Мы должны обо всем услышанном рассказать в дворцовой службе безопасности!
– Кто нас туда пустит? Кто нам поверит? – в отчаянии заломил руки Ши Мин. – Мы простые студенты! Еще скажут, что все это нам спьяну привиделось!
– Постой, брат Ши, – остановила друга Юйлин. – Мы не будем сообщать ни о чем дворцовой службе безопасности. Есть другой верный императору человек, который выслушает нас.
– Кто же это?
– Господин первый императорский каллиграф.
–
Цзюань 6
ЖЕМЧУЖНЫЙ ЗАВЕТ
Имбирь и корицу
Храню я в шкатулке среди украшений.
Как часто мне снится
Холодное небо последних сражений.
И пахнут утратой
Подвески мои, ожерелья, браслеты…
В чем я виновата,
Коль больше не вижу удачи и света?
Лишь запах нероли
Остался на память о прежней свободе…
Ища лучшей доли,
Друзья невозвратной дорогой уходят.
А мне достается
Судьба, что должна бы достаться изгою…
Закатное солнце
В шкатулке горит золотою серьгою.
Императрица Жемчужного Завета, Почтенная Мировая Матушка, была чрезвычайно настойчивой и целеустремленной женщиной. Несмотря на то что принцесса Фэйянь ответила отказом на ее любезное приглашение погостить в Жемчужном Завете, императрица Чхунхян не сдалась. Она слала принцессе Фэйянь письмо за письмом, в которых убеждала ее приехать. Фэйянь сначала возмущалась такой бесцеремонностью, а потом поняла, что любезность владычицы Жемчужного Завета ей никак не одолеть.
– Поезжай, – в конце концов сказал супруге Баосюй. – Иначе она станет донимать тебя письмами всю оставшуюся жизнь.
– Но как я поеду без тебя? Это неприлично.
– У меня нет ни малейшего желания отправляться в Жемчужный Завет. Даже ради соблюдения приличий. И потом, дорогая, что нам эти приличия? Разве кто-то осудит тебя за то, что ты приехала без своего дракона?
– Баосюй, я буду скучать без тебя.
– Это лучше, чем если бы ты стала скучатьсомной.Ничего, милая, разлука, хоть и небольшая, идет только на пользу любви. И тем более семейной жизни. Ты развеешься в обществе Ют-Карахон-Отэ, а я наконец совершу паломничество к монахам-драконам из Серебряных пещер. Как известно, они не допускают в свое общество особ женского пола…
– Драконы-монахи? Первый раз об этом слышу!
– О, дорогая, неужели я тебе о них не рассказывал? Извини. На юго-западе Лунтана есть священнее скалы, сплошь изрезанные пещерами. Стены этих пещер действительно состоят из серебра, поэтому там нет места ничему нечистому. В тех пещерах протекают родники, вода которых целебна и дарит молодость.
– Но тебе не нужна молодость, Баосюй! Тебе всего-то две тысячи с лишком лет…
– А я и не за молодостью хочу совершить паломничество к монахам-драконам, а за мудростью.
– Разве ты не мудр, о мой супруг?
– Есть два вида мудрости, женщина. Одна – земная, плотская, ежедневная. А другая – совершенная, небесная, духовная. Эта мудрость, если ты сумеешь ее постигнуть, открывает в тебе второе зрение, и все вещи мира ты видишь иначе, иначе ощущаешь себя в этом мире… А еще понимаешь, что есть и другие миры – миры, в которые можно проникнуть только сердцем…
Фэйянь завороженно слушала мужа. Когда-то давным-давно она была монахиней в Незримой Обители великой Крылатой Цэнфэн – наставницы, которой подвластны и небо и земля. Но Крылатая Цэнфэн ничего не говорила о других мирах. Впрочем, возможно, это знание и не требовалось тогда юной принцессе, чьей задачей было вернуть себе престол Яшмовой Империи.
– Для чего тебе такая мудрость, супруг мой? – тихо спросила Фэйянь Баосюя.
– Разве мудрость нужна для чего-то? – удивился тот. – А зачем тебе воздух, которым ты дышишь? Так и мудрость. В какой-то миг своей жизни ты понимаешь, что не можешь без нее дышать.
