Д’Агоста обвел взглядом выложенные растрескавшимся кирпичом стены – и замер. Не веря своим глазам, с раскрытым от изумления ртом, он смотрел на криво стоящий посреди пещеры служебный вагон старинного товарного поезда. Вагон стоял под немыслимым углом, его задние колеса находились по меньшей мере в двух футах от поверхности пола. На боковой стене вагона он с трудом разобрал на рыжем от ржавчины металле остатки черных букв:
НЬЮ-ЙО ЦЕНТРА.
Кремень знаком приказал им остановиться и скрылся в недрах вагона. Через некоторое время он снова возник в дверях и поманил пальцем, приглашая войти.
Войдя в вагон, д’Агоста оказался в своего рода прихожей, в дальнем конце которой висел тяжелый темный занавес. Кремень исчез. В вагоне было темно и нестерпимо жарко.
– Да? – послышался из-за занавеса странный шипящий голос.
– Меня знают под именем Вайти. Я – глава общины «Могила Гранта». Мы услышали твой призыв к подземному народу объединиться, чтобы покончить с убийствами.
Ответа не последовало. Д’Агосту очень интересовало, что находится за занавесом. «Может быть, ничего, – сказал он себе. – Так же как в „Волшебнике страны Оз“. Смитбек в статье мог нафантазировать. Журналисты способны на все…»
– Входите, – распорядился голос.
Занавес отодвинулся, и д’Агоста неохотно вступил вслед за агентом ФБР в глубину вагона.
Там царил полумрак, который нарушал лишь отраженный свет одинокой лампы за окнами да крошечный костерок, тлеющий в углу под вентиляционным отверстием. В самом центре вагона, в массивном, похожем на трон кресле восседал высокий человек. Он был облачен в старинного покроя бархатный костюм. На голове потертая черная шляпа, из-под широких полей выбивались густые седые кудри, с шеи свисало тяжелое серебряное ожерелье племени навахо: гирлянды цветов, украшенных крупной бирюзой.
Мефисто обратил на посетителей испытующий взор.
– Итак, майор Вайти? – после некоторого молчания произнес он. – Не слишком оригинально. И почтения имя тоже не вызывает. Но в вашем случае, поскольку вы почти альбинос, оно вполне приемлемо.
Мефисто прошипел эти слова неторопливо, изысканно вежливым тоном. Д’Агоста ощутил на себе его проницательный взгляд. «Кем бы ни был этот парень, – думал лейтенант, – но он не псих». Или по крайней мере не полный псих. Д’Агоста чувствовал себя довольно скверно, во взгляде Мефисто сквозило подозрение.
– А это кто? – спросил он.
– Мой гонец. Кличка Сигара.
Мефисто довольно долго изучал д’Агосту взглядом. Затем он повернулся к Пендергасту:
– Никогда не слышал о сообществе «Могила Гранта».
– Под Колумбийским университетом и соседними зданиями имеется разветвленная сеть служебных тоннелей, – пояснил Пендергаст. – Группа у меня маленькая, и мы не суем носа в чужие дела. Студенты – народ щедрый.
Мефисто внимательно слушал, кивая. Гримаса подозрительности сменилась хитрой улыбочкой. Что она означает, д’Агоста понять не мог.
– О да, конечно, – кивнул Мефисто. – Весьма рад в эти черные дни встретить союзника. Думаю, было бы не вредно закрепить наше знакомство чем-нибудь приятным. Дела мы сможем обсудить позже. – Он хлопнул в ладоши: – Кресла для наших гостей! И пусть в камине ярче пылает огонь! Стрелок-Радист, доставь-ка нам мяса.
Из тьмы возник тощий коротышка (д’Агоста его еще не видел) и вышел из вагона. Другой тип, который все это время молча сидел на полу скрестив ноги, поднялся и со скоростью движущегося ледника направился к тлеющим угольям. Вскоре костер запылал ярче. «Здесь и без того чертовски жарко», – подумал д’Агоста, чувствуя, как по телу под грязной рубашкой стекают струйки пота.
