В полшестого утра Гной нацепил бомбер, положил в карман свидетельство о рождении, тщательно переписанный на бумажку адрес редакции «Мании страны навигаторов» и последнюю тысячу рублей. Решил обойтись без драматизма – не оглядывался и сентиментальных вздохов себе не позволял. Взял чемодан, запер дверь, бросил свой ключ в почтовый ящик («мосты сожжены», – мелькнула в голове красивая цитата из учебника истории) и побрел по направлению к вокзалу – общественный транспорт в такое время еще не ходил, ситуация с такси была понятной.
Как ни странно, посреди пустынного зала ожидания стоял Семеныч. Спать он явно не ложился и был мертвецки пьян; на покрытой редкими пегими волосами голове красовалась свежая кровавая ссадина, полуоторванный рукав с «АЦ молния ДЦ» волочился по полу, оставляя за собой клочки ваты. Гною они напомнили хвостик зайчика, которого он играл на школьном утреннике в третьем классе; все учителя были в восторге, мама плакала, и только Алешка Кривенко, которого никто тогда еще не называл Корявым, отпустил Юре злой поджопник и громко прошипел слово «гомосек».
– Пссн.. Иссуда…
Семеныч, кажется, собирался выполнить свою часть обещания. Юрик, морщась от запаха (заигравшего к утру новыми обертонами), подошел поближе.
– Дй рррку… Гррой… Сталин… к ордену
Опершись на Гноя, Семеныч поковылял на перрон, где тяжело дышала громада сонного поезда «Воркута-Владикавказ». Когда Юрику начало казаться, что путешествие никогда не кончится, спутник уверенно свернул к вагону номер восемь, выпустил локоть провожатого и рухнул на грязный перрон. Оттуда Семеныч протянул указающий перст и изрек:
– Нюрк… Пссна пссди…
Привлеченная шумом проводница выглянула из вагона, злобно взглянула на распластанного морской звездой Семеныча и быстро сказала Гною:
– Быстро залезай, место 32, деньги потом. Чтобы никто не видел!
Юрик забросил в проем чемодан и шмыгнул следом; Нюрка немедленно задраила дверь – поезд отправлялся. Шатаясь, кибер-витязь побрел по спящему плацкарту искать место 32; вокруг храпели, портили воздух, кряхтели и издавали другие удивительные звуки. Резко пахло носками и спиртом. Загончик с 32-м местом оказался ярко освещен; Гной робко заглянул туда и понял, что путешествие будет долгим: за столом сидели двое веселых жилистых мужчин в майках-алкашках и потный тюфяковатый дядька в спортивном костюме, не надо было быть кибер-витязем, чтобы моментально понять, что тут происходит. И верно:
– Очко, Иван Николаич, – бодро объявил один из жилистых и шлепнул картами по столу. Гной успел заметить на его руке два татуированных перстня, паука и непонятные слова «ИТК БЕЛЫЙ ЛЕБЕДЬ 1984-1999».
Тюфяковатый горестно вздохнул и суетливо полез в карман, но победитель остановил его царственным жестом:
– Оставь, Иван Николаич, потом сочтемся, – перевел взгляд на замершего Гноя и без пауз продолжил, – ты не стой, пионер, ты присаживайся. Раскинь со старшими в дурачка.
В планы Гноя это не входило, но как отказаться, он не знал. Засунул чемодан на самую верхнюю багажную полку и робко присел. «Белый лебедь» начал лихо метать карты; еще до того, как Гной успел к ним прикоснуться, произошли два драматических события.
В проходе появилась проводница Нюрка и зашипела, чтобы Гной давал деньги. Тот протянул последнюю тысячу, но не тут-то было:
– Две тысячи договаривались.
– А… Семеныч…
Не успел Гной возразить что-то внятное, как в беседу вступил третий, доселе молчавший игрок. Страшным гулким голосом, никак не вязавшимся с его хлипким телосложением, он задал на первый взгляд невинный вопрос:
– Ты с людьми без денег за карты хотел сесть, пассажир?
Глава 5. Этапом из Твери, зла немеряно
Юрик попытался что-то сказать, но вместо этого только сдавленно вякнул.
