Следом от шины впечатался Путь
Млечный — в поднебесья деготь…
Рынок! Тебе зацепился за грудь
Птичий обломанный коготь —
Вот он, малявка, пацан, воробей, —
Смерть надоели подвалы,
Где среди взрослых и грозных людей
Шкетья судьба ночевала!
Шел он да шел, без суда, без следа,
Сеттер к нему приблудился…
Рынок! Пристанище ты хоть куда,
Коль ты щенятам сгодился!
Сбить на морозе амбарный замок —
Плевое дело, игрушка!..
Пахнет свининой застылый чертог,
Медом, лимоном, петрушкой…
Запахов много — все не перечесть!..
Ящик — чем хуже перины?!..
Сеттер, огонь мой, — скулишь, клянчишь есть,
Носом толкаешь корзину…
Все здесб подъели, в прогнившей стране.
Все подмели подчистую.
Всю потопили — в дешевом вине —
Голода силу святую.
Гладит малец одичалого пса.
Тесно прижмутся друг к другу
В ящике из-под хурмы… Небеса,
Сыпьте арахисом — вьюгу!
Сыпьте им яркою радугой — снег,
Сахар капусты — с возов и телег,
Кровь помидоров — из бака!..
Медом стекает по скулам ночлег…
В ящике, маленький, спи, человек,
Спи, заревая собака.
ДЕВОЧКА С МАНДАРИНОМ.ВЕЧЕРНИЙ РЫНОК
Это крайняя — я - за лимоном стояла!..
Вот глаза ледяные — синее Байкала,
Косы из-под платка, что рыбачьи канаты,
И все швы на дерюге пальтишка разъяты;
Кочерыжка, горбушка, птенец, восьмилетка, —
Поднабита людьми рынка ржавая клетка,
Все со службы — час пик! — каблуки не источишь,
А туда же! — стоишь: мандаринчика хочешь…
И распахнуты синие очи иконно
На купюры, на смерч голубей заоконных,
На торговку златой мандаринной горою,
На лица ее булку,
на море людское!
В кулачонке вспотевшем зажаты копейки…
Ты, проталина вешняя, дудка-жалейка,
Заплати — и возьми! Тонкокорый, громадный
Охряной мандарин — и сожми его жадно,
Так зажми в кулаке, чтобы кровь стала капать,
Чтобы смог сладкий плод на морозе заплакать —
По тебе, истопницына дочь, замухрышка,
Сталеварного града сухая коврижка.
ТОРГОВКА ШКУРАМИ НА ИРКУТСКОМ РЫНКЕ ЛЮБА
А вот лисы, а вот лисы, а вот зайцы-волки!..
Мездру мороз прошивает кованой иголкой,
Меха иней зацелует сизыми губами, —
Не горжетка то — ослеп ты: пламя это, пламя!..
Звери рыскали по лесу. Дитяток рожали.
Целясь, очи потемнели! Локти задрожали!..
…А теперь зверье — гляди-ко! — рухлядь, красотища!..
Закупи — и вспыхнешь павой, а не мышью нищей,
Шею закрути лебяжью лисьими хвостами —
Пусть мужик твой, жмот и заяц, затрясет перстами,
Затрусит на снег монеты из мошны совецкой:
Вот он мех колымский, кольский, обский, соловецкий,
Вот — куничий да соболий, искристый, богатый,
На руках торговки Любы во пурге распятый, —
Рвите, рвите, налетайте, по дешевке сбуду
Выпивохам да пройдохам, черни, сброду, люду,
А не наглым иноземцам с масленым карманом,
А родной толпе дремучей,
хвойной, дымной, рваной.
ПЕСНЯ
Ох, Расея моя, Расея.
Головою — о край стола…
Каменея, горя, леденея,
О, куда б от тебя ушла?!
Горевая твоя простуда
И чахоткин, с подхрипом, рык…
Средь зверья твоего и люда
Расплескался мой жалкий крик.
Задери головенку: страшно!..
Коли страшно — к земле пригнись…
Вот они, кремлевские башни, —
Им, кровавым, да поклонись.
Ты из вервия мне свивала
Сети, петли, мешки, хлысты…
Ты поземками целовала
По-над грудью моей — кресты!
Но я землю рвала ногтями!
Ела падаль твоих полей!
Снег твой мечется меж горстями
Сирым клекотом журавлей!
И, на нежном пригорке стоя
По-над Волгою в синем дыму,
Я молюсь — твоей красотою —
За вкусивших твою тюрьму!
За тебя проклявших, бежавших
Во заморских быков стада,
За любимых, друг друга сжавших
Пред прощанием — навсегда, —
Как в горсти — да твою землицу…
Я люблю тебя, я люблю:
Мне любовь та, Расеюшка, снится,
Но плюю, хриплю — во хмелю
Ненавидящем,
пламя сея
Воплем, дланью, нутром, очьми:
Ох, Расея моя, Расея,
Заполярной совой косея,
Всей кандальною Гипербореей —
Всю свободу мою возьми.