В вагоне появился громадный мускулистый детина с двумя картонными коробками. Когда коробки оказались перед троном, Мефисто, сопровождая слова величественным жестом, с некоторой издевкой произнес:
– Прошу вас, джентльмены.
Д’Агоста осторожно устроился на коробке. В этот момент как раз вернулся Стрелок-Радист. Перед собой он нес на обрывке старой газеты какой-то влажный, сочащийся темными каплями предмет. Стрелок положил свою ношу рядом с костром, и желудок д’Агосты вдруг начал выворачиваться наизнанку. На газете оказалась огромная крыса с наполовину раздавленной головой. Лапы животного еще подергивались, отвечая какому-то внутреннему ритму.
– Великолепно! – воскликнул Мефисто. – Только что отловлен, как вы можете заметить! Ведь вы употребляете в пищу тоннельных кроликов, не так ли? – спросил он, не сводя глаз с Пендергаста.
– Естественно, – ответил тот.
Д’Агоста заметил, что мускулистый амбал встал за его спиной, и до него начало доходить: сейчас им предстоит подвергнуться испытанию, провалить которое они не имеют права…
Мефисто протянул руку и, взяв тушку, умело насадил ее на длинный шампур и сунул в огонь. Д’Агоста с ужасом смотрел, как вспыхнула шерсть и как зверек содрогнулся в последнем спазме. К вентиляционному отверстию поднялся столбик едкого дыма – тушка запылала целиком. Через некоторое время дым прекратился, а крысиный хвост почернел, сделавшись похожим на штопор.
Мефисто окинул крысу оценивающим взглядом, вынул из огня, достал из складок своего одеяния нож и соскреб остатки шерсти. Вспоров брюшко, он выпустил из дичи скопившиеся газы и снова сунул ее в огонь, подняв на сей раз повыше.
– Требуется немалое искусство для того, чтобы как надо приготовить le grand souris en brochette[2] – заметил он.
Д’Агоста ждал. Глаза всех присутствующих были обращены на него и Пендергаста. Ему не хотелось даже думать о том, что случится, если он выдаст свое отвращение.
Шли минуты. Тушка шипела на огне. Мефисто вращал вертел. Подняв глаза на агента ФБР, он спросил:
– Вы как предпочитаете? Я, например, люблю мясо с кровью.
– С кровью вполне подойдет, – светски ответил Пендергаст. Казалось, он сидит в дорогом кафе, и его спрашивают о том, как лучше поджарить тосты.
«Это всего лишь животное, – в отчаянии внушал себе д’Агоста. – Я же не умру, если его съем. А если откажусь, то тогда умру точно».
Мефисто вздохнул, предвкушая захватывающее зрелище:
– По-моему, готово.
– Приступим, – откликнулся Пендергаст, потирая руки.
Д’Агоста промолчал.
– Яства пробуждают жажду! – воскликнул Мефисто, и перед ними почти мгновенно возникла полупустая бутыль самогона.
– У нас гости! – прокричал он, отшвыривая бутыль. – Подайте что-нибудь более подходящее!
Вскоре появилась заплесневелая бутылка приличного бурбона, а с ней – три пластмассовых стаканчика. Мефисто, взмахнув вертелом, скинул деликатес на газету.
– Окажите нам честь! – Он передал газету Пендергасту.
Д’Агоста изо всех сил боролся с охватившей его паникой. Со смесью ужаса и облегчения он увидел, что агент ФБР без намека на колебания взял тушку обеими руками и поднес ее к губам. Послышался громкий чмокающий звук. Создалось впечатление, что Пендергаст высасывает внутренности. Желудок д’Агосты подскочил к горлу.
Пендергаст облизнул губы и положил газету с дичью перед хозяином.
– Великолепно, – сказал он.
– У вас любопытный способ питания, – заметил Мефисто.
