— Большой, а может, за Питом сгонять?
На миг я задумался. Пит с Джонни и Михелем сейчас у пристани, пока туда-сюда — здесь уже три раза все закончится. С другой стороны, пользы в драке от мистера Худючки все равно не предвидится.
— Беги!
Нед испарился. Я отломил еще один кусок сыра, неторопливо перешел на противоположную сторону улицы. Прятаться нужды не было, парни Белоглазого по сторонам не смотрели — а хоть бы и смотрели. Нагнулся, выворотил из мостовой небольшой булыжник, положил его на подоконник, сняв взамен яблочный огрызок, и заслонил спиной. И лишь затем метнул огрызок в Марко — вполсилы, с расчетом, чтобы тот в его косматой шевелюре застрял, а не отскочил.
Попал. Марко испуганно мотнул башкой, увидел меня… выпучил на полрожи свои маслины и дернул за рукав стоящего рядом Грифа.
Гриф оглянулся… и выругался. Длинно, затейливо — как-никак девять месяцев оттарабанил юнгой на корабле Ее Величества.
— Что поделываем? — почти дружелюбно осведомился я и приник губами к пустой бутылке.
Теперь на меня начали оглядываться и остальные, но резкий окрик Грифа тут же развернул их назад.
— Большой! — Гриф облизал губы, сплюнул.
— Большой… шел бы ты…
— Гриф… — Я вскинул голову: лениво плывущие над крышами облака были примерно того же гнусного, серого цвета, что и камни мостовой. К вечеру дождь ливанет, определенно. Подвал зальет… в прошлый раз Молли три недели кашляла.
— Ты вот у нас моряк, значит, в географиях разбираться наверняка умеешь. Объясни мне загадку: вы — здесь, а разбитая бочка, по которой граница считается, — во-он там, — я махнул бутылкой вдоль улицы, — в сотне футов дальше. Может, я чего не понимаю?
Кортик в руке Грифа летал словно сам по себе — взад-вперед, прямой хват — обратный. Однажды он меня этим режиком уже полоснул — и сумел удрать прежде, чем я собрался размазать его по доскам причала.
— Шел бы ты, — повторил Гриф. — Это наше дело.
— Сто футов назад оно было вашим.
— Большой ..
Узкая полоска стали мельтешила все быстрее, но я следил не за ней, а за свободной, левой рукой. И когда та вдруг поползла вниз, сквозь прореху в штанине, — неужели он и впрямь думал, что я не знаю про эти ножны? — я качнулся, схватил давешний булыжник и метнул. На этот раз — в полную силу.
Гриф, разумеется, успел пригнуться, только никакой пользы ему это не принесло — потому что целил я не в него, а в отвернувшегося Марко. Бум, хлоп, бдзинь — это я разбил бутылку о стену, оставшись с посверкивающим остриями горлышком. Шестеро против двух — играем ?
Игры не получилось. Секундой позже один из парней Белоглазого — новенький, то ли Майк, то ли Марк — с диким воплем отлетел на середину мостовой, а из груди его при этом на добрых три ярда хлестнуло красным. Его сосед начал заваливаться набок — посвист, чавк, еще один фонтан… я секунд пять непонимающе пялился на остановившийся в каком-то ярде от меня странный круглый предмет, прежде чем до меня дошло: это — голова.
— Ну же, крысы помойные! Кто еще хочет отведать доброй подгорной стали?!
«Крысы» не хотели уже ничего. Шаг, другой они пятились, а затем бросились бежать.
Только теперь я, наконец, смог увидеть, из-за кого же затеялось все это.
Чуть больше четырех футов ростом. В коричневом суконном кафтаничке и такого же цвета мешковатых штанах, аккуратно заправленных в зеленые остроносые сапоги. С большим заплечным мешком и бородкой, тщательно заплетенной в уйму мелких косичек. Синеглазый. Горбоносый. С небольшим походным топориком в руках.
Гном. Английский гном.
Два года, считай, их не видел, с весенней ярмарки в Дарлингтоне.
Он деловито вытер лезвие о рубаху безголового трупа, убрал топор в чехол на боку — и, пройдя десяток шагов, встал прямо передо мной.
