– Конечно, помню! Но чем вызван интерес?
– Я…
– Простите, не буду вам мешать, – поспешно вставила Инга Александровна и быстрыми шагами удалилась прочь.
– Ну-с, что нас беспокоит? – спросил эскулап, как будто обращался к очередной пациентке.
– Нас беспокоит ваше заключение по поводу смерти отдыхающей, Игорь Петрович. – в тон ему ответила девушка.
– А что с ним? Я ведь ясно написал все в самом заключении, поставил диагноз, указал время смерти.
– И вы ни на минуту не усомнились в его правильности?
– Ни на секунду. Милая моя, если бы вы поработали с мое в медицине, вы бы тоже не сомневались. Типичный случай для людей преклонного возраста, просто типичнейший. Какие уж тут сомнения. А почему вас это заинтересовало? Через столько-то лет? Проблемы с наследством?
– Нет. Просто меня попросили узнать подробности ее ближайшие родственники.
– Так вы, милая моя, даже не родственница?
– Нет.
– Тогда о чем мы вообще разговариваем? Все вопросы только в официальном порядке. Только в официальном порядке! А пока разрешите раскланяться. Приятно было познакомиться.
Он и в самом деле раскланялся, а Вика не стала его удерживать. Она не сомневалась, что старый хлыщ сказал ей правду – баба Луша действительно умерла от инфаркта. Однако, убийство все-таки имело место.
Остаток дня Вика провела в пути. Разузнав название ближайшего крупного населенного пункта, она отправилась туда на попутке. Городок назывался Камышин, и как любой другой, уважающий себя районный центр, имел в наличии собственную газету. Подшивку газет трехлетней давности Вика отыскала в читальном зале городской библиотеки – имелась в Камышине и подобная роскошь. Расположившись за обшарпанным столом у окна, Вика принялась внимательно изучать прессу. Ее интересовал определенный период: конец сентября, октябрь, ноябрь. Газетка была маленькая, всего в четыре листа, и работа продвигалась быстро. Нужная заметка отыскалась в ноябрьском выпуске. Вика внимательно прочитала коротенький текст, гласивший, что рыбаки обнаружили на берегу неопознанное тело пожилой женщины. Труп был без одежды. Другие подробности не сообщались, но Вика могла бы добавить от себя, что "утопленница" умерла от сердечного приступа еще до того, как попала в воду.
* * *
На обратном пути Вика смогла восстановить все подробности жестокой комбинации. Ей даже стало казаться, что она сама присутствовала при этом, настолько ясно и четко все видела.
Две пожилые женщины прибывают в третьеразрядный санаторий, единственным достоинством которого являются живописные окрестности, и ведут размеренный образ жизни. Они не привлекают к себе особенного внимания. Кому интересны две старушки? Никому, тем более, что сервис в этом заведении отнюдь не навязчивый и отдыхающие большую часть времени предоставлены сами себе. Да что там большую – на них вообще никто не обращает внимания. Неделю все идет тихо-мирно, хотя на самом деле в чьей-то голове уже вызревает план преступления, потому что появляется некто третий, кто, в отличие от других обитателей санатория, проявляет к парочке повышенное внимание. Он знакомится с ними, входит в доверие, причем настолько, что старушки принимают его за своего. Точнее – за свою. Вика не сомневалась, что преступница – женщина.
Тут она некстати вспомнила предостережение Эммы о том, что именно женщина – главный враг Вики. Это воспоминание ей совсем не понравилось.
Итак, у пожилых дам появляется друг. Скорее всего, этот факт ускользнул от внимания остальных обитателей санатория, таинственная особа не хотела его афишировать, а старушки сами по себе ни с кем не общались. Внезапная смерть сиделки от сердечного приступа сыграла мошеннице на руку. Если ранее ее и не посещали преступные мысли, то после кончины бабы Луши судьба подарила ей уникальный шанс.
И она его не упустила.