Фэйянь опустила голову:
– Прости. Теперь я понимаю.
Одно лишь тревожит мое сердце…
– Что именно?
– Баосюй… Там, среди Серебряных пещер и умудренных монахов…
– Да?
– Ты не забудешь обо мне? Ты не исторгнешь меня из своего сердца?
Баосюй привлек к себе принцессу и кротко сказал:
– Ты иногда бываешь глупенькой, как все женщины, моя принцесса. И за это я еще больше люблю тебя.
Фэйянь с жаром принялась целовать чешуйчатую драконью морду:
– Ты ведь не разлюбишь меня? Правда, не разлюбишь, родной мой? – Из глаз ее неожиданно потекли слезы.
– Да что с тобой?– изумился дракон, осторожно слизывая языком слезинки со щек жены. – Ты сама на себя не похожа. Я давным-давно не видел тебя плачущей!
– Я… сама не знаю, что со мной творится, – пробормотала Фэйянь, прижимаясь к груди дракона. – Мне снятся странные сны, а иногда кажется, что я слышу голос матери… Меня тревожит мой брат – я давно не получала известий с родины. Рассуди сам: следует ли мне в таком состоянии ехать в гости к императрице, которую я едва знаю?
– Мне думается, что следует, – сказал дракон. – Моя дорогая, все твои сны и видения проистекают от слишком размеренной и скучноватой жизни. У нас на Лунтане слишком все мирно и медленно, чего уж скрывать. А твоя кровь горяча, Фэйянь, ты живешь порывом, ты стараешься охватить одним взглядом всю вселенную…
– Разве?
– Именно так. И потому ты, сама не ведая того, затосковала на Лунтане. В этом я вижу и свою вину, а потому охотно отпускаю тебя в Жемчужный Завет. И поверь, за то время, что мы будем в разлуке, я нисколько не разлюблю тебя. Наоборот, любовь вспыхнет еще сильней…
– Да?
– Да. Разве мы, драконы, умеем лгать?
– Помнится, однажды ты сумел…
– Ну, это было только однажды…
И дракон принялся ласкать свою жену так, что на время она забыла и о своих тревогах, и о Жемчужном Завете.
Однако ласки ласками, нежности нежностями, а ведь и ими можно пресытиться. Поэтому, когда пришло очередное письмо-приглашение от императрицы Жемчужного Завета, Фэйянь в ответ написала, что прибудет в гости, едва народится новая луна. Фэйянь писала это скрепя сердце. Ей не хотелось покидать Лунтан, не хотелось покидать Баосюя и свой кабинет, в котором она проводила бесконечные часы, упражняясь в каллиграфическом искусстве, но ничего не поделаешь.
Для отплытия в Жемчужный Завет снарядили большой корабль, не похожий на те джонки, которые Фэйянь видела в Яшмовой Империи. У этого корабля был узкий остроносый корпус, высокие мачты, оперенные пышными парусами, и воздушная паутина бесчисленных снастей. И был он прекрасен, как изысканная мелодия.
– Откуда на Лунтане взялся такой корабль? – спросила как-то Фэйянь мужа.
– Это бригавелла «Халцедон», подаренная мне как правителю Лунтана двумя королевами Тарсийского Ожерелья.
– Тарсийское Ожерелье? Я помню, ты рассказывал мне об этой стране.
– Когда-нибудь ты побываешь и там. Это совершенно удивительная страна, и живут в ней удивительные люди, правда, к драконам они относятся не слишком хорошо…
Бригавелла «Халцедон» была нагружена самыми изысканными и драгоценными дарами для императрицы Жемчужного Завета. И чем ближе становился день отъезда, тем больше волновалась Фэйянь и тем терпеливее успокаивал ее Баосюй.
– Все пройдет благополучно, уверяю тебя, любовь моя, – говорил жене дракон.
Фэйянь кивала в ответ, но душа ее металась, напоминая крошечного мышонка, попавшего в ловушку. Однако внешне Фэйянь ничем не выдавала своего волнения. Как-никак она была женой князя драконов, а столь высокородной даме не пристало суетиться и заливаться слезами будто какой-нибудь простушке!
Накануне отплытия Фэйянь отправилась в храм Мирового Ока, чтобы вознести молитву о благополучном путешествии.