АДАМ И ЕВА
Звезды дули в пазы и во щели.
Звезды жестко крестили окно.
Смертный одр не страшней колыбели,
Но царями любовной постели
Стать не всем в дольнем мире дано.
И в династии сей ты двадцатый
Или первый — не ведать о том!
Вот на лбу — поцелуйная цата,
Вот лобзанье — нательным крестом…
Тело вспыхнет вулканами, лавой.
Сладко выгнется плод — ешь и пей!
Над кроватью дешевою, ржавой —
Веер простоволосых лучей!
Допотопная, дикая сила,
Ласка, будто лисенка… — до слез… —
Та коса, что века нас косила
Вплоть до лунных старушечьих кос, —
Это чрево ли Евы пылает,
Это дух ли Адама горит —
Это Марс над постелью рыдает
И Венера объятие длит!
Вширь — по стеклам — хвощи ледяные…
Митинговый — на улице — гул…
И ругательства хана Батыя
Из-за двери, что бомж распахнул…
И, распяты, раскинувши длани,
Разметав медногорлую плоть,
Понимают: любви окаянней
Нет в земле, кою проклял Господь.
ОМУЛЕВАЯ РЫБАЧКА ЗИНАИДА
Я приду к тебе. Руки твои красны.
Веки от култука и слез тяжелы.
Мне всю жизнь приходили дикие сны
Из таежной мги, ледовитой мглы:
Круглобокой кадушкой кренится карбас.
На Полярной звезде стрекоза висит!
И Луны слепой великаний глаз
Прямо в бабье сердце мое косит.
Тянем сети мы. Ты — смугла, стара.
На руках моих сильных — жил синих сеть.
Тянем омуля мы — всю ночь, до утра:
Тяжело: впору лечь и враз помереть.
Как играют мощные рыбьи тела —
Древней яростью,
Тусклым сребром купцов,
Не хотят под нож — а наша взяла,
А култук первобытный свистит, свинцов!
Зинаида! Вот омуля засолим!..
…Руки мерзлые жадно вцепились в сеть.
Наш карбас молитвой Зины храним.
Не потонем. Будем жить и стареть.
Я — в объятьях дрожать, огольцов рожать,
Да всей кожей чуять: Конец грядет!..
Ты — в руках заскорузлых свечу держать
Над серебряной рыбой
Во хлябях вод.
ВИТРИНА
…Целуй же лопатками серый тот дом!..
Втирайся, вжимайся шубенкой!..
Эх, тот магазин был задуман на слом —
Сельмаг, мышеловка, избенка, —
А этот!..
Гигантской витрины хрусталь,
А за хрусталем — мешанина:
Парча из Японии, козия шаль,
Дворцом — ветчина, солонина…
Все втридорога! Вот заколка и брошь,
Вот камни повисли на нитке —
О, ты без того ожерелья умрешь,
Последние скинешь пожитки —
А купишь!.. Глядит манекенша одна,
Как под автоматом ведома…
О, звери!.. Не троньте — то мать и жена…
А рядом — соцветье Содома:
Игрушки — бедняцкие пупсы; духи,
От коих и ноздри танцуют,
И печень!.. — и Книги Святые — стихи, —
Как шмотками, ими фарцуют…
Усыпана золотом пчелок парча:
О, фон галактический, темный…
А дале в Витрине — киот и свеча,
А дале — лишь ветер бездомный…
Гляди же! На выбор! Бери! Покупай!
Страна тебе все предложила —
Икорный, коньячный, севрюжный ли рай,
Стиральное черное мыло…
И за хрусталем, за стеклом — города
В алмазной пыли радиаций,
Искристые шубы, плохая еда,
С которой больным — не подняться, —
Вещей дорогих уцененный обвал
Грохочет в пустую корзину!
Ты здесь покупал? Продавал? Предавал?..
Гляди ж на родную Витрину
Теперь из такой запредельной дали,
Где души считают на франки, —
На эти сараи, собак, корабли
Во льдах, с пирогами гулянки,
На шлюшек с густым турмалином скулы,
На мрачное войско завода,
На церковь, где крестит мальчонку
из мглы
Рука золотого народа.
ЗВЕЗДА ПОЛЫНЬ. НОЧЬ
Распахнулись, раздвинулись, зашевелились
Дымной ночи — из перьев вороньих — крыла…
Как давно мы не плакали. И не молились.
А молились — молитва до звезд не дошла.
Горький город заснул. Украшений янтарных —
Фонарей — он не сбросил. В окно я гляжу,
Как в бездонную бочку.