– Ничего любопытного, – пожал плечами Пендергаст. – В служебных тоннелях под Колумбийкой рассыпают много крысиного яда. И только попробовав печень, можно решить, насколько безопасно принимать данную особь в пищу.
На лице Мефисто расползлась широкая, совершенно искренняя улыбка.
– Это следует запомнить, – сказал он и, срезав с бедрышка крысы несколько полосок мяса, протянул их на кончике ножа д’Агосте.
Наступил момент истины. Краем глаза лейтенант заметил, как напрягся нависший над ним гигант. Чуть прикрыв глаза, он жадно схватил куски, сунул их в рот и, не жуя, проглотил, не успев почувствовать вкуса. Совершив этот подвиг, д’Агоста радостно осклабился, борясь с диким приступом тошноты.
– Браво! – воскликнул Мефисто. – Настоящий гурман.
Напряжение в вагоне заметно спало. Когда д’Агоста снова уселся на ящик, потирая живот, в полумраке уже звучал смех. Вскоре завязался негромкий, но живой разговор.
– Приношу свои извинения за проявленную подозрительность, – сказал Мефисто. – Было время, когда жизнь под землей текла более открыто, и подземные обитатели больше доверяли друг другу. Но если вы те, кем себя называете, то вам это известно. Теперь, однако, наступили тяжелые времена.
Он наполнил три стаканчика и поднял свой в молчаливом тосте. Затем он разделал крысу, передав часть мяса Пендергасту, а остаток взяв себе.
– Позвольте вам представить моих соратников. – Он поманил к себе стоящего за спиной д’Агосты детину: – Это Крошка Гарри. Смолоду увлекался скачками. В угоду своим потребностям ему пришлось по мелочи начать воровать. Одно тащило за собой другое, и в конце концов он приземлился за решеткой в Аттике. Там он многое постиг. Оказавшись на свободе, Гарри не нашел работы. Однако ему повезло: он спустился под землю и попал в наше сообщество прежде, чем успел вернуться к дурным привычкам.
Затем Мефисто указал на медленно передвигающуюся фигуру у костра.
– Это Бой Элис. В свое время преподавал английский язык в средней школе в Коннектикуте. Дела пошли скверно. Он потерял работу, развелся, остался без средств и начал прикладываться к бутылке. В результате докатился до ночлежки и суповой кухни. Там он и прослышал о нас. Что же касается Стрелка-Радиста, то, вернувшись из Вьетнама, он понял, что никому здесь не нужен.
Мефисто вытер губы клочком газеты и продолжил:
– Это, пожалуй, даже больше, чем вам следует знать. Все мы, как положено, оставляем свое прошлое наверху. Итак, вы пришли сюда, чтобы поговорить об убийствах?
– С прошлой недели исчезли три наших человека, – сказал Пендергаст. – Остальные напуганы. Мы слышали, что вы сколачиваете союз против Морщинников. Тех, кто отрывает у жертв головы.
– Да, мои слова постепенно находят отклик. Пару дней назад до меня дошла весть от Философа. Слышали о нем?
– Нет, – после некоторого колебания ответил Пендергаст.
– Странно… – Мефисто сощурился. – Он наш коллега, возглавляет сообщество под вокзалом Гранд-Централ.
– Не исключено, что когда-нибудь мы с ним и встретимся, – небрежно произнес Пендергаст. – Но сейчас мне надо поговорить с вами, чтобы успокоить моих людей. Что вы могли бы сообщить об убийствах и убийцах?
– Убийства начались примерно год назад, – начал Мефисто своим шелестящим, как шелк, голосом. – Первым был Джо Аткитти. Мы нашли его обезглавленное тело около блокпоста. После этого исчезла Черная Энни. За ней – Старший Сержант. Люди продолжали исчезать. Некоторых мы нашли, некоторых – нет. Потом до нас дошла весть от Мандерсов о подозрительной активности в самой глубине.