Скорее всего, в тот момент, когда врач осматривал мертвое тело и выписывал свидетельство о смерти, рядом с ним находилась уже не Гаевская, а загримированная под нее преступница. Настоящая Гаевская к тому времени была мертва и лежала в соседнем номере.
Старая актриса, польщенная вниманием к своей персоне, которым в последние годы была не избалована, сама невольно подсказала кому-то мысль о преступлении. Старушки любят вспоминать, особенно если кто-то готов их внимательно слушать. День за днем она рассказывала своей будущей убийце свою историю жизни, наверняка упоминала и о предававших ее людях, и о дневнике, и о том, что у нее имеется роскошная усадьба в престижном месте. Все это казалось таким соблазнительным, что преступницу не остановила необходимость совершить убийство.
Прикончить старую, больную женщину не составило труда: у стариков такие хрупкие кости и так мало сил, чтобы оказать сопротивление! Когда все было кончено, убийца спрятала тело все в том же пустом номере, переоделась в одежду Гаевской, наложила нужный грим, который и сама Гаевская использовала в избытке, и подняла панику. Она успела достаточно хорошо изучить обеих женщин и, при наличии актерского таланта, сыграть Гаевскую перед посторонними людьми, ей удалось без особого труда. Врач, занятый осмотром тела, не заметил подмены.
Итак, свидетельство о смерти на руках, причина смерти не вызывает подозрений, вот-вот приедет машина, чтобы забрать тело и подготовить его к отправке в родную Константиновку в заколоченном гробу. Преступнице необходимо было дождаться санитаров, чтобы заплатить им и отдать соответствующие распоряжения. Можно себе представить, как она нервничала, ведь у нее на руках было два трупа, от одного из которых предстояло избавиться. Она заранее решила, что один из них утопит в реке. Она понимала, что, рано или поздно его найдут и сломанные шейные позвонки вызовут подозрения, которые повлекут за собой расследование. Куда безобиднее сердечный приступ. По этой причине, уже после ухода врача, преступница меняет тела местами, место освидетельствованной чин по чину бабы Луши занимает несчастная Гаевская.
Почему санитары, пришедшие за телом, не обратили внимания на сломанную шею? А с какой стати им присматриваться? У них на руках уже было готовое свидетельство, выписанное по всей форме. Кто они такие, чтобы оспаривать его? Кроме того, мысли их заняты щедрой оплатой, полученной от второй старушенции. Размер вознаграждения должен был быть достаточно велик, чтобы санитары постарались выполнить ее распоряжения как можно лучше и не задавать лишних вопросов.
Когда тело Гаевской, накрытое белой простыней, покинуло на каталке второй корпус, преступница занялась оставшимся трупом. Нетрудно догадаться, что она была именно тем человеком, который якобы предоставил Гаевской машину. Отъезд "Гаевской" прошел совершенно незамеченным. Живая старушка никого не интересовала, любопытство вызывала мертвая. Отдыхающие следили за отбытием труповозки, снова и снова обсуждая подробности происшествия.
Тем временем преступница снова становится сама собой, а труп бабы Луши гримирует под Гаевскую. Актриса, больная раком, наверняка лишилась собственной шевелюры из-за курса химиотерапии, и ей приходилось пользоваться париком. Сейчас парик пришелся как нельзя кстати, сделав перевоплощение бабы Луши идеальным. Даже если кто-нибудь и заинтересовался, как преступница усаживает в машину коченеющее тело, то принял бы его за саму Гаевскую, тем более, что в сентябре темнеет рано и разглядеть подробности затруднительно.
Но преступнице несказанно повезло, ничего подобного не случилось, и она, никем не замеченная, благополучно покинула санаторий и выбралась на берег реки, где свидетелей в этот поздний час и вовсе не было. В укромном месте убийца раздела труп и сбросила его в воду.
Оставалось самое сложное – вернуться в усадьбу и сыграть роль Гаевской.
