Вручила мне карточку, с помощью которой я мог обрести приют в монастырях, расположенных вдоль Пути,
оттиснула на ней печать Сен-Жан-Пье-де-Пор, чтобы удостоверить место, с которого началось паломничество, и сказала, что теперь, благословясь, можно и в путь.
– А где же проводник? – спросил я.
– Какой еще проводник? – удивилась она, однако глаза ее заблестели как-то по-иному.
И мне стало ясно, что я позабыл кое-что очень важное. Второпях я не произнес Древнего Слова – нечто вроде пароля, благодаря которому опознаются те, кто принадлежит или
раньше принадлежал к орденам Традиции. Я поспешил исправить это упущение и вымолвил Слово. Мадам Дебриль быстрым движением вырвала у меня из рук карточку:
– Она вам не понадобится, – сказала она, вынимая из-под груды старых газет картонную коробку. – Идти и отдыхать будете в зависимости от того, как решит ваш проводник.
Из коробки она извлекла шляпу и плащ с капюшоном – старые, но прекрасно сохранившиеся. Попросила меня стать посередине комнаты и начала молча молиться. Потом надела шляпу
мне на голову, набросила плащ на плечи. Я заметил, что и в тулью шляпы, и в подол плаща вшиты раковины. Не прекращая молитвы, хозяйка взяла стоявший в углу кабинета посох
и вложила его мне в правую руку. К посоху была прикреплена небольшая фляга для воды. Ну и видок, должно быть, был у меня: под низом – джинсы-бермуды и майка с надписью «I
LOVE NY», а сверху – одеяние средневекового пилигрима.
Мадам Дебриль подошла ко мне вплотную и, словно в трансе, возложив обе руки мне на голову, произнесла:
– Да пребудет с тобой святой апостол Иаков; да явит он тебе то единственное, что ты должен открыть; да не затянется твой поход, да не оборвется до срока, но продлится
ровно столько, сколько потребуют Законы и Необходимости Пути… Беспрекословно повинуйся своему проводнику, даже если приказ его покажется тебе смертельно опасным,
святотатственным или нелепым. Клянись слушаться его во всем. Я поклялся.
– Да пребудет с тобою дух паломников иных времен. Шляпа убережет тебя от солнца и дурных мыслей; посох защитит от врагов и дурных поступков. Да осеняет тебя днем и ночью
благословение Господа, Сантьяго и Пречистой Девы. Аминь.
После чего стала такой, как прежде, – торопливо и не без раздражения сняла с меня плащ и шляпу, запихала их в коробку, отставила в угол посох и флягу, а потом, убедившись,
что я запомнил пароль, велела уходить, ибо мой проводник ждет меня километрах в двух от Сен-Жан-Пье-де-Пор.
– Он ненавидит оркестры, – пояснила она. – Но и на расстоянии в два километра ему от музыки не спрятаться, Пиренеи – превосходный резонатор.
И она заторопилась вниз по лестнице на кухню, чтоб еще немножко потиранить мальчика с грустными глазами. Уже уходя, я осведомился, как мне быть с машиной. Мадам Дебриль
посоветовала оставить ключи – кто-нибудь отгонит. Я открыл багажник, достал рюкзак со свернутым спальным мешком, поглубже уложил образ Богоматери на раковинах, взвалил
рюкзак на плечи и протянул хозяйке ключи.
– Идите по улице вдоль крепостной стены до самых городских ворот, вот и выйдете из города, – сказала она. – А придете в Сантьяго-де-Компосте-
Лу – прочтите за меня «Аве Марию». Бессчетное множество раз одолевала я этот путь, а ныне довольствуюсь тем, что читаю в глазах новых пилигримов восторг, который сама
испытать уже не могу – годы не те. Расскажите это апостолу.
Расскажите это апостолу. И еще скажите, что скоро я приду к нему, правда, другой дорогой – она и короче, и легче будет…
Я покинул городок через Испанские ворота, некогда излюбленные римскими легионами, а впоследствии – дружинами Карла Великого и полками Наполеона. Я шел молча, слыша
звучавшую в отдалении музыку, – и вдруг на развалинах древнего поселения возле Сен-Жан-Пье-де-Пор так разволновался, что слезы выступили на глаза. Там, возле этих руин,
меня будто ударило – ведь ноги мои ступают по Пути Сантьяго.
Панорама Пиренеев, озаренных утренним светом, сияние которого будто еще усиливалось от звуков музыки, вселило в меня ощущение, что я возвращаюсь к чему-то изначальному и
прочно забытому родом человеческим. Но понять, что же это, мне было не под силу. Небывалое и непривычно сильное ощущение это заставило меня прибавить шагу, чтобы как можно
скорее прибыть туда, где, по словам мадам Дебриль, ждал меня проводник. На ходу я снял майку, сунул ее в рюкзак. Лямки его стали сильнее врезаться в голые плечи, но зато
идти в разношенных кроссовках было легко и удобно. Минут через сорок, обогнув исполинских размеров валун, я подошел к заброшенному колодцу. Возле него на земле сидел
человек лет пятидесяти – черноволосый, похожий на цыгана – и рылся в заплечном мешке.
– Привет, – сказал я по-испански с той застенчивостью, какую испытываю всякий раз, когда знакомлюсь с новым человеком. – Ты, наверно, меня ждешь. Я – Пауло.
Он бросил свое занятие и окинул меня снизу доверху холодным и вовсе не удивленным взглядом. Мне тоже показалось, что я откуда-то знаю этого человека.
– Да, я тебя поджидаю, хоть и не думал, что ты появишься так рано. Чего надо?
Несколько сбитый с толку этим вопросом, я отвечал, что именно меня он вроде бы должен был сопровождать по Млечному Пути в поисках меча.
– В этом нет нужды, – сказал он. – Если хочешь, я найду его для тебя. Хочешь? Только решай сейчас.
Странный у нас вышел разговор, но я, памятуя о принесенной мною клятве, собирался ответить в том смысле, что, взяв поиски меча на себя, он сбережет мне много времени и я
вернусь в Бразилию к людям и делам, позабыть о которых не мог. Не исключено, что это могло быть уловкой, но почему бы мне все же не ответить?! В тот миг, когда я уже
открыл рот, чтобы ответить «Хочу», за спиной у меня раздался голос, произнесший с сильным акцентом такие слова: «Чтобы узнать, высока ли гора, взбираться на нее не
обязательно».
Это был пароль! Я обернулся и увидел человека лет сорока в бермудах цвета хаки и белой пропотелой майке. Пристальный взгляд был устремлен на цыгана. Полуседые волосы,
темное от загара лицо. Выходит, что второпях я позабыл о самых элементарных правилах безопасности и едва не вверил и тело, и душу в руки первого встречного незнакомца.
– Кораблю в гавани не грозит опасность, но не затем он создан, чтоб стоять на якоре, – произнес я отзыв.
А человек меж тем не сводил глаз с цыгана, а тот – с него. В течение нескольких минут смотрели они друг на друга, не выказывая ни страха, ни вызова. Потом цыган поставил
мешок наземь, улыбнулся презрительно и двинулся по направлению к Сен-Жан-Пье-де-Пор.
– Меня зовут Петрус
, – проговорил человек, когда цыган скрылся за валуном, который я обогнул не так давно. – В следующий раз будь поосторожней.
Не в пример цыгану и самой мадам Дебриль, он был вроде бы расположен ко мне. Он поднял с земли мешок – на передней его части была изображена раковина, – извлек оттуда
бутылку вина, сделал глоток и протянул ее мне.