в кухне со средиземноморской плиткой.
– Познакомься, это Люси, – гордо говорит он и выпихивает вперед девицу, у которой в руках не меньше сотни пакетов из разных магазинов. Вот невезуха. Это же та самая, из моего магазина, которая скупала все подряд и за которую, как она говорила, платит ее парень. Неуже-ли…
– Вы встречаетесь? – спрашиваю я как дура.
– Да, – улыбается Том. – Причем давно.
Ничего не понимаю. Почему Мартин и Дженис ни разу не заикнулись, что у Тома есть де-вушка? Про все остальное рассказали, а об этом – ни слова.
Подумать только, у Тома есть девушка!
– Привет! – говорит Люси.
– Привет! Я Ребекка. Соседка, подруга детства, ну и все такое.
– А, так вы та самая Ребекка… – И косится на Тома.
Что все это значит? Они что, говорили обо мне? Неужели Том до сих пор в меня влюблен? Ужас.
– Да, это я. – Стараюсь, чтобы улыбка вышла максимально веселой.
– Знаете, мне кажется, я вас уже где-то видела… – задумчиво говорит Люси. Господи, неужели узнала? – Ну как же, вы ведь работаете в магазине «Элли Смит»?
– Нет! – поспешно отрекаюсь я от своего торгового прошлого.
– Ой, а мне показалось, что именно там…
Вот черт, не хватало еще, чтобы моим родителям рассказали, что я работаю в магазине. Они решат, что я им все наврала про свою жизнь в Лондоне и что вынуждена ютиться в нищем районе, снимая угол за гроши.
– Я проводила расследование, – высокомерно заявляю я. – Я журналист.
– Да, Ребекка – финансовый журналист. Причем хорошо разбирается в своем деле.
– А, понятно. – Кислая у нее улыбочка.
– Мама с папой всегда прислушиваются к ее мнению, – продолжает Том. – Папа буквально на днях говорил, что ты им помогла разобраться с каким-то фондом.
– Делаю что могу, – скромно отвечаю я с самым дружелюбным выражением. Нет, я, ко-нечно, не ревную, но мне все равно неприятно видеть, как Том улыбается своей Люси, у которой, между прочим, совсем некрасивые волосы, хотя одета она хорошо. Да и Том сам неплохо одет. Что вообще происходит? Все наоборот. Том должен сидеть в своем вшивом домишке в Рейгейте, а не расхаживать по дорогим магазинам Лондона.
Да и Том сам неплохо одет. Что вообще происходит? Все наоборот. Том должен сидеть в своем вшивом домишке в Рейгейте, а не расхаживать по дорогим магазинам Лондона.
– Ну, нам пора, – прощается он.
– А, на электричку, – понимающе киваю я. – Наверное, трудно жить так далеко от города.
– Да нет, терпимо, – отвечает Люси. – Я каждый день езжу на электричке в «Уэзерби», и всего-то сорок минут.
– Вы работаете в «Уэзерби»? – Боюсь, что мне не удалось скрыть своего изумления. Ну куда ни плюнь – кругом эти задаваки из Сити.
– Да, советником по политике.
Что? Как это? Она что, семи пядей во лбу? Боже мой, час от часу не легче.
– До электрички еще время есть, – говорит Том и начинает накручивать на палец прядь ее волос. – Сначала пойдем в «Тиффани», купим что-нибудь Люси на ее день рождения.
Нет, я этого больше не вынесу. Почему у меня нет парня, который бы покупал мне подарки в «Тиффани»?!
– Что ж, рада была увидеться, – бормочу я. – Передавай привет своим родителям. Странно, что они ничего не говорили о Люси.
И кидаю на нее невинный взгляд. Ха, получила? Один-ноль!
Но они с Томом опять переглядываются.
– Наверное, не хотели… – начинает Том, но замолкает в нерешительности.
– Почему, интересно?
Повисает долгая неловкая пауза. Потом Люси говорит:
– Том, я пойду посмотрю витрину.
Боже, какая драма. Прямо любовный треугольник.
– Том, что происходит? – спрашиваю я со смехом.
Да что спрашивать, и так все очевидно. Он до сих пор по мне сохнет, и для Люси это не секрет.
– Э-э, как бы это сказать. – Том вздыхает и трет лицо. – Видишь ли, Ребекка, мне нелегко об этом говорить. Дело в том, что мама с папой знают о твоих… чувствах ко мне. Они не хотели говорить тебе о Люси, потому что боялись, что ты… расстроишься. – И опять вздыхает.
Что? Он серьезно? Я в жизни не была так потрясена. От удивления даже на целую минуту лишилась дара речи.
– О моих чувствах к тебе! – наконец удается выдавить мне. – Ты шутишь?
– Слушай, но это же очевидно, – пожимает он плечами. – Мама с папой рассказывали, как ты все время спрашивала их обо мне, о моем новом доме… – Глаза у него такие жалостливые. Боже. Я этого не вынесу. Как ему могло прийти в голову! – Бекки, ты мне нравишься, – продолжает он, – только я не…
– Я же из вежливости! – воплю я. – Ты мне не нравишься!
– Слушай, давай закроем эту тему, – предлагает он.
– Да ты мне правда не нравишься! – в ярости ору я. – И не нравился никогда! Поэтому я не пошла с тобой на свидание, когда ты меня пригласил. Помнишь, нам было по шестнадцать лет?
Я замолкаю и смотрю на него торжествующим взглядом, только выражение его лица ни капли не изменилось. Он меня не слушает. А если и слушает, тот факт, что я вспомнила наше детское свидание, только лишь укрепит его в собственных предположениях. Теперь точно будет уверен, что я влюблена в него по уши. И чем дольше я буду доказывать обратное, тем больше он будет убеждаться в своей правоте. Господи, ужас какой!
– Ладно, – говорю я, собрав остатки достоинства. – Мы явно друг друга не понимаем, так что оставляю это на твоей совести. – Оглядываюсь на его подружку, которая делает вид, будто рассматривает витрины и совсем нас не подслушивает, и заявляю: – Я не собираюсь уводить твоего дружка, не волнуйся. Он мне не нравится и никогда не нравился. Пока.
И ухожу с застывше-беззаботной улыбкой на лице.
Однако едва поворачиваю за угол, как улыбка улетучивается и я тяжело опускаюсь на ска-мейку.