– Зеленоглазое чудовище. Сексуальная ревность. Одна весьма своеобразная картина, способная смутить кого угодно.
– Вы смущены?
Мендес иронично улыбнулся и чуть наклонил голову.
– Нет, конечно. Я выразился условно, – он рассмеялся. – Простите. Я не хотел показаться высокомерным. И не думаю, что вас тоже могут смутить хоть какие‑нибудь физиологические проявления.
– Да, конечно. Но это тоже в каком‑то смысле моя проблема. Не имеющая решения.
– Она не может подключаться.
– Нет. Она пробовала, и ничего не получилось.
– Давно это было?
– Пару месяцев назад. В двадцатых числах мая.
– И этот э‑э‑э… случай, он произошел после этого?
– Да. Вот в чем сложность‑то. Он, кажется, понял, в чем дело.
– Давайте вернемся к самому началу. Насколько я понял из ваших мыслей – если принять, что вы правы относительно проекта «Юпитер», – вы и Марти верите, причем Марти уверен больше, чем вы, что мы, прямо сейчас, способны избавить мир от войн и агрессии, так? Иначе всему миру придет конец.
– Марти выразился бы именно так, – я встал. – Пойду налью себе еще кофе. Вам что‑нибудь взять?
– Плесните немного рома, пожалуйста. А вы в это не верите?
– Верю. Верю и не верю, – я занялся напитками. – Позвольте теперь мне угадать, что вы думаете. Вам кажется, что не стоит особенно торопиться, раз уж проект «Юпитер» все равно закроют, верно?
– А вы думаете иначе?
– Даже не знаю, – я поставил напитки на наш столик, Мендес взял свой ром, отпил немного и кивнул. – когда я подключался с Марти, у меня возникало ощущение острой необходимости сделать все как можно скорее, но это могло быть только его личное восприятие. Марти очень хочет своими глазами увидеть результаты этого замысла – пока он еще жив.
– Он не так уж стар.
– Да, ему только шестьдесят с хвостиком. Но эта идея уже давным‑давно не давала ему покоя, еще с тех самых пор, как вы, ребята, появились. А может, еще и раньше. И он понимает, что понадобится какое‑то время, пока все переменится окончательно. – Я лихорадочно подыскивал убедительные, логичные доводы. – Но даже не принимая во внимание желания Марти, есть и другие важные причины поторопиться со всем этим. То, что задумал Марти, настолько важно, что все остальное, что мы сделаем или не сделаем, не будет иметь почти никакого значения по сравнению с этим – если, конечно, есть хоть малейшая возможность это совершить.
Мендес понюхал ром.
– Уничтожение всего сущего…
– Вот именно.
– Впрочем, возможно, вы на самом деле слишком близки к этому, – сказал он. – Я имею в виду вот что – вы ведь задумали действительно необычайно грандиозный проект. В прошлые времена ни Гитлер, ни Борджиа не смогли бы устроить ничего подобного.
– В прошлые времена – нет, не смогли бы. Но не сейчас, – сказал я. – И вы едва ли не единственные из всех людей можете понять, насколько это реально.
– Мы – единственные из всех людей?
– У вас ведь есть собственный нанофор в подвале. Когда вам нужно, чтобы он что‑нибудь произвел, что вы делаете?
– Просто просим. Мы говорим, что нам нужно, потом нанофор просматривает свой каталог и говорит, какие исходные материалы ему понадобятся и в каких количествах.
– Но вы ни разу не пробовали попросить его сотворить еще один нанофор, правда ведь?
– Говорят, он и не сможет этого сделать. Расплавится от перенапряжения.
Расплавится от перенапряжения. А я не настолько любопытен, чтобы это проверять.
– Но ведь это тоже часть его программы, разве нет? И теоретически вы вполне могли бы обойти это, наделать кучу нанофоров и замкнуть их в кольцо.
– Ах, вот к чему вы ведете! – Мендес медленно кивнул.
– Вот именно! Если бы вы сумели обойти этот запрет, то могли бы в конце концов сказать: «Воссоздай для меня проект „Юпитер“. И ваш нанофор смог бы это сделать – при наличии достаточного количества исходных материалов и доступа к нужным источникам информации.
– Как воплощение желания одного человека.
– Да!
– О господи! – Мендес выпил свой ром и со стуком поставил стакан на стол. – Господи, боже мой!
Я продолжал:
– И тогда вся Вселенная, все бесчисленные триллионы галактик исчезнут – если какой‑нибудь сумасшедший маньяк скажет нанофору нужную последовательность слов.
– Марти очень верит в сотворенных им чудовищ, если позволил нам приобщиться к этому знанию, – сказал Мендес.
– Вера или отчаяние – какая разница? Я получил от него заряд и того, и другого.
– Вы голодны?
– Что? – я не сразу понял, о чем это он.
– Вы хотите пообедать прямо сейчас или подождете сперва мы все подключимся?
– Если я и изголодался, то по таким подключениям. Давайте сперва подключимся.
Мендес встал и дважды громко хлопнул в ладоши.
– Все – в большую комнату! – объявил он. – Марк ты остаешься на дежурстве.
Все остальные прошли один за другим через двойные двери в другую часть атриума. Я с замиранием сердца думал о том, что меня там ожидает.
* * *
Джулиану привычно было ощущать себя одновременно десятью разными людьми, но и это ощущение временами вызывало растерянность и некоторую неловкость, несмотря на то что остальные девять давно стали для него необычайно близкими людьми. И он не очень хорошо представлял себе, каково же будет подключиться одновременно с полутора десятками совершенно незнакомых мужчин и женщин, которые постоянно подключались все вместе в течение целых двадцати лет. Такое подключение все равно было бы для Джулиана «terra incognita»[13], даже если бы с этими людьми не произошли пацифистские изменения, о которых предупреждал его Марти. Джулиан иногда соединялся по горизонтальной линии связи с другими боевыми группами, и всякий раз это больше всего походило на неожиданное вмешательство постороннего в задушевный семейный разговор.
Восемь из этих людей когда‑то были механиками, или, по крайней мере, предшественниками механиков. Джулиан гораздо больше беспокоился из‑за остальных, бывших преступников и наемных убийц. Но они же вызывали у него и больше любопытства.
Может быть, он сумеет как‑то научиться у них уживаться с собственными воспоминаниями?
В «большой комнате» стоял кольцевидный стол, в центре которого размещался монитор головидео.
– Мы обычно собираемся здесь, чтобы посмотреть новости, – пояснил Мендес. – Или же фильмы, пьесы, концерты. Нам нравится воспринимать все это сразу с нескольких точек зрения.
У Джулиана были на этот счет некоторые сомнения. Вместе со своей боевой группой он побывал в слишком многих страшных переделках, когда твердая уверенность в чем‑то от одного человека тотчас же передавалась остальным девяти. Начиналось это за какую‑то долю секунды, а на то, чтобы во всем как следует разобраться, уходило иногда больше часа.
Стены комнаты были обшиты темными панелями красного дерева, стол и стулья были сделаны из ели с красивой волокнистой поверхностью.