– Выходит, в буквальном смысле он не краденый. Но принадлежит лично вам.
– Да, конечно, наши законы запрещают гражданам иметь в частном владении устройства, работающие на ядерном топливе, в том числе и нанофоры. Но Дом Святого Бартоломью был основан как особое подразделение армии и получил привилегированный грант, который покрывает всяческие подобные полузаконные штуки. Как я понимаю, на эту машину даже есть документы, согласно которым она – не более чем подержанное старье, практически непригодное к использованию, и просто ожидает у нас своего часа, когда ее отправят на переплавку.
– Здорово сработано! – Риза впился зубами в половинку цыпленка. – Скажите, что я не прав, предполагая, что Марти собрал нас здесь ради того, чтоб выслушать наши мудрые советы?
– Он обязательно спросит у вас совета, – заверила его Амелия. – Меня он все время спрашивает, – она страдальчески закатила глаза.
Риза обмакнул куриную ножку в халапенос.
– Но главное, ради чего он нас сюда заманил, – чтобы прикрыть свои тылы, правда ведь?
– И для того, чтобы вас защитить, – добавил я. – Насколько нам известно, за Марти пока никто не охотится. Зато охотятся за Блейз – это точно. Из‑за того абсолютного оружия, о котором ей все известно.
– Они убили Питера, – тихо проговорила Амелия.
Риза ошарашенно посмотрел на нее и резко покачал головой.
– Того парня, с которым ты работала. И кто это сделал?
– Человек, который пришел за мной, сказал, что он из отдела технологического обеспечения армии, – Амелия покачала головой. – Он сказал правду и при этом солгал.
– Шпион, что ли?
– Хуже! – сказал я и просветил Ризу насчет секты «Молота Господня».
– Так почему вы просто не опубликуете это? – спросил Риза. – Вы же и не собирались держать это открытие в тайне?
– Мы так и сделаем, – пообещал я. – Но только чуть позже. И чем позже, тем лучше. В идеале этого нельзя делать, пока мы не обратим всех до единого механиков. Не только в Портобелло, везде, где они есть.
– На это уйдет примерно полтора месяца, – сказала Амелия. – И то только если все пойдет по плану. Можно себе представить, насколько это маловероятно.
– Вам даже этого не сделать! – заявил Риза. – Ведь все эти люди умеют читать мысли, так? Готов поспорить на свой месячный алкогольный рацион, что эта затея провалится, как только вы начнете обрабатывать первую же боевую группу.
– Не надо спорить, – сказал я. – Тем более что твой месячный алкогольный рацион мне совершенно ни к чему. Единственный наш шанс – использовать эффект неожиданности и все время опережать на шаг наших противников. Мы постараемся заранее приготовиться к провалу, если таковой случится.
Рядом с нами присел какой‑то незнакомый мужчина. Я не сразу сообразил, что это же Рэй, вернее, чуть больше половины прежнего Рэя – то, что осталось от него после косметической хирургии.
– Я подключался с Марти, – Рэй рассмеялся. – Господи, что за сумасбродная затея! Подумать только – пройдет пара недель, и все превратятся в сумасшедших.
– Некоторые рождаются сумасшедшими, – возразила Амелия. – А некоторые становятся. Мы же хотим избавить людей от безумия.
– Уверен, все это нам даром не пройдет, – буркнул Рэй и принялся за морковный салат. У него на тарелке были только сырые овощи. – И это правильно, по‑моему Один человек уже погиб, и сколько еще из нас могут погибнуть? И все это ради сомнительной задачи усовершенствовать человеческую природу.
– И это правильно, по‑моему Один человек уже погиб, и сколько еще из нас могут погибнуть? И все это ради сомнительной задачи усовершенствовать человеческую природу.
– Если ты не хочешь в это ввязываться, то лучше уйти прямо сейчас, – предложил я.
Рэй отставил тарелку и налил себе немного вина.
– Не выйдет. Я работал над имплантатами столько же, сколько Марти. Мы с ним носимся с этой идеей с тех пор, когда вы, ребята, даже за девчонками еще не бегали, – он бросил взгляд на Амелию, улыбнулся и стал внимательно разглядывать содержимое своей тарелки.
Марти выручил его, постучав ложечкой о стакан с водой.
– Сейчас в этой комнате собрались вместе люди с огромным практическим опытом и огромными знаниями Такое бывает чрезвычайно редко. Я полагаю, сейчас, в первую нашу встречу, будет правильнее всего ограничиться расписанием графика работы и разбором прочей информации – того, что люди с имплантатами знают во всех подробностях, а остальные – лишь отдельными частями.
– Давайте начнем с конца, – предложил Рэй. – Мы собираемся завоевать мир. А что перед этим?
Марти вздернул подбородок.
– Перед этим будет Первое Сентября.
– День трудящихся?
– А также день Вооруженных Сил. Единственный день в году, когда тысячи боевых машин будут мирно маршировать на параде по улицам Вашингтона. Невооруженные.
– И один из тех редких дней, когда в Вашингтоне соберется большинство политических деятелей. И при мерно в одном месте – на параде.
– И еще очень многое случится раньше, а как раз перед этим мы попадем на первые полосы всех газет Мы подарим прессе настоящую сенсацию.
– За две недели до парада мы закончим гуманизацию целого лагеря военнопленных, расположенного возле Панама‑Сити. Это будет истинное чудо – все эти озлобленные, неуправляемые, враждебно настроенные пленные партизаны превратятся в покладистых, готовых к сотрудничеству людей, которые с радостью воспользуются новообретенной внутренней гармонией для прекращения войны.
– Я понял, к чему ты клонишь, – сказал Риза. – Боюсь, этот номер не пройдет.
– Хорошо, так к чему я, по‑твоему, клоню? – спросил Марти.
– Все будут в восторге от того, что злобные нгуми вдруг превратились в мирных ангелочков, и тут ты делаешь магический пасс руками и – оп‑ля! – сообщаешь, что проделал точно такую же штуку с нашими собственными солдатами! Таким образом, Вашингтон оказывается у нас в руках.
– Ты угадал, но не совсем, – Марти завернул в тортиллу странную смесь из фасоли, тертого сыра и оливок. – К тому времени, когда все об этом узнают, дела должны обстоять примерно так: «Таким образом, мы захватили Конгресс и Пентагон. Не вздумайте становиться нам поперек дороги, пока мы не закончим то, что начали!» – и Марти куснул свою фаршированную тортиллу, не обращая никакого внимания на Ризу.
– На все это нам отпущено всего шесть недель, – заметил Риза.
– Шесть недель, до отказа заполненных событиями, – сказала Амелия. – Как раз перед тем, как уехать из Техаса, я отправила расчеты, касающиеся катастрофического окончания проекта «Юпитер», примерно пятидесяти ученым – всем физикам и астрономам, которые значились в моей телефонной книге.
– Очень мило, – проворчал Эшер. – А мне ты ничего не прислала, потому что я в твоей телефонной книге значился не как физик, а как математик или просто как старый знакомый. Но тогда хоть кто‑нибудь из твоих коллег наверняка уже упомянул бы об этом. Давно это было?
– В понедельник, – ответила Амелия.