— Если б кого убили прямо в автобусе прессы, и то они позвали бы криминальных репортеров. Об убийстве они напишут не лучше, чем первый попавшийся на улице человек. Потому-то я и не могу взять в толк, с какой стати нас сопровождает один криминальный репортер.
— Кто именно? — без всякого интереса спросил Уолш.
— Фредерика Эрбатнот. «Ньюсуорлд».
— Завтра на рассвете, — продолжил Уолш, — мы уедем из этого города и, возможно, никогда более не появимся здесь. Пожелаем же удачи местной полиции. Надеюсь, они раскроют и это преступление. Но я не хочу, чтобы расследование причин смерти этой женщины хоть как-то затронуло предвыборную кампанию. Развести одно с другим — вопрос техники, и я думаю, нам это по силам, — Уолш потянулся. — Хватит об этом. Слишком мелкий вопрос. А главное, о чем я уже говорил, в том, что ты должен идти с нами до конца, раз уж пошел.
— Почему ты вообще обратился ко мне?
— У тебя большой опыт общения с прессой, Флетч.
— Я сотрудничал во многих газетах.
— Ты знаешь, как работают журналисты.
— Пашут по-черному.
— Как они думают.
— Соображают медленно, но в конце концов добираются до сути.
— Отметка девятнадцать-восемнадцать, Флетч.
— Девятнадцать что?
Уолш уставился в ковер. Губы его изогнулись в улыбке, но лицо побледнело.
— Нас осталось двенадцать. Во вражеском окружении. Они знали, что нас мало, и готовились покончить с нами.
— Ты собираешься рассказать мне солдатскую байку?
— Многие сотни окружали нас. Мы могли зарыться в землю и держаться до последнего. Или пойти на прорыв и погибнуть в рукопашной.
— Война есть…
— А вот ты, Флетч, не позволил своему лейтенанту принять одно из этих очевидных решений. Ты спорил со мной. Пока до меня не дошел смысл твоих слов.
— Мне и теперь нелегко убедить в чем-либо власть придержащих.
— С твоей подачи мы вскарабкались на деревья и привязали себя к ветвям. Три дня провисели на этих чертовых деревьях.
— Кажется, чертовски проголодались.
— Лучше голодать, чем умереть с собственными яйцами во рту.
— Тебе же хватило решительности принять мое предложение, Уолш.
— Я перепугался до смерти. Не мог думать. Враги бродили внизу. Даже начали стрелять друг в друга. Потом унесли покойников. Они и представить себе не могли, что американцы влезут на деревья.
— Я спасал и свою жизнь.
— Твой приятель… как его звали, Чамберс? Ты с ним видишься?
— Олстон Чамберс. Да. Мы часто болтаем по телефону. Он — прокурор в Калифорнии.
— Ты знаешь, как найти выход из критической ситуации. А президентская кампания — сплошной кризис.
Флетч взглянул на часы.
— Уже поздно.
— Я хочу дать тебе документы, с которыми надо ознакомиться до утра. А что бы ты делал сейчас дома?
— Наверное, слушал бы Серхио Хуэвоса.
— О, да. Кубинский барабанщик.
— Арфист. Из Парагвая.
— Парагвайский арфист?
— Ты никогда его не слушал.
— Я вообще не слышал, как играют на арфе.
— Ты многое потерял.
Уолш вздохнул.
Быстрым шагом она пересекла гостиную — в длинном сером халате, с рассыпавшимися по плечам белокурыми волосами.
Флетч не ожидал, что Дорис Уилер — такая крупная женщина. На экране телевизора она казалась мельче, возможно, потому, что всегда стояла рядом с губернатором, двухметровым гигантом. Дорис отличали не только рост, но и ширина плеч.
Флетч встал.
— Занес тебе программу завтрашнего дня, — Уолш указал на листок бумаги на кофейном столике. — А почему ты так рано прилетела из Кливленда?
— Попросила Салли взять билет на более ранний рейс. Ушла после первого отделения симфонического концерта, — Уолш не поднялся с кресла. Взгляд Дорис скользнул по воротнику рубашки Флетча. — Кто это?
— Флетчер. Наш новый пресс-секретарь. Ввожу его в курс дел.
— Почему вы беседуете глубокой ночью?
— Вспоминаем былые дни. Давно не виделись. Не так ли, Флетч?
