И тебе все равно.
– Это из‑за лекарств, – сказал я.
– Да, но это еще не все. Я сама этого хотела и знала, что так будет. – Да, но со мной‑то все было иначе. – Я слышала, как рядом со мной разговаривали. Доктор и еще какая‑то женщина.
– И о чем они говорили?
– Говорили по‑испански. Обсуждали ее дружка и… обувь какую‑то, что ли? А потом стало темно. Нет, сначала все стало белым, а потом – черным.
– Интересно, это случилось до или после того, как тебе вставили имплантат?
– После. Я уверена – после. Они называют эту штуку мостом, да?
– Да, с французского – pont mental.
– Я слышала, как он сказал: «Ahora, el puerile»
– Они не пробовали тебя подключать? Амелия снова устремила взгляд вдаль.
– Нет… Потом доктор Спенсер мне все объяснил. В том состоянии мне нужно было в первый раз подключаться вместе с кем‑нибудь знакомым. Каждая секунда была на счету – он тебе рассказывал?
Я кивнул.
– Экспоненциальное увеличение количества новых нервных связей.
– Так что я просто лежала одна в темной комнате – очень долго. Наверное, я совсем потеряла счет времени. И все, что случилось до того, как мы… мы соединились – все, что было до этого, показалось мне сном. А потом… Внезапно все вокруг затопило светом, и двое людей подняли меня, и ударили меня по запястьям – а потом мы полетели из комнаты в комнату.
– Тебя понесли на носилках с воздушной подушкой.
Амелия кивнула.
– Это было очень похоже на полет. Я помню, как подумала, что сплю, – и решила наслаждаться полетом. Помню, мимо проплыл спящий Марти в кресле – я решила, что это тоже часть сна. Потом появился ты и доктор Спенсер – я думала, что вы тоже мне приснились… И вдруг все резко сделалось реальным, настоящим – как будто я проснулась, – Амелия покачалась на кровати взад‑вперед, вспоминая мгновения подключения. – Нет, не то чтобы реальным… Слишком ярким и насыщенным. Я даже растерялась.
– Я помню, – сказал я. – Двойное видение – ты видишь себя же со стороны. Ты сперва себя не узнала.
– А ты сказал мне, что так бывает почти с каждым. Ты как будто сказал это все в одном слове или даже вообще без слов. А потом все вдруг прояснилось, и мы стали… – Амелия ритмично раскачивалась, покусывая губу.
– А потом мы стали единым целым. Мы были одним… существом.
Она обхватила мою ладонь обеими руками.
– А потом нам пришлось разговаривать с доктором. И он сказал, что нам нельзя, что он не разрешит нам… – она поднесла мою ладонь к своей груди, так, как я сделал в последний миг подключения, и наклонилась ко мне. Но не поцеловала. Положила подбородок мне на плечо и прошептала на ухо срывающимся голосом: – У нас никогда больше такого не будет?
Я непроизвольно послал ей мысленный образ – так, будто мы снова были подключены вместе – объясняя, что через несколько лет можно будет попробовать это снова, и что Марти достал ее запись, и о том, что нервные связи частично восстановились, когда ей вернули на место отсоединенный имплантат, а значит, мы можем попробовать и сейчас, хотя бы попробовать… А в следующую долю секунды я осознал, что
– Что ты имеешь в виду? – Я объяснил насчет того, что некоторые нейроны остались соединенными с рецепторными полями имплантата. – И много их таких может быть?
– Не имею ни малейшего понятия. Пару дней назад я вообще не знал, что подобное возможно, – и только сейчас я вдруг вспомнил, что некоторые проститутки с имплантатами не способны войти в полное подключение – Ральф пару раз попадал на таких, которые, как ему показалось, вообще почти не подключались.
– Мы должны попробовать. Где же нам взять… Ты можешь привезти оборудование из Портобелло?
– Нет, я никогда не выношу его с базы, – за такое запросто можно угодить под трибунал.
– М‑м‑м… Может, нам удастся проскользнуть в какую‑нибудь больницу?..
Я рассмеялся.
– Нам никуда не придется проскальзывать. Мы просто оплатим время в салоне подключений.
– Но я хочу не этого. Я хочу попробовать с тобой вместе.
– Так я это и предлагаю! У них есть специальные модули на двоих. Двое людей подключаются вместе и вместе отправляются куда угодно – как раз в таких местах обслуживают своих клиентов проститутки с имплантатами. Можно трахаться прямо на парижских улицах, или в глубоком космосе, или в каноэ, которое с бешеной скоростью несется через речные пороги. Ральф всякий раз делился с нами самыми причудливыми впечатлениями.
– Так пойдем и сделаем это!
– Амелия, зачем так спешить? Тебя только что выписали из больницы. Давай подождем день или два, и тогда…
– Нет! – она встала. – Насколько я понимаю, мои новые нервные связи, возможно, угасают от бездействия – прямо сейчас, пока мы тут сидим и болтаем, – Амелия схватила комм и набрала код вызова такси. – Идем?
Я поднялся и пошел вслед за ней к двери, подозревая в глубине души, что совершил большую ошибку.
– Слушай, только не ожидай, что перед тобой сразу раскроется новый мир…
– Я ничего не ожидаю и ни на что не надеюсь. Я просто должна попробовать и все окончательно выяснить.
По‑моему, Амелия вела себя слишком уж настойчиво для человека, который ни на что не надеется.
Ее решимость оказалась заразительной. Пока мы ждали такси, я перешел от мысли «ну, по крайней мере, мы действительно выясним, осталось у нее что‑то или нет» к убежденности, что Амелия действительно способна что‑то почувствовать в подключении.