Но остановить ребят было уже нельзя, им уже нужны были деньги не только для картежных игр или чтобы отдать долг Генералу или друг другу, но и для того, чтобы покупать анашу, опиум, морфий - тут никакая сила не может остановить пристрастившегося наркомана. Тем более подростка.
И тогда, будто под давлением, будто уступая из просьбам, Генерал разбил их по тройкам и стал обучать профессиональному воровству. При этом "за науку", за карточные долги они становились его пожизненными должниками, подручными, обязанными делиться с ним частью добычи. Месяц тренировал их Генерал, это был целый курс воровских наук, включающий теорию - "воровской закон" и ритуал посвящения, а затем весь город, все трамвайные маршруты были строго поделены между тройками, и таких "троек", по подсчетам Шаха, было в подчинении Генерала около тридцати. Практически на всех людных участках трамвайных маршрутов работали ребята Генерала. И это было веселое, живое дело - утром встретить своих приятелей на условленном углу, в первом же утреннем давильнике прошерудить два-три вагона, снять одну-другую пару часов или вытащить кошелек и - сразу к Драмтеатру, в центр города. Там, возле Русского драмтеатра, уже с утра торчал на своем посту Толик Хачмас, торговец анашой и опиумом.
Много, в запас ребята никогда не воровали, терпения не хватало, брали лишь бы хватило на один-два укола и две-три мастырки анаши. Так заядлый курильщик утром думает не о пачке сигарет на весь день, а об одной сигарете, одной затяжке. А что будет потом - неважно, когда кайф пройдет - время уже будет приближаться к обеду, в трамваях начнется второй, дневной давильник, и опять можно стибрить что-то на новую мастырку и так - до вечера. Только однажды они работали не ради денег и наркотиков, а для искусства, и тогда, действительно, каждый развернулся во всю свою профессиональную мощь. Дело было прошлым летом, во время футбольного матча "Нефтяник" - "Арарат". Практически этот матч должен был стать историческим сражением между Арменией и Азербайджаном, политической, культурной и национальной битвой, единственным легальным выражением старинной вражды азербайджанцев и армян. Не исключено, что в случае победы "Арарата" в городе могла начаться армянская резня, во всяком случае накануне матча в город ввели войска, и по улицам открыто ходили усиленные - по шесть человек - воинские патрули.
Ясно, что в день матча в трамваях, едущих на стадион и со стадиона, должен был произойти фантастический давильник, и было бы грех не воспользоваться этим. И вот Генерал по всему городу всем своим тридцати тройкам объявил конкурс - кто больше снимет в этот день часов. Как пишут в газетах, ребята восприняли этот призыв с воодушевлением и подъемом. Тем более, что победителям Генерал обещал уникальный приз - настоящий браунинг.
Подведение итогов было назначено на вечер, в 9.00 в Малаканском скверике - в самом центре города, и когда все собрались, каждая тройка стала выкладывать добычу на садовую скамейку. Кто снял 18 пар часов, кто - 23, кто - 27. Двадцать семь - это был итог работы группы Шаха, но первенство досталось не им, на две пары часов больше принес Ариф, по кличке Мосол, и Генерал действительно вручил ему маленький женский браунинг без патронов. "Ничего, - сказал тогда Мосол. - Был бы браунинг! Патроны найдутся!" А затем Генерал, тихо ухмыляясь, открыл свой чемоданчик и в общую кучу высыпал свою добычу - один, без подручных, он снял в тот день 69 часов! Вот это была работа!
Впрочем, сегодня с этим очкариком тоже все было сделано чисто, как на репетиции.
В короткой, - может быть, секунд двадцать-тридцать, - потасовке Семен и Рафка плотно зажали очкарика, он с перепугу рванулся в глубину вагона, но рука с часами как бы случайно застряла у Рафки под локтем, очкарик стал выпрастывать ее, вырывать, и в этот момент Шах легким движением, ноготком расстегнул браслет. Больше не потребовалось ничего, очкарик сам вытащил руку из браслета, и часы, как созревший плод, упала Шаху в ладонь.
