И вотъ что произошло.
Самымъ знаменитымъ исполнителемъ роли «Руслана» въ генiальной оперѣГлинки «Русланъ и Людмила» считался на Марiинской сценѣбасъ Мельниковъ. Съ его уходомъ изъ театра на пенсiю незадолго до моего поступленiя въ труппу, эта роль осталась, такъ сказать, вакантной. Мельникова никто изъ басовъ Марiинской сцены не могъ замѣнить. Пробовали всѣ, и всѣпроваливались. Исключительно трудная роль оказывалась имъ не подъ силу. ПослѣМельникова всѣисполнители «Руслана» казались тѣнями.
Когда меня надо было впервые представить публикѣМарiинскаго театра, главный режиссеръ, Геннадiй Петровичъ Кондратьевъ, позвалъ меня и спросилъ:
— Руслана роль знаешь? (онъ всѣмъговорилъ «ты»).
Кое что я зналъ изъ этой оперы, но все же я отвѣтилъ:
— Нѣтъ, роли я не знаю.
Подумалъ Кондратьевъ и сказалъ:
— Есть двѣнедѣли сроку, если хочешь эту роль сыграть въ свой первый спектакль. Можешь въ двѣнедѣли одолѣть?
Въ русскихъ провинцiальныхъ операхъ пѣвцамъ приходится сплошь и рядомъ выучивать роль буквально въ два часа. Это ужъ такой правильный образъ веденiя дѣла — «спасать положенiе». Приходилось дѣлать это и мнѣвъ Тифлисѣ. Я болѣе или менѣе успѣшно выучивалъ механически роль, выработавъ особые прiемы запоминанiя, и затрудненiй, отъ которыхъ опускались бы руки, при этомъ не встрѣчалъ. Я вспомнилъ Тифлисъ и отвѣтилъ:
— Въ двѣнедѣли? Еще бы! Какъ же нѣть? Конечно.
Я принялся заучивать роль, какъ заучивалъ роли въ Тифлисѣ— для «спасенiя положенiя». Но какъ только начались репетицiи, я понялъ, что двѣнедели срокъ слишкомъ малый для того, чтобы дѣйствительно сыграть роль Руслана. Отказаться было поздно — неловко, даже стыдно. Я старался, какъ могъ, подготовиться, хотя бы только формально, т. е., не врать въ самой линiи музыки.
Насталъ вечеръ спектакля. Я оделся, загримировался по старому трафарету и на ватныхъ отъ страха ногахъ вышелъ на сцену, на которой недавно еще звучалъ въ роли Руслана голосъ Мельникова. Я до сихъ поръ волнуюсь на сценѣ, даже когда пою роль въ сотый разъ, а тутъ къ обычному волненiю прибавилось еще волненiе отъ сомнѣнiя, смогу ли, по крайней мѣрѣ, не наврать. Конечно, поглощенный одной мыслью «не наврать»! — я игралъ и спѣлъ Руслана такъ, какъ если бы мнѣна святкахъ пришлось нарядиться въ какой нибудь никогда не надеванный и мудреный маскарадный костюмъ.
Спектакль я пропѣлъ, но впечатлѣнiе отъ меня у публики получилось скверное. Мнѣнѣсколько дней послѣспектакля было просто совестно ходить по улицамъ и приходить въ театръ.
Но нѣть худа безъ добра. У начинающего артиста, въ какой бы области онъ ни работалъ, есть очень опасные враги — домашнiе поклонники, которые настойчивыми голосами говорятъ ему объ его необыкновенномъ талантѣ. Внѣшнiй блескъ первыхъ успѣховъ, прiятныя слова друзей, пришедшихъ за кулисы поздравить, цвѣты и восторженныя барышни тушатъ настоящее горенiе и при этомъ еще мѣшаютъ чувствовать чадъ головенiекъ и копоть. Молодой человѣкъ теряетъ линiю собственой оценки и начинаетъ радоваться тому, что онъ представляетъ собою въ искусствѣнѣчто замѣчательное. Если въ глубинѣдуши, оставшись ночью наединѣсъ собою и со своей совѣстью, онъ и усомнится въ своей исключительной цѣнности, то на другой же день какой нибудь другой чудный доброжелатель вольетъ ему въ душу новый бокалъ шампанскаго. Молодой артистъ снова опьяненъ и забылъ то, что ему думалось прошлой ночью.
Сдѣлала изъ моего неуспѣха выводы и Дирекцiя, но опять таки весьма рутинно. Разъ я не справился съ труднѣйшей ролью Руслана, то я перѣчисляюсь въ рядовые члены труппы, и въ отношенiи меня начинають автоматически дѣйствовать неумолимые законы канцелярiи.