Дорис наклонилась над сыном. Поцеловала в губы.
— Уолш, ты пил!
— Пришлось провести какое-то время в баре. У нас происшествие. Эта женщина.
Дорис отвесила сыну крепкую затрещину. Ее раскрытая ладонь более всего напоминала лопату.
— Что мне женщина, Уолш? А вот того, что от тебя разит спиртным, я не потерплю, — Уолш не пошевелился, даже не посмотрел на нее. — Нельзя допустить, чтобы из-за такой вот мелочи отца не избрали президентом Соединенных Штатов.
Она пересекла гостиную в обратном направлении.
— А теперь идите спать.
Дверь спальни захлопнулась.
Лицо Уолша заливала краска двух цветов. Темнокрасная — отметина от оплеухи, и пунцовая — за ее пределами.
Он не отрывал глаз от лежащих на коленях бумаг.
— Я рад, что загодя прочел тебе лекцию о верности, — наконец, выдавил из себя Уолш.
Глава 6
— Доброе утро, пресс-дамы и пресс-господа, — добродушно пробасил губернатор Кэкстон Уилер, войдя в автобус, в котором ехали журналисты.
— Пресс-мужчины и пресс-женщины, — поправил его мужской голос с заднего сидения.
— Женщины и мужчины, — уточнила женщина, сидевшая рядом с Фредци Эрбатнот.
— Может, труженики пера, — предложил губернатор.
Флетч стоял рядом с ним. В половине седьмого утра Кэкстон Уилер выглядел подтянутым, загорелым, отлично отдохнувшим. Микрофоном, подключенным к системе громкой связи автобуса, он не пользовался.
— Не забудьте фотографов, — вставил Рой Филби, представляющий фототелеграфное агентство. — Мы тоже труженики.
— К тому же пользуетесь всеобщим уважением, — лицо губернатора расплылось в улыбке.
— Вы охватили всех, за исключением Эрбатнот! — воскликнул Джо Холл.
— И всех тварей, больших и малых? — полюбопытствовал губернатор.
— Уж не полагает ли этот мужчина, что имеет дело с животными? Или он пытается баллотироваться на пост егеря?
— А теперь позвольте представить вам вашего коллегу…
— Это вряд ли, — возразила ему Фредерика Эрбатнот.
— …Ай-эм Флетчер, прошу любить и жаловать.
— Политики могут сказать что угодно [2] , — пробурчал Айра Лейпин.
— Мы наняли его, чтобы было кому раздавать вам пресс-релизы, отвечать на все ваши вопросы, не беря за это ни цента, чего бы эти вопросы не касались, и говорить за меня то, что я не могу вымолвить сам, не покраснев.
— Он же преступник, — процедил мужчина со значком «Дейли госпел» [3] на лацкане пиджака.
— Я понимаю, что кое-кому из вас будет недоставать старины Джеймса, — на лице губернатора отразилась печаль. Глядя на его профиль, Флетч отметил, что губернатор слишком уж явно отсчитывает секунды, скорбя об ушедшем соратнике. Затем на его губах вновь заиграла улыбка. — Как вы все знаете, старина Джеймс решил подыскать себе такую работу, где не надо спорить.
— Да, — ввернул Ленсинг Сэйер. — Когда все идут на теннисный корт, Джеймс тоже должен играть в теннис.
— Итак, — шея губернатора покраснела, — я оставляю вам Флетча, — Уолш заранее предупредил Флетча, что тот поедет в автобусе прессы. — Пожалуйста, не съешьте его живьем. На ленч я распоряжусь подать вам что-нибудь повкуснее.
— Эй, губернатор, — прокричал Джо Холл, — что вы можете сказать о вчерашнем заявлении президента по Южной Африке?
Помахав на прощание рукой, Кэкстон Уилер вышел из автобуса.
Флетч взял микрофон. Водитель включил систему громкой связи.
— Доброе утро. Как пресс-секретарь губернатора, я торжественно обещаю никогда не лгать вам. Сегодня, на этом автобусе, мы проследуем через Майами, Новый Орлеан, Даллас, Нью-Йорк и Кеокук, что в штате Айова. Как обычно, в полдень мы полетим на ленч в Сан-Франциско. Меню на сегодня: суп из мидий, жареный фазан и клубничный мусс.