- Есть! - тихо сказал Шах Семену и ему же крикнул громко: - Ах ты, сука! - и дернул его с подножки, будто увлекая в драку. Следом спрыгнул с трамвая Рафка, и на глазах пассажиров удаляющегося трамвая Шах и Семен еще изображали "толковище" и драку, а Рафка их разнимал, но как только трамвай скрылся за поворотом, Шах достал из кармана только что снятые часы и все трое полюбовались добычей - настоящая японская "SEIKO". Если стать у комиссионки - в полчаса можно забить их за сотнягу, но они, конечно, стоять не будут, им срочно нужна анаша и опиум, и хотя Толик Хачмас даст за эту "Сейку" товару не больше чем на полсотни - ничего, лишь бы он был на месте, этот Толик, а то еще смоется куда-нибудь, время уже одиннадцать.
Втроем, не сговариваясь, они знакомой дорогой - через привокзальную площадь - ринулись в сторону центра города, к драмтеатру. И вдруг…
Шах замер, ребята тоже остановились.
На тротуаре, прислонившись спиной к фонарному столбу, рыдала семнадцатилетняя Снегурочка - голубоглазое существо небакинской красоты. У ног ее стоял какой-то чемоданишко, в руке была открытая дорожная сумка. Бакинское солнце ударялось в ее пепельные волосы и разбивалось каким-то доселе невиданным радужным окаемом, будто каждый волос дробил солнце на радужные капли. И совсем по-детски, кулачком она вытирала неудержимый поток слез.
- В чем дело? - решительно шагнул к ней Шах.
- Ни-ни-ни в чем… - сказала она сквозь слезы.
- А что ты ревешь?
Она подняла на него голубые озера глаз, и у Шаха остановилось сердце.
- Я… я… с поезда, из Вильнюса… Приехала к тете. Вот сейчас. Только что. У меня здесь был кошелек, - она показала на сумку. - Там деньги были, паспорт и тетин адрес… у-у-у… - дальше она опять разрыдалась.
- Подожди! - он тронул ее за руку. - К тебе кто-нибудь подходил?
- Никто. Один мальчик помог на вокзале вещи донести…
- Какой мальчик?
- Никакой. Такой черненький, высокий, а что?
- В кепке?
- В кепке. А что? - она опять посмотрела на него своими озерами.
Ребята переглянулись.
- Мосол, - уверенно сказал Рафка. Вокзал был участком Арифа Мосола, и все трое ясно поняли, что это - его работа. Шах взглянул на украденную "Сейку", было пятнадцать минут двенадцатого.
- Во сколько пришел поезд? - спросил он у нее.
- В одиннадцать… А что?
- Ничего, поехали - Шах взял у нее чемодан, решительно двинулся к стоянке такси.
- Куда?! - изумилась она.
- Поехали! - приказал он Рафке и Семену и спросил у нее: - Сколько там было денег?
- Восемьдесят рублей, на обратный билет. А куда?..
- Садись, - он открыл дверцу свободного такси, нельзя было терять ни минуты. Стибрив кошелек, Мосол извлек деньги, а все остальное должен был немедленно куда-нибудь выкинуть, в какой-нибудь мусорный ящик, урну, подворотню, но куда? Шах даже обвел глазами площадь, прикидывая, куда бы он выкинул этот кошелек, чтобы побыстрей избавиться от улики, но поди знай, где и в какую минуту Мосол стащил у нее кошелек, может, - еще на перроне. Нет, нужно срочно ехать его искать, с такими деньгами - восемьдесят рублей! - Мосол, конечно, должен был в первую очередь рвануть к Толику Хачмасу.
- Русский драмтеатр, - сказал Сашка шоферу и почти силком втолкнул в машину недоумевающих ребят и эту синеглазую плаксу. - Как тебя зовут?
- Лина.
- А фамилия?
- Бракните.
- Как? - переспросил он.
- Бракните, Лина Бракните.
- Ага. Хорошо, - запомнил он. - Меня зовут Саша. Запомни: Саша Романов, я твой двоюродный брат.
- Брат?!
- Да. Так надо. Если кто спросит - ты мне двоюродная сестра.