А люди съ почтенными бородами и въ вицъ-мундирахъ привыкли въ своихъ канцелярiяхъ составлять табели о рангахъ по возрастному признаку. Такой то прослужилъ пятнадцать лѣт — ему одинъ почетъ, другой прослужилъ двадцать пять лѣтъ — ему почетъ другой. «Выслуга летъ». Мнѣже было всего 21 годъ, и при распредѣленiи ролей объ этомъ твердо помнили. Было очевидно, что певецъ, которому сорокъ лѣтъ, имѣетъ больше «права» на ту или другую роль, чѣмъ безусый молодой парень. Основная моя работа въ театрѣсвелась, поэтому, главнымъ образомъ, къ исполненiю ролей: Судьи въ «Вертере», кн. Верейскаго въ «Дубровскомъ», Панаса въ «Ночи подъ рождество», лейтенанта Цуниги въ «Карменъ». Не долженъ артистъ пренебрегать маленькими ролями, если онѣхудожественно интересны. Но молодая сила, буйно во мнѣбродившая, томила и мучила меня въ этомъ фактическомъ бездѣйствiи. Дирекцiя же привыкла къ мысли, что я артистъ на малыя роли. Можетъ быть, это было бы еще не такъ вредно для меня, если бы время отъ времени дирекцiя вдругъ не вспоминала, что на меня возлагали надежды, и что надо какъ нибудь Шаляпину дать возможность снова попробовать свои силы. И вотъ эти именно порывы вниманiя чуть-чуть окончательно меня не погубили, какъ артиста — и въ глазахъ публики, и въ собственныхъ моихъ глазахъ. Мнѣ, дѣйствительно, черезъ нѣкоторое время поручили другую большую роль, но она не только не дала мнѣразумной возможности проявить мои способности и выдвинуться, но рѣшительно отбросила меня въ ряды молодыхъ пѣвцовъ, созданныхъ для того, чтобы пѣть въ «Карменъ» лейтенанта Цунигу. Мнѣдали сыграть роль графа Робинзона въ оперѣ«Тайный Бракъ» итальянца Чимарозы. Какъ я теперь понимаю, опера эта прелестная. Въ музыкѣЧимарозы отражены тонкое изящество и жеманная грацiя конца XVII века. «Тайный Бракъ» никакъ нельзя было давать парадно, большимъ спектаклемъ, со всей пышностью, на которую была способна Императорская сцѣна. Она требовала интимной стильной постановки и столь же особеннаго стильнаго исполненiя. Роль графа Робинзона не соотвѣтствовала ни слабому въ то время музыкальному моему развитiю, ни природнымъ моимъ тяготѣнiямъ. Не имѣли успѣха ни опера, ни я.
Я благодарю Бога за эти первые неуспѣхи. Они отрезвили меня одинъ разъ на всю жизнь. Они вышибли изъ меня самоувѣренность, которую во мнѣусердно поддерживали домашнiе поклонники. Урокъ, который я извлекъ изъ этого неуспѣха, практически сводился къ тому, что я окончательно понялъ недостаточность механической выучки той или другой роли. Какъ пуганная ворона боится куста, такъ и я сталъ бояться въ моей работѣбеззаботной торопливости и легкомысленной поспѣшности. Много разъ впослѣдствiи мнѣочень хотѣлось спѣть Руслана. Нѣсколько разъ у себя дома, бывало, уже принимался за роль, но когда приходило къ серьезному моменту: «я играю», то я каждый разъ находилъ сотни причинъ уклониться отъ нея. Я чувствовалъ, что въ этой роди что то мнѣне дается. Не могу до сихъ поръ объяснить, что именно. Я понялъ навсегда, что для того, чтобы роль уродилась здоровой, надо долго, долго проносить ее подъ сердцемъ (если не въ самомъ сердцѣ) — до тѣхъ поръ, пока она не заживетъ полной жизнью.
14
Послѣ«Секретной свадьбы» мои шансы въ Марiинскомъ театрѣсильно упали. Мнѣкажется, что начальство уже готовилось ставить крестъ на мнѣ. Ничего, дескать, изъ Шаляпина не выйдетъ. Ну, да — хорошiй голосъ, но въ серьезныхъ роляхъ или проваливается, какъ въ Русланѣи Робинзонѣ, или же что-то ужъ больно кривляется. Такъ именно говорили: «кривляюсь».
Изъ чувства справедливости долженъ сказать, что, пожалуй, доля правоты въ этомъ упрекѣбыла. Конечно, я не кривлялся. Если бы то, что они принимали за кривлянье, было имъ въ дѣйствительности, изъ меня едва ли что нибудь вышло бы.