— Ты помог мне.
— Забавно, но при почти двойной разнице в росте я не чувствовал, что смотрю на гнома сверху вниз.
— Ну-у… помог.
— Почему?
— Ну-у… так уж вышло, — вряд ли имеет хоть какой-то смысл пытаться объяснить ему тонкости наших взаимоотношений с шайкой Белоглазого.
— Вышло. — Гном, чуть наклонив голову вправо, прошелся по мне взглядом сверху вниз и обратно. — Вышло так, что я теперь твой должник, человек… или не-человек?
— Частично человек, — буркнул я. Текущую в моих жилах кровь великанов скрыть, мягко говоря, трудно.
Должник… интересно, удастся ли выцарапать из этого должника хотя бы долларов тридцать?
— Имя мне Торк. — Последовавшая пауза была явно предназначена для меня.
— Большой имя мне, — пробормотал я.
— Да, маленьким тебя не назовешь, — удивительно, но, произнося эти слова, гном даже не улыбнулся. А вот взгляд его стал другим… более… оценивающим, что ли? — На берег этот я впервые ступил сегодня… — медленно произнес Торк. — Места здешние не знакомы мне.
— Да уж будь они тебе знакомы, — я и не пытался сдержать усмешку, правда, получилась она кривоватой, — ты бы навряд ли выбрал себе такую дорогу.
— Здесь, — Торк мотнул бородой в сторону лачуги Паркера, — живут те, кто не любит гномов?
— Здесь, здесь, здесь… — я последовательно указал направо, прямо, налево и себе за спину, — живут те, кто не любит гномов, эльфов, орков, троллей, великанов и людей. Особенно — людей. Здесь не любят никого. Даже самих себя толком.
— А ты, — с интересом спросил гном, — тоже не любишь даже себя?
Я пожал плечами.
— Я ведь живу здесь, корот… гном.
Торк отступил на шаг. Вновь скользнул по мне взглядом вверх-вниз.
— И не желаешь переселиться куда-нибудь в еще? Он так и сказал— «в еще».
— Гном, — вздохнул я. — Один раз я уже попытался переселиться. За океан, в страну бескрайних возможностей для молодых и сильных. А из-за… но вышло так, что возможности эти для меня пропали еще на полпути.
Вот ведь… стоило сказать — и руки ожгло холодом, словно кандальное железо вновь коснулось кожи. Я потер запястье, и этот непроизвольный жест наверняка кое-что подсказал внимательно наблюдавшему за мной коротышке.
— Слышал я, что эта страна весьма велика, — заметил он. — Неужели…
— Я, как ты видишь, тоже не маленький, — перебил его я. — И бесследно раствориться среди людей мне так же трудно… как человеку среди гномов.
А вот сейчас улыбнулся гном.
— Скажу я тебе, Большой, — с ноткой торжественности произнес он. — Что не подозреваешь ты, насколько легко спрятаться человеку среди гномов. Разумеется, — добавил он. — Если гномы захотят ему в этом помочь.
И совершенно по-человечески… подмигнул мне.
Думаю, грохот моего сердца сейчас можно было расслышать за три квартала. А остатков самообладания хватило лишь на то, чтобы опереться спиной о стену.
— Если… захотят…
— Я, Торк, — голос гнома звучал на удивление негромко… обыденно, — сын Болта, сына Шкоута, от имени и по воле Клана Дальних Весенних Пещер Белой Горы предлагаю тебе, именуемый Большим, стать другом Клана. Принимаешь ли ты наш дар?
— Да, — выдохнул я.
А потом вспомнил — Молли!
А еще мигом позже вспомнил, как сидел рядом с ней, когда она металась в бреду, и раз за разом, час за часом пересыпал из ладони в ладонь горсть медяков… за которые любой мало-мальски приличный маг не взялся бы исцелять даже блоху.
Если… если я вырвусь сам, то смогу, обязательно смогу вытащить и ее! Остаться же…
— Да, — повторил я. — Я принимаю твой… ваш дар. И, Торк…
— Что?
— Имя мне… — глупо, но я с трудом заставил себя произнести эти слова. — Меня зовут Тимоти Валлентайн.