– Мандерсов? – переспросил Пендергаст.
И вновь Мефисто бросил на него подозрительный взгляд.
– Никогда не слышали о Мандерсах? – изумился он. – Вам, майор Вайти, следует почаще разминать ноги и знакомиться с соседями. Мандерсы живут под нами. Никогда не поднимаются наверх, не прибегают к освещению. Вроде саламандр. Verstehen[3] Они говорят, что
24
Р оберт Уилсон, библиотекарь Нью-Йоркского исторического общества, бросил раздраженный взгляд на единственного посетителя картографического зала. Странный тип: строгий черный костюм, светлые кошачьи глаза, высокий лоб и светлые, почти белые, тщательно зачесанные назад волосы. Не только странный, но и раздражающий. Крайне раздражающий. Торчит в зале всю вторую половину дня, требует все новые и новые карты только для того, чтобы тут же отодвинуть их в сторону. Едва Уилсон успевал отвернуться к компьютеру, чтобы продолжить работу над монографией о фетишах племени зуни, как противный тип поднимался со своего места, чтобы задать очередной вопрос.
Вот и сейчас, словно прочитав его мысли, посетитель встал со стула и неслышным, скользящим шагом подошел к библиотекарю.
– Пардон, – протянул он негромко, вежливо, но весьма настойчиво.
– Да? – бросил Уилсон, отрывая взгляд от экрана.
– Мне очень не хотелось бы беспокоить вас еще раз, но, насколько я помню, Вокс и Олмстед, планируя создание Центрального парка, предусматривали сооружение подземных каналов с целью осушения существовавших в том месте болот. Не мог бы я взглянуть на их схемы?
– Эти идеи были отметены комиссией, – поджал губы Уилсон. – И все схемы потеряны. Ужасная трагедия. – Он повернулся к экрану в надежде, что противный тип все поймет.
– Понимаю, – ответил посетитель, не обращая внимания на столь прозрачный намек. – В таком случае не могли бы вы мне сказать, каким образом были осушены болота?
Уилсон безнадежно откинулся на спинку кресла.
– А я-то полагал, что это всем известно. Для осушения был использован старый акведук на Восемьдесят шестой улице.
– Существуют ли схемы проведения операции?
– Да, – ответил Уилсон.
– Не мог бы я взглянуть на них?
Уилсон вздохнул, поднялся с кресла и прошел через тяжелую дверь в хранилище. Там, как всегда, царил полнейший беспорядок. Помещение было просторным, но в то же время вызывало клаустрофобию. Металлические стеллажи, заполненные картами и заплесневелыми синьками, тянулись ввысь на два этажа, теряясь в полумраке. Уилсон принялся изучать номера на ветхом списке, чуть ли не физически ощущая, как на его лысый череп оседает пыль. В носу начинало свербеть. Наконец, он определил местонахождение нужных карт, взял их в охапку и потащил в тесный читальный зал.
«И почему только все посетители требуют самые тяжелые карты?» – удивлялся он про себя, выходя из хранилища.
– Вот они. – Уилсон опустил свой груз на стойку из черного дерева. Надоедливый тип взял карты, перенес их на свой стол и начал просматривать, делая заметки и рисуя схемы в блокноте с кожаным переплетом.
«А у парня водятся деньжата, – с кислой миной подумал Уилсон. – Ни один профессор не может позволить себе иметь такой блокнот».
Наконец-то в картографическом зале воцарилась благословенная тишина, и он смог немного поработать. Уилсон принес со своего стола несколько пожелтевших фотографий и начал вносить изменения в главу, посвященную свойственным клану резным образам.
Через несколько минут Уилсон почувствовал, что посетитель снова стоит у него за спиной, и молча поднял глаза.
Указав кивком на одну из фотографий, где изображался камень с вырезанным на нем абстрактным животным и частью человеческой фигуры, вооруженной копьем с кремневым наконечником, посетитель проговорил: