— Разрешаю.
— С кем воюем?
— Это узнают только те, кто будет отобран для операции.
— Еще вопрос разрешите?
— Имеете право.
— Потери ожидаются… большие?
Не хотелось, очень не хотелось мне краснеть в ту минуту! И все-таки я зарделся. Вопрос был, как бы это сказать… неправильный.
— Война не прогулка, — сухо сказал пилот, помолчав. Понимайте, товарищи кадеты, как хотите — вот что значил его ответ. Можно понимать так, что победа ожидается легкая, а он не хочет нас расхолаживать. Можно и по-другому…
В этот момент Федюнин с эскадр-капитаном, похоже, о чем-то договорились.
Наш командир зачитал одиннадцать фамилий.
— Остальным — разойтись по аудиториям!
Видя, что все, чьи фамилии названы не были, как-то неловко мнутся с ноги на ногу и даже пытаются заискивающе улыбаться, Федюнин рассвирепел:
— Па-автаряю! По аудиториям! Бегом!
Я не шелохнулся. Одиннадцатой была названа фамилия Пушкин.
Моя фамилия.
Эскадр-капитан представился Тоцким, руководителем полетов ударного авианосца «Три Святителя». Каперанг с «огневой двадцаткой» — Шубиным, командиром 19-го отдельного авиакрыла, базирующегося на «Трех Святителях». Не ошибся я в кабинете у Федюнина! Оба были сослуживцами, оба занимали именно те должности, которые я вычислил.
Времени на сборы нам дали… Семь минут. Строго-настрого запретили проносить с собой еду или спиртное, а вес личных вещей ограничили тремя килограммами.
Покормить и снабдить всем необходимым пообещали уже на борту авианосца.
Сломя голову мы бросились по своим комнатам.
Что взять? Что? И стоит ли брать хоть что-нибудь?
Древний солдатский принцип «запас карман не тянет» возобладал над ленью, и я все-таки прихватил с собой кое-что: свою счастливую зажигалку, новые джинсы цвета электрик и пару гражданских рубашек.
Не успели мы отдышаться после сборов и бега по Академии туда-обратно, а служебный монорельс уже домчал нас до космодрома Колчак. Там наш пассажирский модуль был выхвачен загребущими лапами мехпогрузчика прямо из вагона и задвинут в тяжелый флуггер типа «Андромеда», в одну из восьми стандартных грузовых ячеек.
В остальных ячейках, как стало ясно уже на авианосце, покоились модули с запакованными истребителями.
Модульная система работает четко и эффектно, как моя счастливая зажигалка. Двадцать минут назад мы еще стояли на плацу, а сейчас наша «Андромеда» уже выруливала на стартовый стол.
На наши плечи с медвежьей нежностью опустились лапы автоматических фиксаторов.
— Легкого старта! — пожелал Тоцкий.
— Легкого старта, товарищ эскадр-капитан!
Ради горстки кадетов и нескольких новых флуггеров авианосец, конечно же, приземляться на космодром не стал. Он ожидал нас на геосинхронной орбите, куда «Андромеда» и прибыла через полчаса после взлета.
Так мы впервые в жизни очутились на настоящем боевом авианосце. «Дзуйхо» — приписанное к нашей Академии учебное корыто японского производства и иначе как «Муха» кадетами не именуемое — боевым авианосцем, увы, называться мог лишь в целях стратегической дезинформации противника.
Сутки кадета расписаны по часам и минутам. Опоздал на девяносто секунд в столовую — ходи весь день голодным. Опоздал в аудиторию — сутки карцера. В военное время, кстати, отсутствие на занятии приравнивается к дезертирству. Со всеми вытекающими.
Впервые за три года — не считая редких поощрительных увольнений и коротких летних вакаций — расписание было скомкано и выброшено на мусорку. Из-за этого среди самых-самых дисциплинированных началась своеобразная ломка. В самом деле: по расписанию у нас сейчас были «Статуты орденов», а у ребят с четвертого курса — «Боевое применение ракет».
Они готовились, они зубрили. Может, во сне бриллианты на Ордене Победы пересчитывали и перевзвешивали, «Овода» применяли по активно маневрирующей цели на больших дальностях, а «Мурену» — по линкору, в упор.
И вот, вместо того, чтобы получить заслуженные десять баллов, зубрилы оказались в каком-то сумрачном помещении, где контейнеры с этими самыми «Оводами» и «Муренами» лежат штабелями безо всякого видимого интереса к ним со стороны экипажа. А с Орденами Победы и того хуже. Ни одного Ордена Победы на офицерах не замечено.
Мимо нас по направлению к площадке с «Андромедами» провезли несколько контейнеров, в каких обычно транспортируются разобранные на части истребители. Груз на этот раз был нестандартный. Кое-какие детали в контейнер не вписались и торчали из-под неплотно прикрытых верхних створок.
Чтобы створки не болтались, контейнер обмотали в несколько витков длинным обрезком кабеля. Проявили, так сказать, смекалку и находчивость в боевой обстановке.
Собственно, в контейнере, как и положено, находился разобранный на части истребитель.
Только был он демонтирован не на стенде, а в бою. Не техниками, а внутренним взрывом.
При этом смятая носовая плоскость и кусок главного радара, можно сказать, еще неплохо сохранились. Видимо, флуггер развалился уже на полетной палубе, иначе как бы удалось собрать обломки? Интересно, а пилот…
Быстров, сосед по комнате моего приятеля Володи Переверзева, оставшегося на Новой Земле, попятился и прислонился спиной к «Оводам». Несколько раз зевнул. Потянулся, похрустел костями. Присел на корточки. Поднялся. Снова зевнул.
Быстров нервничал. Хорошо, когда начальство тебе доверяет. Но плохо становится, когда примечаешь, как из-за абстрактной скульптуры «Доверие начальства» тебе делает ручкой Костлявая.
А Колпин, кадет с выпускного курса, старательно не замечая содержимого контейнера, разочарованно протянул:
— Тю, «авианосец»… В альбоме он покраше будет.
— Так и девушка, если снаружи смотреть, покраше будет, — философически заметил Вахтанг Арташвили, его одногруппник. — А мужик все внутрь лезет.
— Вахтанг, тебе когда-нибудь за непочтительное отношение к женщине — женщине-подруге, женщине-матери — набьют рожу. И очень даже может статься, что набью ее я.
Мне даже не потребовалось оборачиваться, чтобы узнать зануду космических масштабов, старшину четвертого курса Андрея Белоконя.
— Почему непочтительное?! Почему обижаешь?! — завелся Вахтанг. — Что я такого сказал?
— Остынь, к нам офицеры идут. А ты, Колпин, имей в виду, что это не «тю, авианосец», а ударный авианосец «Три Святителя», один из лучших кораблей нашего флота.
Белоконь, конечно, не упустил случая выслужиться. Последнюю тираду он произнес, торжественно возвысив голос. Чтобы каперанг Шубин услышал.
Подошедший к нам каперанг улыбнулся одними глазами и в высшей степени серьезно спросил:
— А почему вы, кадет, считаете, что «Три Святителя» — один из лучших?Где вы лучше видели?
Белоконь не на шутку струхнул.
— Виноват, товарищ капитан первого ранга! Лучший, конечно же лучший!
— Как, кстати, ваша фамилия?
— Белоконь!
— Кадет Белоконь, почему вы во всем идете на поводу у начальства? Разве не знаете, что «Три Святителя» служит десять лет и уже успел морально устареть? Так в аттестацию и запишем: «Кадет Белоконь безынициативен, не разбирается в основных типах современных кораблей…» Да расслабьтесь вы, я шучу.
— Кадет Власик, что вы знаете о джипсах?
Голова двухметрового Власика, надёжи и опоры нашего факультета в баскетбольных битвах, подлетела к самому потолку комнаты оперативных совещаний. Он вскочил столь стремительно, что сила тяжести в ноль пять «g», создаваемая силовым эмулятором авианосца, не справилась с его служебным рвением.
Ступни Власика легко оторвались от пола, он взмыл ввысь и стукнулся макушкой о пластиковую обшивку потолка.
Баскетболист и драчун Власик еще не успел опуститься на пол, но уже бодро тараторил:
— Товарищ капитан первого ранга, джипсы — это внеземная раса…
— Можно сидя. И без уставных длиннот. Отвечайте по существу.
— Слушаюсь. Джипсы — внеземная раса. Разумная. Попытки вступить с ними в контакт успеха не имели. Метрополия не установлена… Внешний вид неизвестен…
Власик на глазах скисал. Оно и неудивительно: о джипсах нам рассказывали в самых общих чертах. Пара слов в курсе астрографии, ползанятия — на факультативной «Технологии внеземных рас».
— Еще.
— М-мм… Приоритет в списке потенциальных противников — низкий… Кажется.
— Достаточно. Кому есть что добавить?
— Разрешите мне, товарищ… — вызвался, конечно же, Коля. Коля, он же кадет Николай Самохвальский — мой друг. «Задушевный», как говорили в старину.
— Да.
— Первый визуальный контакт с джипсами состоялся восемьдесят шесть лет назад. Конкордианский линкор «Кир Великий» обнаружил в системе Дромадера подозрительный космический объект. Компактная группа астероидов диаметром от сорока до полутора километров двигалась, в нарушение законов небесной механики, точно по орбите второй планеты навстречу ей. Вместо ожидаемого импакта экипаж линкора наблюдал загадочные эволюции астероидов, в результате которых они плавно перешли с траектории, совпадающей с орбитой планеты, на орбиту вокругнее, став, таким образом, ее спутниками. На первый взгляд — естественными, но, учитывая обстоятельства, фактически искусственными. Линкор связался с базой, приблизился к крупнейшему астероиду роя на расстояние синхронного выстрела и приступил к наблюдениям. Чтобы уточнить обстановку внутри роя, линкор выпустил отдельное звено палубной авиации: два разведывательных и два боевых флуггера. Флуггеры проникли внутрь роя и быстро обнаружили на поверхности астероидов следы разумной деятельности. Один из флуггеров пытался совершить посадку рядом с непрозрачным красным конусом, обнаруженным на крупнейшем астероиде. Но с поверхности астероида внезапно поднялась и устремилась навстречу истребителю плотная туча пыли и мелких камней. Учитывая скорость взаимного сближения, это было равнозначно обстрелу неподвижного флуггера твердотельными зенитными снарядами. К счастью, туча резко потеряла скорость — снова же, вопреки законам небесной механики. Только благодаря этому флуггер избежал бомбардировки каменным градом. Так уже при первой встрече проявилась основная интенция джипсов: не совершая прямых агрессивных действий, всеми средствами избегать прямого контакта. На следующий день капитан «Кира Великого»…
— Довольно, кадет. Все вы правильно рассказываете, но так мы с вами до самой Флоры будем в истории копаться. Обобщения можете сделать?
— Так точно. Всего за эти годы имели место девять рассекреченных визуальных контактов с джипсами. Собственно, засекретить их было невозможно, поскольку свидетелями появления астероидных роев или, как их впоследствии назвали, «караванов» становились экипажи десятков, а иногда и сотен кораблей. Не только военных, но и гражданских, на борту которых находились репортеры, ученые, богатые туристы. Четырежды астероидные рои джипсов — судя по всему, всякий раз разные — выходили на орбиты вокруг колонизированных земной расой планет. Летательные аппараты джипсов — их было выделено несколько типов, среди которых наиболее часто встречались так называемые «тюльпаны» и «лемехи», — совершали продолжительные полеты над нашими городами, заводами и военными объектами. Садились на планеты, брали пробы воды, грунта, воздуха. Несколько раз производили лучевое бурение, оставляя после себя очень глубокие скважины с крохотным входным отверстием. На многократные попытки связаться с ними в различных диапазонах не реагировали. Объединенные Нации и Конкордия регулярно высылали навстречу джипсам мощные эскадры. Звенья и даже эскадрильи истребителей отряжались на сопровождение «тюльпанов» и «лемехов». В некоторых случаях велся заградительный огонь. Джипсы реагировали корректно. Попыток прорваться через зоны заградительного огня не предпринимали, к нашим флуггерам относились спокойно. Кроме, как я уже сказал, тех случаев, когда флуггеры пытались вплотную подойти к караванам джипсов. Взаимный вооруженный нейтралитет — так можно коротко охарактеризовать отношения между нами и джипсами.