Не к месту вспомнилась фраза из какого-то боевика, который он смотрел в видеосалоне в ДК «Красный шарикоподшипниковец»: «Ты больше не контролируешь эту ситуацию, Мердок!». Гной еще успел быстро грустно подумать, что свою ситуацию он и не контролировал с самого начала.
Неожиданно за парализованного ужасом футуристического богатыря вступился Белый Лебедь:
– Вась, не труби, кнокай – пионер на кикосе. И ты, гражданочка кондючка, не кошмарь – щас пассажир наливу подгонит, ты попозже заходи.
Тот, кого назвали Васей, отвернулся к темному окну и отчетливо сказал непонятную, но страшную фразу:
– Добро гадалки не помацал, гумза.
Проводница трезво оценила ситуацию, поджала губы, прошипела что-то про уголовников и застучала каблуками прочь. Здесь признаки жизни подал толстый Иван Николаевич:
– Ладно, ребятки, я на боковую. Денюжки попозже отдам, ага?..
Белый Лебедь смерил попутчика колючим взглядом и сладким голосом произнес:
– Ты не спеши, Иван Николаич. Дорога долгая. Может, отыграешься завтра. Только ты уж нас не обмани, милчеловек.
Вроде бы никакой угрозы во всем этом не было, но толстый гноев попутчик смертельно побледнел, забегал глазами и суетливо полез на верхнюю полку, тяжело пыхтя и извиняясь. Лебедь посмотрел ему вслед, потом уставился ввалившимися блестящими глазами на ошалевшего Юрку. Тонкие губы растянулись в приторной улыбке (Гной сразу вспомнил цитату из какого-то фэнтези – там у злого короля усмешка была, дескать, похожа на ножевую рану в животе трупа), тускло блеснула фикса и попутчик сказал:
– Ну что, пионер, раз денег нет – может, на просто так раскинем?
Немедленно и необъяснимо оживился Вася – тихо рассмеялся и добавил:
– В дурачка, а? Чтобы дядям не так скучно было ехать?
Гной подумал, что в дурака-то на просто так большого вреда не будет и открыл рот, чтобы согласиться. В эту секунду раздался оглушительный кашель и по проходу плацкартного вагона проковылял старик с несвежим полотенцем и разлохмаченной зубной щеткой в скрюченной ладони. Как по сигналу, начали просыпаться и остальные путешественники, загремела подстаканниками Нюрка и в вагоне стремительно закипела обычная железнодорожная жизнь. Двое попутчиков уставились на Гноя с нескрываемым сожалением, потом молча переглянулись. Наконец, Белый Лебедь поскучнел и равнодушно бросил:
– Ладно, чухнарь, спокойной-ночи-малыши. Шконка твоя сверху.
Гной засуетился, не зная, куда приткнуть чемодан – под нижними полками все было заставлено какими-то баулами, а до антресолей он бы ни за что не дотянулся. Наконец, кое-как разместив пожитки, Юрик прямо в «бомбере» вскарабкался наверх и закрыл глаза. От нервов и холода его колотила крупная дрожь, уснуть не было никакой возможности. Постельного белья ему, естественно, не дали, поэтому пришлось скрючиться прямо на грязном матрасе. Внизу попутчики тихо беседовали – сквозь стук собственных зубов Гной слышал странные слова «чесать лохматого», «галантина насыпная» и «месить глину». «Наверное, строители», – понял без пяти минут великий игровой журналист Юрий «Череп» Черепанов и неожиданно для себя провалился в дурной, без сновидений, сон.
Путешествие шло муторно. К карточному столу его больше не приглашали – попутчики вообще в основном спали, накинув на костлявые плечи тонкие поездные одеяла. Следующим вечером Вася стукнул снизу в дно юрикова ложа и сказал:
– За чайком сгоняй, гумза.
Гной попытался прикинуться спящим. Через минуту кулак врезался в верхнюю полку так, что наш герой подпрыгнул.
– Але, универсал. Попутал там что ли совсем?
Юрий Череп вздохнул и сполз вниз. На полдороге к нюркиному царству возникла одна важная мысль, пришлось вернуться.
– А вам, эээ, этсамое, с сахаром?
Вася сначала непонимающе на него уставился, потом моргнул и отмахнулся.