Для чего было затеяно преступление? Почему преступница пошла на такой большой риск? Деньги. Как всегда – деньги. Во-первых, остаток средств от продажи усадьбы Эмме Вальтер. А во-вторых – дневник актрисы. Вот где скрывался истинный клад. Нужно было только отыскать в доме заветную тетрадку и весьма влиятельные люди оказались бы в ее руках, готовые платить, сколько потребуется.
Шантаж? Разумеется. А чем он хуже убийства? Именно дневник должен был стать главной добычей. Ради обладания им преступница готова была рискнуть и сыграть роль старой больной женщины, у которой внезапно началась чудесная ремиссия. Скорее всего, ремиссия началась не сразу. Преступница планировала провернуть операцию в короткие сроки. Но что-то помешало ей. Что? Единственное, что приходило в голову Вике, это то, что дневника в доме не оказалось. Престуница не нашла ничего даже отдаленно похожего. Так что же, все было зря? Ну уж нет, она не собиралась отказываться от своей добычи и упорно продолжала поиски.
Одна беда – старушка была при смерти. Вот тут-то и понадобилась ремиссия, внезапное, почти чудесное воскрешение.
Постепенно преступница вжилась в роль, а на первых порах ей сильно помог тот факт, что сама Гаевская вела затворнический образ жизни, оставалось только следовать ее принципам, не пуская на порог даже соседей. А как же врач, спросите вы? Вика знала ответ на этот вопрос из первоисточника. Как-то в разговоре Матвей Игнатьевич с обидой заметил, что Гаевская никогда не доверяла деревенским врачам, называя их шарлатанами. Она ездила на процедуры и регулярный осмотр в городскую клинику. То есть, это он думал, что ездила. Проверять ее слова никому и в голову не приходило.
Три года преступница искала дневник, не подозревая о том, что хитрая старушка спрятала его в сломанной печи угоревшей сестры своей сиделки. В конце концов затянувшийся фарс надоел мошеннице, она решила пойти ва-банк и попытаться вытянуть деньги без дневника. Риск был огромный, хотя историю преступлений каждого персонажа она знала от Гаевской во всех подробностях. Прилюдного изложения некоторых деталей могло оказаться достаточно, но вот если бы кто-то из шантажируемых потребовал предъявить дневник…
Опасность пришла совсем с другой стороны. Наблюдательная, как все женщины, Софья – единственная из всех, – заподозрила, что перед ней не Гаевская. Но на свою беду она, вместо того, чтобы оповестить своих товарищей по несчастью, решила использовать свое открытие исключительно в личных интересах. Жадность и желание нагадить ближнему сослужили ей плохую службу. Несчастная даже не подозревала, с кем имеет дело. Человек, уже совершивший одно убийство, не остановится и перед вторым…
Картинка получилась складная, Вика могла бы гордиться собой, если бы не одно "но": зная, как все произошло, она по-прежнему понятия не имела о том, кто же настоящий преступник.
Глава 23
К моменту возвращения в санаторий, Вика неожиданно поняла, что проголодалась. Вообще-то она не собиралась возвращаться, так как узнала все, что хотела, но когда по пути завернула на станцию, выяснилось, что последняя нужная ей электричка ушла сорок минут назад, а следующая будет только утром.
Приблизившись к столовой – как раз наступило время ужина – Вика хищно потянула носом воздух, учуяла запах мясного пирога и прибавила ходу. Желудок одобрительно заурчал. Однако путь неожиданно оказался перекрыт. У самого входа, возле стеклянных дверей маячил проклятый Тимур и явно кого-то высматривал.
Вика резко затормозила, ругая себя за потерю бдительности. Ведь видела же его, подлеца, во время обеда, а потом благополучно успела об этом забыть.
Судорожно сглотнув голодную слюну, Вика малым ходом, не делая резких движений, свернула с главной аллеи в сторону, на терявшуюся в кустах боярышника боковую тропинку, протоптанную желающими срезать угол отдыхающими еще в незапамятные времена.