- Тут кое-кому грозит беда".
- Ваше сиятельство, - произнес он вслух, - мне вы можете поверить, если я скажу, что в лице вашего секретаря небеса наделили вас куда более загадочной натурой, чем, например, я.
- Совершенно верно, он возражает мне, он высказывает противоположные взгляды. Но не успею я протереть глаза, как он уже сделал крутой поворот, и все опять на месте. Сложными окольными путями он неизменно приходит к полному подчинению. Он стереотипен - с оговоркой.
"Черт возьми, - думал Терра, - враг у ворот!"
- Это не годится! - заявил Ланна и отвел взгляд от потолка. - Будь верен себе до конца! - Он пристально посмотрел на собеседника. - Вы были свидетелем того, как я отверг мысль о государственном перевороте.
Терра церемонно поклонился.
- Ибо я человек штатский и смотрю на вещи с гражданской, а не с военной точки зрения. Пусть трудности, над которыми мы бьемся, чуть ли не жизнеопасны, я - в качестве уполномоченного нации в целом - обязан верить, что из них есть выход. - Он стукнул себя по ожиревшей груди, меж тем как Терра, в позе, выражающей абсолютное внимание, обдумывал вопрос, когда и где нация в целом уполномочивала этого господина на что бы то ни было... - А посему, - заключил Ланна, - нечего ждать от меня поступков в духе какого-нибудь легковесного удальца-генерала! Ни слова против армии! Она создала прусско-германскую империю, я горд, что принадлежу к ней, без пестрого мундира министр теряет половину власти. Но так же, как этим убеждением Бисмарка, я могу похвалиться и присущим ему Гражданским мужеством. Перед совестью великого канцлера пасовали все генеральские причуды. - Министр говорил все более раздраженным тоном и теребил томик Гете, брошенный на плюшевую скатерть, а Терра тем временем задавал себе вопрос: не потому ли настоящий Бисмарк так ладил с генералами, что между Их и его склонностями не оставалось места для конфликтов?
Но тут Ланна, стоя во весь рост, как монумент, выкрикнул хрипло и угрожающе:
- Чтобы я зависел от военных поставщиков и офицеров, заключающих между собой сделки с помощью моих ближайших сотрудников? Они переоценивают мое терпение! - Глухой удар томиком Гете.
Терра понял две истины: откуда министр черпает свое свободомыслие - и затем, что Ланна не в такой мере обманут, как предполагали обманщики. Он тоже встал и почтительно выжидал. Чем же намерен этот неподкупный штатский обуздать зарвавшуюся военщину? Ланна продлил напряжение; он поднялся на ступеньку, ведущую к дамскому письменному столику и бюсту Гете, встал между ними и схватил огромный карандаш, тех же размеров, что и карандаши Бисмарка. Дирижерское постукивание по столику, и государственный муж начал свою партию.
- Я сам, в качестве руководящего политического деятеля, построю флот. - Отбивание такта в воздухе, где еще не отзвучали только что произнесенные слова. - Никто тогда не посмеет сказать, будто я не забочусь о господствующем положении Германии как на море, так и на суше. Я побью господ военных их же оружием. - Широкий взмах гигантским карандашом над головой Гете. Затем медленно и веско: - Это ли не политика в истинном смысле слова!
Он сошел с возвышения, с размаху погрузился в подушки и кивнул гостю: "Идите сюда!" Кивок выражал благоволение и приказ, был ласковым, но при этом величавым, рассчитанным на то, чтобы внушить собеседнику трепет. Кто способен так кивать, пожалуй, в самом деле имеет право властвовать над людьми!.. Всем своим видом давая понять, как лестно его доверие, Ланна произнес:
- Рассудите сами, дорогой друг, что это значит: флот, задуманный и построенный буржуазными инженерами, руководимый буржуазным офицерством в непрестанно увеличиваемый, с оглядкой на величайшую в мире буржуазную державу, Англию.
Это значит, что мы делаем огромный шаг в сторону демократизации, и никто этого не видит. Никто и не должен видеть, - добавил он беспечно и Лукаво, с ямочками и подмигиваниями. - Он оглянулся на дверь и лишь затем произнес: - Мы с императором настроены очень лево.
Сидевший на краешке стула Терра мигом сообразил, что это должно быть разглашено, но не через печать, а устно, отсюда и "дорогой друг", от которого он все еще не мог опомниться. Поразительная, виртуозная способность распознавать людей! Когда дело касалось его интересов, этот человек с практическим складом ума становился проницательным психологом. "Ведь я идеалист, любящий говорить прямо в глаза неприятные истины. Он оценил меня с точки зрения возможных выгод и опасностей, так же как оценивает своих конкурентов на пост канцлера: да, и меня, пресмыкающегося в пыли".
- Вас удивляет моя откровенность, но я ничем не рискую, - продолжал Ланна, очевидно разгадав и эти мысли. - Кто поймет меня? Во всяком случае, не господин Кнак, если он когда-нибудь и будет представлять перед нами буржуазию. Господин Кнак организует пангерманский союз. Ему и в голову не приходит, что с таким оружием в руках мало-мальски целеустремленная буржуазия может добиться демократии раньше, чем та возникнет естественным путем. Единственное его стремление - стать военным деятелем в штатском и приобрести юнкерскую импозантность. - Подмигивая и пожимая плечами: - Наша буржуазия слишком молода. К тому же господин Кнак боится своих рабочих. - Затем серьезно и твердо: - Все эти обстоятельства имперский министр должен учитывать, как активные факторы. А во внешней политике у него руки развязаны.
- Поскольку его внешняя политика направлена против Англии, если мне позволено будет напомнить. Ибо так угодно господину Кнаку.
- Совершенно верно, мы строим флот. Из этого не следует, что мы хотим войны с Англией. Империя - это мир.
- Вы намерены пересмотреть Франкфуртский мир <См. прим.>? - спросил Терра, подымая брови.
Статс-секретарь опешил, на лбу появилась складка. Затем он решил принять этот выпад благодушно.
- Понимаю, мы рассуждаем абстрактно. Но Эльзас-Лотарингия остается у Германии.
- А Франция остается нашим врагом.
Статс-секретарь пожал плечами, замялся, потом прищелкнул пальцами.
- К тому же мы расторгли тайный договор, обеспечивавший нам помощь России. Это случилось после Бисмарка, но он узнал об этом и рассказывает направо и налево. Скоро и вы будете читать об этом повсюду. - Слушатель взволнованно перегнулся вперед, рассказчик же, наоборот, мирно откинулся на подушки. - Англии удалось убедить нас расторгнуть договор с Россией. Теперь она видит результаты: мы приступили к постройке флота.
- Приступили? - бережно, как у сумасшедшего, спросил Терра.
- Это дело жизни императора, - заявил Ланна.
- И Кнака, - добавил Терра.
- Мы изворачиваемся как умеем, - вновь заговорил Ланна с возрастающим благодушием. - Это держит нас в форме. Нынче с одним против другого, завтра против них обоих, послезавтра с ними двумя против третьего. Все идет как по маслу, прирожденный политик для этого и создан.
Терра понял: "Все идет как по маслу, потому что так хочет моя натура, мой беспечный характер, моя счастливая звезда, а также стоящая за мной нация, которая не знает сомнений и желает обогащаться". Он изучал этот феномен, кривя рот и в то же время любуясь им.
Ланна внезапно свернул на общие места.
- Мы можем спокойно глядеть в будущее, ибо немцы обладают тремя свойствами, которые в такой степени не присущи ни одной нации: работоспособностью, дисциплиной и методичностью.